Он вскочил и бросился к Кэтрин.
— У вас загорелось платье!
Кэтрин посмотрела вниз и закричала, выронив тарелку, не в силах двинуться с места. Желто-оранжевые языки огня пожирали тонкую ткань. Луи словно ветром сдуло.
За несколько секунд, которые понадобились Майклу, чтобы пересечь кухню, огонь уже добрался до локтя Кэтрин. Майкл развязал ей пояс, сорвал платье и, обхватив ее левой рукой, чтобы она не упала, правой швырнул горящее платье в печь. Сноп искр вылетел в трубу.
Не обращая внимания на ее ожоги, Майкл оттащил Кэтрин от печи и повернул лицом к себе.
— С вами все в порядке?
Дурацкий вопрос. Кэтрин была в шоке. Лицо ее стало белее рубашки. Опасаясь, что с ней случится обморок, Майкл взял ее на руки. Он отчетливо слышал, как колотится ее сердце. Майкла она как будто не замечала.
— Кэтрин, выв безопасности, — громко произнес он, — в безопасности.
Она спрятала лицо у него на груди и начала всхлипывать. Майкл прижал ее к себе и шепотом стал успокаивать. Ее шелковая коса скользнула по его руке. Кэтрин прильнула к нему, и он ощущал каждый дюйм ее тела, ее нежные груди, исходивший от нее аромат розовой воды, и не мог простить себе этого.
Нельзя наслаждаться близостью женщины, когда она в таком состоянии.
Кэтрин почти перестала плакать, но все еще дрожала, дыхание было неровным, прерывистым. Майкл заботливо усадил ее на стул, а она закрыла лицо ладонями, обнажив изящный изгиб шеи.
Вдруг он заметил, что сквозь ее прозрачную ночную рубашку просвечиваются соски. Это было настоящей пыткой.
Господи, что же он за животное, если может желать женщину, трясущуюся от страха! Он быстро снял свою тяжелую шерстяную куртку с расшитыми тесьмой полами и не столько ради тепла, сколько из приличия завернул в нее Кэтрин, как в одеяло, настолько она была велика ей, стараясь при этом не касаться ее грудей. Кэтрин за все это время не проронила ни слова.
Майкл опустился перед ней на колени и взял ее руки в свои. Темно-зеленая куртка великолепно оттеняла ее аквамариновые глаза.
— Позвать вашего мужа?
— Колина нет дома, — с трудом ответила Кэтрин.
— Может быть, разбудить Энн?
— Не стоит, я чувствую себя хорошо. — Она попыталась улыбнуться. — Зачем кого-то беспокоить…
— Обманщица. — Он принялся растирать ее холодные пальцы. — Трудно найти человека, который чувствовал бы себя хуже.
Она усмехнулась:
— Я позорю армию, да? — Кэтрин сжала кулаки. — Вообще-то я не паникерша, но… мои родители погибли при пожаре.
Майкл внутренне содрогнулся: теперь понятно, почему она так боится огня.
— Сожалею. Как это произошло?
— Мне было шестнадцать лет, — в раздумье проговорила Кэтрин. — Полк, в котором служил отец, был расквартирован в Бирмингеме. Мы снимали чудесный старый коттедж, увитый розами. Мне хотелось остаться там навсегда. Потом наступила зима, и однажды ночью загорелась печная труба. Я проснулась от дыма, стала звать родителей, но все уже было объято огнем. Я спала на первом этаже, и мне удалось выскочить в окно.
Кэтрин закрыла глаза и вздрогнула.
— Спальня родителей была наверху. Я так кричала, что сбежалась половина поселка, но… мама и папа не проснулись.
Он сжал ее руки, поднялся.
— В столовой есть бренди?
— Есть, но зачем?
Майкл не ответил, лишь сказал:
— Надеюсь, с вами ничего не случится, пока я схожу за бутылкой.
— Во всяком случае, я не сбегу, — шутливо ответила Кэтрин.
Майкл вытащил из-под стола кошку, положил ей на колени.
— Пусть мурлычет, с ней вам будет не так тревожно.
Майкл взял свечу и тихонько удалился.
Кэтрин стала ласково гладить кошку. Только сейчас она поняла, как ей спокойно с Майклом.
Она бросила взгляд на опаленный край рубашки, и ее вновь охватила паника. Она плотнее укуталась в куртку Майкла, еще хранившую тепло его тела. Его нежность тронула Кэтрин до слез. С самого детства она не помнила, чтобы кто-нибудь о ней так заботился.
Но она тут же себя одернула: все в порядке, нет причин для истерики. Она взяла висевшее на стуле полотенце, вытерла нос и стала успокаивать кошку, которая явно нервничала. Когда Майкл вернулся, кошка тихо мурлыкала, а к Кэтрин вернулось самообладание.
— Выпейте, вам это необходимо.
Майкл разлил бренди по рюмкам, протянул ей одну и уселся напротив в небрежной позе, продолжая в то же время напряженно следить за Кэтрин.
— Благодарю вас.
Она потягивала бренди, чувствуя, как разливается по телу приятное тепло.
— Поскольку жить без огня невозможно, я преодолела страх. Но не до конца. Не окажись вы здесь, я, пожалуй, с места не сдвинулась бы, как перепуганный кролик, так и сгорела бы.
— Вы заслужили право на этот страх, — тихо произнес Майкл. — Не говоря уже о трагедии ваших родителей, тысячи женщин погибают от огня или получают ожоги.
— Лишь благодаря вам я осталась жива.
Она откинулась на стуле и, потягивая бренди, одним пальцем гладила кошку.
Странно! Огонь больше не пугал ее, ей нравилось смотреть, как его отблески играют на волосах Майкла. Несмотря на привлекательность Майкла, Кэтрин во время их первой встречи была несколько обескуражена его суровым видом. Чем-то он ей напомнил хорошо отточенный меч, как, впрочем, и другие мужчины, тоже прирожденные воины. Очень скоро Кэтрин обнаружила в нем чувство юмора, но для нее было почти катастрофой испытать на себе его доброту.
Она не заметила, как выпила свою рюмку, пока Майкл не налил еще и ей, и себе.
— Хотите меня напоить? — Она с сомнением взглянула на рюмку.
— Возможно, тогда по крайней мере вы уснете.
Она вспомнила о кошмарах, мучивших ее после гибели родителей, и отпила из рюмки. Очень не хотелось говорить о страшном, и, чтобы сменить тему, Кэтрин сказала:
— Чарльз Моубри говорил, что вы принадлежите к группе «Падшие ангелы». Это клуб?
— Да это светское общество приклеило нам четверым такой ярлык. — Майкл пренебрежительно махнул рукой. — Мы дружили еще в Итоне. А название идет от наших имен. Двое из нас носят имена архангелов, а двое других, Люсьен и Николас, имеют довольно зловещие клички — Люцифер и Старина Ник.
Она улыбнулась:
— Я знала многих молодых офицеров и могу поклясться, что вам нравится ваша дьявольская репутация.
В его глазах заиграли смешинки.
— Это было раньше. Теперь я повзрослел и остепенился.
— Вы вчетвером по-прежнему дружите?
— Да, и крепко. — Майкл грустно усмехнулся. — Клер, жена Николаса, всегда говорила, что мы держимся друг за друга, потому что нам плохо в собственных семьях. Пожалуй, это так. Клер никогда не ошибается.
Какая же, интересно, у него семья, подумала Кэтрин, вспомнив о том, что Майкл едва сдерживался от резкости, когда заходила речь об его именитых родственниках. Но представить Майкла падшим ангелом — красивым и опасным — было совсем нетрудно.
— А какие они, ваши друзья?
Майкл слегка улыбнулся:
— Представьте себе огромную длинную стену, загородившую дорогу в обоих направлениях, насколько хватает глаз. Николас, приблизившись к ней, пожмет плечами и вернется обратно. Раф разыщет того, кому стена принадлежит, и добьется разрешения преодолеть ее и продолжить путь. А Люсьен пойдет на хитрость — либо пророет подземный ход, либо каким-то образом обойдет стену так, чтобы его не увидели.
— А вы?
Он мрачно улыбнулся:
— Я буду, как обезумевший весной баран, биться о стену головой, пока она не обрушится.
— Для солдата отличное качество, — засмеялась Кэтрин.
— Кстати, это мое третье возвращение в армию. Служить я начал, когда мне исполнился двадцать один год. Но обстановка в армии была настолько удручающей, что через пару лет я уволился.
Кэтрин прикинула в уме, сколько всего лет он прослужил в армии.
— Вы, наверное, вернулись после прихода Веллингтона на Пиренейский полуостров?
Он кивнул:
— Меня радовало, что появились наконец успехи в борьбе против Наполеона. — Лицо его стало непроницаемым. — Кроме того… были и другие причины, — произнес он.
— Значит, вторично вы уволились из армии после отречения императора, а теперь снова вернулись? — Кэтрин склонила голову набок. — Почему мужчинам так нравится воевать?
Он озадаченно посмотрел на нее:
— Вы должны это знать, раз провели всю жизнь среди военных.
— Но я, право, не знаю.
— Служить в армии или на флоте для джентльмена очень почетно, особенно для младшего сына в семье, такого, как я, которому надо как-то выпутаться из неприятной истории, — сухо произнес Майкл.