Миша, ты поговорил с заказчиком?
Он требует слишком серьезных изменений в проекте... Я против.
Господи, неужели непонятно, кто платит, тот вправе потребовать любых изменений. Нравится тебе это или нет...
Михаил Алексеевич помолчал, словно набирался решимости, и выдохнул:
Ирина, его требования извращают мою идею. Интерьер должен напоминать инсталляцию, а не блошиный рынок. Ты сама училась в архитектурном и понимаешь, что...
Да я понимаю! — резко оборвала мама. — И хочу напомнить, что я бросила учебу из-за тебя. Все это время ты мог заниматься тем, что тебе нравится. Ты же у нас талант! Но пойми, ситуация изменилась, а ты своим упрямством добьешься только одного — тебя просто вышвырнут с работы, и мы окажемся на улице, потому что не сможем расплатиться с долгами за эту квартиру!
Мать резко выдернула тарелку у отца из-под носа и швырнула в раковину. Аня посмотрела на часы.
Я, пожалуй, пойду — пора в школу.
А посуду я за тобой буду мыть? — возмутилась мама.
Не срывайся на ребенке, я вымою, — вступился папа. — Иди, Аня. Ир, у человека день рождения все-таки.
Когда у меня был день рождения, никто за меня посуду не мыл. Никто не догадался... — буркнула в ответ мама.
В своей комнате Аня вынула из рюкзака толстенную тетрадь — личный дневник — и записала: «Зачем меня назвали этим дурацким именем? Родители назовут тебя, как им нравится, а ты потом мучайся всю жизнь... Аня — самое простое, самое обычное имя. Заурядное имя — заурядная жизнь. Сплошная скукотища...» Но тут ее позвала мама, и девушка, быстро сунув дневник в рюкзак, вылетела в коридор.
Около школы Аня увидела ЕГО — свою единственную и безнадежную любовь — Антона из параллельного 10 «А». Парень стоял со скейтом под мышкой в компании друзей и увлеченно о чем-то говорил. Аня села на скамейку в школьном дворе, достала книгу и, делая вид, что читает, периодически поглядывала на ребят.
У соседней скамейки толпились девчонки. Самая заметная среди них — местная звезда Полина Зеленова — ловила восхищенные взгляды парней, пытающихся ее развеселить. Она ходила на курсы при модельном агентстве и даже снялась в рекламе плавленого сырка, так что конкуренток у Зеленовой не было.
Внезапно Анин одноклассник Семенов сорвал шапку с головы одного из парней и перекинул ее друзьям. Завязалась потасовка. В прыжке за порхающей шапкой Семенов толкнул Антона и выбил у него из рук скейт. Доска покатилась к скамейке, на которой сидела Аня, — девушка поспешно уткнулась в книгу.
— Семенов, ты совсем, что ли? Вали отсюда, придурок! — услышала Аня.
Антон совсем рядом; подойдя к ней, он пытался вытащить скейт из-под скамейки.
Извини, ты не можешь встать?
Что? — Аня сделала вид, будто только что заметила парня.
Подвинься, пожалуйста!
А, да, конечно...
Спасибо!
Достав скейт, Антон внимательно оглядел Аню, потом прочитал фамилию автора книги.
— Вудхауз? Мне он тоже нравится.
— Что? — выпалила Аня.
От волнения она резко встала, зацепилась лямкой рюкзака за скамейку и, потеряв равновесие, схватилась за Антона. Книга упала на землю, и Антон нечаянно наступил на нее.
— Осторожно... Ой, извини... Я подниму... —вежливо улыбнулся парень.
Аня выхватила у него свою книгу. Окончательно смутившись, она неловко задела Антона
рюкзаком и, даже не извинившись, поплелась к школьному крыльцу.
— Это наша новенькая — Аня Прокопьева, —отрекомендовал подоспевший Семенов. — Только что из тайги...
Аня поднималась по лестнице, ничего не соображая от счастья: ОН с ней заговорил (спасибо Вудхаузу!).
Привет! Это ты новенькая? — Кудрявая рыжая девушка стояла перед ней. — Я Женя.
А я Аня, — кивнула Аня.
Ну вот и познакомились. Меня две недели не было, я болела. А тут мне сказали, что у нас новенькая, вот я и пошла тебя искать. Ты уже все знаешь или тебе рассказать?
Ну ... в общих чертах.
Значит, так. Школа у нас тупая, но веселая. Шрек, наш директор, — мужик прикольный, но лучше его не доводить. Охранник на входе — дядя Петя, с ним всегда можно договориться, он добрый. Что там еще? — Женя присела на подоконник и махнула рукой в сторону. — Там у нас буфет. Кормят так себе, но, если войти в доверие, в долг дадут. Так... Из учителей самая грымза — алгебраичка Борзова, ее кличка Терминатор. Кстати, у нее фишка есть — вызовет на одном уроке, ты ответишь и расслабишься, а она тебя — бац! — и на следующий день опять...
Ой, а я домашку не сделала! Она меня на прошлом уроке вызывала, — спохватилась Аня.
На, списывай, только быстро! — Женя протянула ей тетрадь.
Аня подложила под тетрадку свой дневник и застрочила.
Спасибо, так выручила!
У меня все списывают, — отмахнулась Женя. — Я отличница.
Ух ты, здорово!
Да на самом деле не очень. У меня предки лютые, для них четверка равносильна преступлению. Мне вот иногда хочется двойку получить или кол... Прямо навязчивая идея!
Так получи! Ты же живой человек.
Нельзя, — вздохнула Женя. — Опасно для жизни. Кстати, ты с кем сидишь? Хочешь, садись со мной — у меня место свободное.
— А ну слезайте! Подоконники не для того,
чтоб на них сидели! — погнала девчонок уборщица тетя Лида.
Они сползли. Аня пристроила тетрадь на подоконнике — писать так было даже удобнее. Мимо, увлеченно беседуя, прошагали Наташа и Лера.
Ну вот, а потом мы с Егором поехали в клуб... — рассказывала одна.
А если отец узнает?!. — ужаснулась другая... — Он же у тебя милиционер!
Его, кроме работы, ничего не волнует. А потом у меня есть алиби — я у тебя ночевала. Мы там уроки готовим, пироги печем и все такое...
Это Лерка Новикова и Наташа Липатова из 10 «А», — прокомментировала Женя, глядя на удаляющихся девчонок. — Вот с кем бы я хотела тусануть.
А в чем проблема? — удивилась Аня.
Им никто не нужен. Они дружат с роддома. Слушай, а Бритни тебе нравится? Она такая клевая...
Я рок люблю, а Бритни — это попса.
Ты только при Зеленовой это не говори, а то загрызут, — предупредила Женя.
Я буду говорить то, что думаю. Мне ваша Зеленова по барабану.
Мой тебе совет — не связывайся. Полинка — она такая... Ей даже училки в рот смотрят. Она же сырок рекламировала.
Спасибо, — закончив переписывать, Аня протянула тетрадь Жене. — А сырки я не люблю.
Да, я тоже. И чего они в этой Зеленовой нашли? Главное в женщине что? Ум и хорошие отметки! — Женя засмеялась.
Прозвенел звонок, и девчонки пулей рванули в класс — к Терминатору лучше не опаздывать.
Милиционер Андрей Васильевич зашел в свой кабинет, сел за стол, с грустью посмотрел на фотографию в красивой рамке: он, Лера и ее мама — и принялся изучать бумаги. В дверь постучали, и через секунду на пороге появился Геннадий Борисович Фуре.
— Здорово, Василич! Можно к тебе?
Конечно проходи, — обрадовался Андрей Васильевич своему старому знакомому. — Какими судьбами?
Да я был здесь рядом, решил зайти — фактически дом родной. А заодно про юбилей свой напомнить, а то ты ж наверняка забыл.
Ох, и правда забыл, — покачал головой Андрей Васильевич.
Отказы не принимаю! — грозно предупредил Фуре. И поинтересовался: — А как Лерка? Растет?
Да уж выросла. Лучше бы не росла.
Что такое? Кризис отцов и детей?
Да как сказать... — Андрей Васильевич задумчиво почесал подбородок. — Понимаешь, я про нее ничего не знаю. Живем в одной квартире, а видимся только в машине, когда я ее в школу отвожу. Домой прихожу поздно, она либо спит, либо с подружками гуляет.
Ну это естественно — пришло время, и гуляет.
Какое время, ей всего пятнадцать! И на душе у меня неспокойно: чувствую, с ней что-то происходит. А сама молчит... Все-таки девочке мать нужна.
Мать ты, конечно, не заменишь, но выход всегда есть, — заверил Фуре. — Найми кого-нибудь. Пусть присмотрят за ней.