— Совещаетесь? — громко спросил он. —Я вот тоже хочу посовещаться.

Директор еле справился с эмоциями:

Вы кто? И кто вам дал право так врываться?

Имею полное право, как возмущенный ро­дитель, — заявил Владимир Петрович, подходя ближе к Савченко. — Я требую объяснений по поводу музицирования. И не уйду отсюда, пока их не получу.

Физрук Степнов мгновенно понял, чего хочет Женин папа, и произнес:

Ну, наконец-то... дождались!

А, Виктор Михайлович, старый знакомый, — повернулся к нему Владимир Петрович. — Опять вы?

Савченко замахал руками:

— Товарищи, остальные вопросы решим в следующий раз. Попрошу всех, кроме Виктора


Михайловича, освободить кабинет.

Пока учителя медленно выходили в коридор, Степнов подошел к Жене:

— Алехина, я же просил принести справку от


родителей...

Женя стояла молча, не зная, что сказать, и смотрела в пол.

Вы к ребенку не цепляйтесь, — наскочил на физрука ее папа, — она еще несовершеннолетняя. А вы взрослый человек и никак в ум не возьмете, что в ее возрасте главное — учиться.

Конечно, заприте ее дома, пусть света бе­лого не видит, — возмутился Степнов. — Она же должна со сверстниками общаться.

Пусть общается, есть масса времени на пе­ремене. А насчет того, чтобы закрыть ее дома, — спасибо за идею.

Пожалуйста. Я всегда поражался, откуда вы, такие тираны, беретесь. Вы бы хоть иногда у нее самой спрашивали, чего ей хочется.

Нечего у нее спрашивать, — буркнул Владимир Петрович. — Пока она находится на обеспечении у родителей, будет делать, что ей говорят.

К спорящим мужчинам подошел Савченко:

Извините, что вмешиваюсь, господа. А что вы от нас-то хотите?

Я хочу забрать инструмент, — заявил Же­нин папа. — И надеюсь, Николай Павлович, что вы проследите за тем, чтобы моя дочь близко не

подходила к этому мюзик-холлу. Иначе мне при­дется обратиться в высшие инстанции.

— Виктор Михайлович, удовлетворите тре­бование родителя, — попросил директор, — и


закончим с этим.

В спортзале Степнов вытащил из подсобки синтезатор и шмякнул на пол перед Жениным папой.

— Попрошу вас бережнее, вещь не ваша, —


попросил тот, грозно глядя на физрука, — попор­тите товарный вид, а мне еще его продавать.

Владимир Петрович вынес клавиши из зала, Степнов ушел вслед за ним, оставив рыдавшую в углу Женю в одиночестве. Через несколько минут в зал влетели девчонки-«ранетки» и принялись успокаивать подругу.

Жень, ты не переживай, — начала Лера, — но вообще жесть...

Он правда их продаст, — всхлипнула Але­хина, — он матери сказал, чтобы объявления по району расклеила.

Не реви, что-нибудь придумаем, — ободри­ла ее Аня.

После урока математики, где Борзова снова свирепствовала, Аня и Женя отправились в сто­ловую. Женя плюхнулась за стол и со скорбным лицом уставилась в одну точку, а Аня принесла компот и тарелку с булочками.

Спасибо, я не хочу, — грустно сказала Же­ня, глядя на булки.

Ну и зря. Очень вкусные! — заявила Аня. — Настроение от них сразу поднимается, так что мне тоже не помешает. Когда меня Борзова к до­ске вызвала, я думала все: конец света. До сих пор не понимаю, как пронесло.

Мне бы твои проблемы, — вздохнула Женя.

В эту минуту у Ани зазвонил телефон, на ди­сплее высветилось «любимый папочка». Откашляв­шись, девушка ответила официальным голосом:

Здравствуйте.

Привет. Как дела? — сказал Анин папа, не заметив, что что-то не так.

А тебе не все равно?

Что-то случилось? — взволнованно спросил Михаил Алексеевич.

Да, ты нас бросил! И знаешь... не звони мне больше, я знать тебя не хочу. — Аня выключила телефон и посмотрела на удивленную Женю. — Родаки поссорились, отец дома не ночует. Мама считает, что, если я не буду с ним общаться, он быстрее вернется. Отцовские чувства, все такое...

Снова зазвонил мобильник, но Аня сразу от­ключила его.

Ты теперь презираешь меня, да? — вдруг спросила Женя.

Почему? — Аня непонимающе посмотрела на одноклассницу.

Потому что я и тебя обманула, и родителей. Они дали мне двести баксов на репетитора, а я их на клавиши потратила, да еще и у тебя взяла. Просто мне так хотелось играть вместе с вами... Прости меня, а? Я тебе обязательно все отдам. Вот устроюсь на работу и с первой зарплаты сразу...

Ладно, работница, — улыбнулась Аня, — от­дашь долг в рассрочку. Без процентов.

В это время Лера и Наташа переодевались в физкультурную форму. Завязав шнурки на кроссовках, Наташа достала из сумки расческу и случайно выронила фотографию. Лера под­няла фото — на нем был изображен Маркин на скейте.

Хорош, — улыбнулась она и протянула фо­тографию подруге. — Держи своего любимого. Ты его теперь всегда с собой таскаешь?

Я вообще не в курсе, как она сюда попала, — растерянно сказала Наташа, пряча фото.

Лера махнула рукой:

Расслабься, я все понимаю: любовь-морковь. Как он там, кстати?

Не знаю, — грустно сказала Наташа. — Я звоню, но у него телефон выключен.

Не парься, подруга. Игорь Ильич же сказал, все с твоим Ромео нормально, жить будет. Лежит небось сейчас в палате, в потолок плюет. Ника­ких тебе уроков.

Лерка, неужели ты такая черствая? Разве тебе его не жалко? — дрожащим голосом спроси­ла Наташа. — Он так с этой горы летел, я думала, что насмерть.

Ну ты совсем со своим Маркиным с ума сошла. — Лера покрутила пальцем у виска. — Я тебя подбодрить хотела, пошутить пыталась. Правильно говорят: влюбленная женщина и чувство юмора — вещи несовместимые. Ладно, пойдем на физру. Еще несколько уроков, и уви­дишь своего ненаглядного. Только интимной встречи не получится — ребята из класса тоже решили Антона навестить.

Девочки вышли из раздевалки и наткнулись на физрука, который прикреплял объявление к двери. Закончив, он отошел, чтобы полюбоваться своим творением.

Красота. Вам надо было не в физкультур­ный, а в художественный идти, — заявила Лера, подходя поближе. — Что это у нас тут? Баскетбол с тысяча сто седьмой? Сегодня?

Ага, полуфинал на приз района, — кивнул Степнов и посмотрел на Лену. — Кулемина, выручай. Нужен твой баскетбольный талант. Стратегически важная игра... Феоктистова ногу подвернула, без тебя кранты.

Да я сто лет не тренировалась нормально, — развела руками Лена.

— Так, меньше слов, больше дела. Иди форму


примерь.

Лена скрылась в подсобке и через пару минут вышла оттуда в майке на три размера больше своего.

О, зашибись, Лен, — засмеялась Лера, — ты можешь штаны снять, и типа платья будет.

Ничего, зайдешь в кабинет труда, ушьешь по бокам, — посоветовал Виктор Михайлович. — Мы же не на конкурс красоты пойдем. Главное — вера в себя и удача!

Если что, мы за Кулемину отомстим, — уве­ренно заявила Лера.

В конце учебного дня десятиклассники толпи­лись в кабинете биологии в ожидании первого факультатива по половому воспитанию. Те, кому не хватило мест за партами, сидели на рюкза­ках в проходе. Кто-то болтал, Лера разгадывала кроссворд. В класс вошла Зоя Семеновна Кац с ворохом бумаг. Семенов скривился:

У-у-у, опять теория. Это мы и так знаем, нам бы практики.

Практика, наверное, на следующем уроке будет, — вставил Платонов. — Как на ОБЖ: раз читаем, раз стреляем.

Биологичка споткнулась, бумаги упали на пол, и она нагнулась, собирая их.

Смотрите, а вот и наглядные примеры по­шли, — прыснул Семенов.

Идиот! — Аня встала и начала помогать Кац собирать бумаги.

Смотри, как за пятерку выслуживается, — шепнула Семенову Рита Лужина.

Справившись с бумагами, Зоя Семеновна по­дошла к доске и написала на ней тему занятия: «Половое созревание».

Давайте следующую тему, мы уже созре­ли! — выкрикнул Семенов.

Ты уверен, что достаточно осведомлен? — спросила Кац, в упор глядя на него. — Тогда про­шу к доске.

Семенов неохотно поплелся к доске и встал ря­дом с ней, смущенно улыбаясь.