Глава 13
Когда я прихожу в себя, у меня болит всё тело. Рука - больше всего. Боль мгновенно возвращает меня к безумию в столовой. Я закрываю глаза, почти желая облегчить смерть, чтобы избежать этого кошмара. Джереми? Для меня он уже мертв. Джереми больше нет. Есть только Стоунхарт.
Так должно было быть всегда. Я была дурой, что поверила в обратное. Ненавижу его. Всеми фибрами своей души я ненавижу Джереми Стоунхарта. В этом я больше не сомневаюсь. Никогда больше я не буду так слаба, чтобы думать иначе. Никогда больше я даже не пожалею, чтобы все было по-другому.
И даже если самый слабый намек на любовь появится в моем сознании, я закроюсь от него. Я заблокирую его. Я буду отрицать это. Я буду бороться с каждой унцией силы воли, которой я обладаю. Я не могу любить человека, который так со мной обращается. Я не могу любить эгоистичного маньяка.
Я осматриваю комнату. Где я? Это похоже на комнаты на первом этаже особняка Джереми. Но мебель, планировка? Здесь я чувствую себя не по себе. Как будто я никогда здесь раньше не была. Или была, но просто забыла. Есть что-то в этой комнате, именно этой, и ни какой другой, что заставляет меня чувствовать тошноту.
Конечно, это может быть связано с моим текущим физическим состоянием. Я поднимаюсь, стиснув зубы от боли. Я смотрю вниз. Моя левая рука в гипсе.
Я поворачиваю одно плечо, осознавая источник своего дискомфорта. Повязка давит на мою шею, напоминая ошейник. Может быть подсознательно больше всего я боюсь не того, что Джереми вернется к Стоунхарту, а то, что ошейник вернется на шею.
Не знаю, что бы я сделала, если бы это случилось. Самоубийство кажется не таким уж плохим выходом. Я замираю от этой мысли. Моя грудь сжимается. Становится трудно дышать. Моя спина покрыта тонким слоем липкого пота. Самоубийство? Черт, нет. Это путь труса. Я даже думать о таком не должна.
Я должна быть начеку, если такая мысль снова появится в моей голове. Я не собираюсь сдаваться. Пока. Вот тогда я чувствую присутствие где-то позади меня. Медленно я поворачиваю оба плеча лицом к лицу с тем, кто здесь. Конечно же это Джереми.
Нет, блядь! Проклинаю я себя. Это Стоунхарт, черт возьми, и я не могу вернуться к нему, назвав его по имени. Стоунхарт там, наблюдает за мной из затемненного угла с бокалом в руке. Видны лишь его глаза. Они отражают тусклый свет. Это отражение дает мне понять, что он наблюдает. Остальная часть его тела скрыта в тени.
- Ты проснулась, - просто говорит он. Его голос лишен эмоций.
Он подносит бокал к губам и делает длинный глоток.
- Как давно ты здесь? Как долго я была без сознания?
- Долго, - говорит он. Еще глоток. - Но недостаточно долго.
Он осушает стакан, опускает его, а затем позволяет ему проскользнуть сквозь пальцы. Он падает на пол с поразительным треском.
Я ахаю от удивления. Мое сердце бешено колотится. Единственный звук, который я слышу, это медленное, тяжелое дыхание мужчины.
- Где мы? - спрашиваю я.
Стоунхарт смеется.
- Ты не узнаешь это место?
Я бросаю быстрый взгляд в окно и тут до меня доходит, почему все выглядит не таким: все комнаты в особняке Стоунхарта выходят на океан. Отсюда открывается вид на деревья.
Этого достаточно, чтобы заставить меня снова дрожать.
- Это гостевой дом Розы, - сообщает мне Стоунхарт.
Он делает вдох и отталкивается от стены. У меня перехватывает дыхание, когда я вижу его.
Он выглядит...ну, "растрепанный", мягко говоря. Его костюмы обычно свежие и чистые. Этот же помят и грязный. На рукавах и спереди пятна, создавая впечатление будто он катался по песку. Его ботинки. Какого черта, на одном из них даже развязались шнурки! Его темные волосы в беспорядке, торчат во все стороны, как будто он проводил по ним много раз. На лице щетина.
Он выглядит как человек, который полностью пренебрегал собой днями и ночами напролет. На полпути ко мне он оступается, и его наклоняет в сторону. Я застываю в внезапном страхе: он пил. И он уже пьян. Я никогда не испытывала на себе сочетание Стоунхарта и алкоголя. Насилие - вот чего я боюсь больше всего.
- Почему мы в гостевом домике Розы? - спрашиваю я, когда он выпрямляется.
- Роза..., - Стоунхарт облизывает губы.
Он едва держится на ногах. Но самое удивительное, что его голос не выдает ни грамма опьянения. Закрой я глаза и просто слушая, как он говорит, я бы ни за что не сказала, что он пьян.
- ...в ней больше нет необходимости. И Чарльзе тоже. Они оба были освобождены от своих обязанностей. Этот дом..., - Стоунхарт обводит рукой вокруг комнаты. - Теперь полностью принадлежит тебе.
- Если ты это сделал, чтобы загладить вину...
- Нет, - Стоунхарт качает головой и прерывает меня. - Нет, нет, нет, нет. Не по этому. Просто...пришло время.
Он снова шатается.
- Ты пьян, - говорю я. - Я чувствую запах спиртного в твоем дыхании. Ты не понимаешь, что говоришь.
- Напротив, мисс Райдер, я под контролем и осознаю каждое слово, которое проходит через эти губы, - он останавливается в футе от меня и смотрит сверху вниз. Он качается. - Как ты себя чувствуешь?
Спрашивает он.
- О, просто замечательно, знаешь, - я насмехаюсь над ним, не в силах скрыть своего презрения. - Моя рука сломана, а тело - словно я тряпичная кукла, которую сбросили вниз по ступенькам. Но в остальном я в полном порядке. Нет необходимости беспокоиться. Ты можешь идти. Поговорим, когда протрезвеешь.
Я начинаю скрещивать руки на инстинкте, а затем задыхаюсь от стреляющей боли, которая возникает при попытке переместить левую руку.
Черт. Займет некоторое время, чтобы привыкнуть. Голос Стоунхарта становится низким и опасным.
- Не уверен, что ты в состоянии выдвигать такие требования, - мягко говорит он.
- Или что? Ты сломаешь мне другую руку? - смеюсь я. - Так сильно любишь меня, да, Д...
- Я НЕ ХОТЕЛ ПРИЧИНИТЬ ТЕБЕ БОЛЬ! - рычит он.
Я сжимаюсь, испугавшись. Он останавливается, делает вдох и проводит рукой по волосам.
- Мне очень жаль, - говорит он. - Прости меня. Прости. Я не должен был кричать.
- Ты извиняешься за это? - говорю я. - Ни в чем другом из полудюжины вещей, в которых ты виновен?
- И насколько полезным было бы извинение за все эти вещи, дорогая Лилли? Причина этого..., - он жестикулирует позади себя, на ряды пустых бутылок, окружающих место, где он сидел.
Господи, я даже их не увидела!
- ...в том, что, боюсь, что у нас с тобой произошел регресс за одну ночь. Никто не собирается извиняться.
- Итак, ты пьешь от отчаяния, - говорю я. - Как это нехарактерно для тебя, Джереми. Я отворачиваюсь. - Оставь меня в покое. Я не хочу говорить с тобой, ведь ты не вспомнишь и половины того, что я скажу, утром.
- Нет, - говорит он.
Муражки бегут по моему телу. Я стараюсь не показывать этого.
- Нет? - спрашиваю я.
- Нет, Лилли, черт возьми. Я слишком долго ждал, пока ты проснешься и не вернешься назад.
- У меня нет желания говорить с тобой.
- Будь прокляты твои желания! - срывается он. - Разве ты не видишь, на что я похож? Как ты думаешь, чем я занимался все это время, кроме того, что ждал твоего пробуждения?
- Сколько прошло времени? - спрашиваю я.
- Два дня.
Я хмурюсь. Да. Не так уж плохо. Это превзошло мои ожидания.
- Хорошо, Джереми, - говорю я ему, оборачиваясь. - Ты хочешь поговорить со мной? Давай поговорим. Но здесь буду задавать вопросы я, а не ты.
- Справедливо, - говорит он. Он устраивается на новом месте напротив моей кровати. - Что ты хочешь знать?
- Начни с Розы, - говорю я ему. - Кто она такая?
- Ты переходишь сразу к главному, - бормочет он.
- На этот раз никаких уверток, Джереми. Я хочу знать правду. Я хочу знать всё. Кто такая Роза, какое отношение она имеет к тебе, какое отношение она имеет к твоему отцу? Почему Чарльз так отреагировал, когда увидел их? Что у тебя есть на Розу, что она стала твоей домработницей на двадцать лет? - я останавливаюсь, чтобы перевести дыхание и продолжаю. - Почему? Я знаю, что она не тот человек, кем ты хочешь заставить ее казаться.
- Настоящий шквал вопросов, - задумчиво говорит Стоунхарт.
- Отвечай или проваливай. Дело твое, - говорю я. - Если ты не собираешься говорить, у меня нет абсолютно никакого желания говорить с тобой прямо сейчас.