– Я ваш сосед, живу в Вербине, – несколько церемонно разъяснил Виктор.
– Ой, тогда беги быстрей отсюда! – замахала руками Анна Осиповна. – Наш хозяин знаешь кто? Сам Шерстнев! Должен помнить! Ваши всегда его имя да вот Моткова еще на плакатах пишут, когда пикеты устраивают! За общение с тобой он Риточке такое устроит!
Виктор посмотрел на женщин с таким удивлением, будто все трое только что прямо на глазах превратились в персонажей «Маппет-шоу».
– Неужели вы настолько дорожите работой, что готовы терпеть подобное самодурство? – с искренним недоумением наконец выговорил он.
Рите снова почему-то стало неловко.
– Сынок, а это входит в наши обязанности, – просто разъяснила Анна Осиповна. – Да и не так все плохо, как на первый взгляд кажется! Это хозяин у нас нервный. А хозяйка с дочками...
Женщина непроизвольно погладила Риту по голове, и девушку охватил испуг при мысли, что сейчас ее нелепый обман раскроется. Что тогда подумает Виктор? Почему-то его мнение стало очень важным для Риты! К счастью или к несчастью, в этот момент на площадку с искаженным злобой лицом выскочила Шура.
– Тоська, тунеядка! Почему нет кофе? – с ходу завопила она. – А, Ритка, вот ты где! Ну, спасибо! Устроила мне гадость! Погоди, я тебе тоже... О, а что это с тобой случилось? – внезапно оборвав крик, с нехорошим любопытством поинтересовалась она.
Виктор, словно демонстрируя готовность защитить Риту, положил девушке на плечо руку.
– Если бы вы себя видели со стороны... барышня, – с презрением заметил он Шуре. – Постарайтесь научиться держать себя в руках, а то замуж не возьмут! Насколько я понимаю, у таких, как вы, это главная цель в жизни, – добавил он.
Удар пришелся в больное место, и Шура, даже не думая стесняться, разразилась визгливыми рыданиями.
– Иди скорей, а то сейчас начнется, – подтолкнула Виктора Анна Осиповна.
– Рита, ты не забудешь, где меня найти, – уходя, полуутвердительно-полувопросительно сказал молодой человек.
...– Маргарита, я всегда считал, что, в отличие от Александры, ты более-менее разумная девочка, – старательно удерживаясь от крика, выговаривал Шерстнев старшей дочери. Рита, уже помывшаяся и переодевшаяся, смотрела на него с выражением терпеливого недоумения вместо прежней почтительности, и это еще больше заводило отца. – Я жестоко в тебе разочарован! Разве ты не слышала, что не должна ни на минуту оставлять Шуру одну?
– Наде Емельяновой стало плохо. Я была ей нужнее!
– Разве ты врач?
– Нет, но... – Девушка попыталась сформулировать мысль о том, что дружеская поддержка порой бывает ценнее медицинской помощи, и не смогла. Или это холодное выражение, появившееся на лице отца, помешало ей это сделать?
– Доченька, пойми меня правильно, – очевидно, заметил замешательство дочери Шерстнев. – Сейчас такое время, когда всякие там телячьи нежности – недоступная роскошь! Те, кто позволяет себе жалеть кого-то, сидят без гроша. Поверь, я выстрадал это убеждение. Чувствительность – это слабость, а слабых топчут!
– Я, конечно, всего лишь девчонка, не знающая жизни... – с болью произнесла Рита, не в состоянии больше молчать, – но я чувствую, слышишь, папа – сердцем чувствую, что права я, а не ты! И мама тоже поступает правильно, когда помогает людям!
– Дамские сказочки! – нахмурился Шерстнев. – Твоя мама, пора уж посмотреть правде в глаза, просто томится от скуки. Вот и зарабатывает дешевую популярность! И тебя с пути сбила. Подлинная доброта не в том, чтобы вытирать сопли твоей истеричке Надьке, а в том, чтобы не бросать сестру, которая нуждается в твоей помощи!
– Я и не бросила ее, – не сдавалась Рита, больно задетая пренебрежительным тоном, которым говорил отец о маме. – Не вижу, какой вред могла принести Шуре поездка с Анатолием Сергеевичем. В конце концов, он наш преподаватель.
– Я не буду объяснять тебе, что подобные услуги не входят в круг его обязанностей, ты и сама должна это соображать, – грубо заявил дочери Шерстнев. – Но как ты могла, зная моральный уровень сестры и то, как мы с мамой пытаемся уберечь ее от общения с кем попало, оставить Александру наедине с каким-то учителишкой? Еще такого зятя мне не хватает!
– По-моему, этого ты можешь не опасаться, – усмехнулась Рита. – Шура любит Матвея настолько сильно, насколько вообще способна любить! Даже устроила мне сцену ревности. И вообще, почему ты все время ругаешь и преследуешь ее как чужого, враждебного человека!
– Потому что она не оправдала моих надежд, – опасно спокойным голосом объяснил отец. – Я уже почти поставил на этой безобразнице крест. А ты знаешь, что я вкладываю в это понятие! Еще пара выходок – и мои юристы добьются, чтобы Александру признали недееспособной. Пусть продолжает резвиться в специальном учреждении для алкоголиков. Так что, раз уж тебя так соблазняет пример Александры, задумайся над тем, к чему приводит слишком веселая жизнь! – угрожающе закончил отец.
Глубоко оскорбленная, Рита решила обсудить свой разговор с отцом с матерью. «Возможно, будет лучше, если при этом будет и Шура, – подумала девушка. – Пусть знает, на что способен в случае чего папа. Может быть, хотя бы страх за свою судьбу образумит ее!»
– Сейчас сюда заходила эта проныра Инна Аркадьевна, – продолжал между тем Шерстнев. – Глазенки так и сверкают от счастья! Ты вообще думаешь о том, как твои похождения выглядят со стороны, или нарочно решила опозорить меня вконец? С Надей она сидела! Шлялась с каким-то проходимцем по кустам!
– Вот уж этого Инна Аркадьевна знать не может! – вспыхнула Рита.
– Разговаривай еще! Явилась вся рваная... Шлюха!
Рита прижала ладонь к щеке, словно отец оскорбил ее не словами, а пощечиной.
– Почему ты сразу подумал обо мне такую гнусность? Даже не спросил, в чем дело, – с горечью отметила она.
– Да потому, что я прекрасно знаю, каков нравственный уровень нынешних девиц, – фыркнул Шерстнев. – Твои ровесницы нагишом по казино танцуют да стены на Тверской подпирают! Не то что в наше время... Тогда девушки были скромные, соблюдали себя. Я-то думал уберечь вас с Александрой, воспитывал в строгости, да все прахом пошло! – Он безнадежно махнул рукой. – Прямо удивительно, как у этого недотепы Блинова уродился хороший сын. Видно, что от природы заложено, то и вырастет. В кого вы только такие дряни?
– Если хочешь знать, мое платье порвал твой обожаемый Матвей! – выпалила Рита.
– Чушь!
– А вот послушай...
...Рита поведала все, не упуская ни малейшей подробности; стенографическая точность изменила девушке, лишь когда рассказ дошел до встречи с Виктором.
– Я выбежала на шоссе, и меня едва не сбила машина, – коротко закончила девушка. – Водитель пожалел меня, отвез домой. Между прочим, он посоветовал мне обратиться в милицию!
– Зачем ты клевещешь на Матвея? – устало спросил Шерстнев. – Неужели не можешь простить ему, что он выбрал не тебя, а сестру? Какая мелкая месть!
– По-твоему, я сама себя поранила? – удивилась Рита.
– Откуда я знаю! Ты ведь так и не рассказала правду о том, что произошло! Матвей на нее напал, надо же такое выдумать! И ты еще советуешься с первым встречным... Вот в чем беда: ни ты, ни Александра не доверяете самому близкому для вас человеку – мне. Своим умом мечтаете прожить! А вы сначала докажите, что он у вас есть, ум этот! Короче говоря, так. Не хватало, чтобы еще и ты мне нервы трепала, Маргарита! – Голос отца стал сердитым. – Отныне все те меры, которые я решил применить к Александре, можешь считать наказанием и для себя. Никаких денег, звонков, гостей. Из дому ни ногой – только на занятия!
– Спасибо тебе, папа, – с глубокой иронией ответила Рита.
– Не за что, – устало вздохнул Шерстнев. – Хоть бы хны! Совсем очерствела. Иди отсюда.
Рита расплакалась уже в лифте; еле держась на ногах, она пересекла холл и, войдя в свою комнату, сразу повалилась на кровать. Девушка не знала, долго ли она пролежала, заливаясь слезами; не слышала, как заглянувшая в комнату Тося испуганно охнула и пробормотала, что сейчас же сбегает за Зоей Петровной... Чья-то цепкая рука встряхнула лежавшую ничком Риту за плечо.
– Что, зубрилка, кисло стало? А ну-ка расскажи, как тебе понравилось с Матюшей!
Рита рывком села на кровати и, отведя с покрасневшего лица спутанные локоны, уставилась на торжествующе усмехавшуюся Шуру.
– Ты что, подслушивала?
– Вот еще! – вызывающе хмыкнула девица. – Не суди по себе! Я выше этого! Нет, просто это я посоветовала Матюше сбить с тебя спесь. Что, приятно было?