Высокий сказал, уже спокойно:
– Ладно! Тэбе дадут карандаш, бумагу. Рысуй план, всэ дэтали логова, гдэ бабу Мельнычэнко укрывают. Адрэс, подъезды – это проставишь, когда вернется хромой с заказчиком и бабками. И чтоб никто нэ узнал, что ты был здесь! Нэ то… живым зажарим!
Передав автомат чечену в маске, Сальников не теряя времени отправился за деньгами. Остальные, взяв раскаленный утюг, приблизились к обомлевшему от страха Квашнину.
– Мы тэбя отпустим, эсли не наврал! – с холодной ненавистью процедил сквозь зубы высокий. – Но прэжде поставим свое клеймо, чтоб знал: круче нас нэ бывает. Ощутил своей шкурой, что ждет, эсли обманешь. – И кивнул помощникам.
Те приспустили с него штаны – и Квашня взвыл от боли: кончик раскаленного утюга сжег ему кожу на месте заднего кармана брюк…
– Ничэго, сидэть сможешь, – презрительно усмехнулся главарь. – Но тэперь на тебе наша печать.
Ожог смазали, наложили лейкопластырь; к прибытию денег мягкое место у Квашнина лишь саднило – так ощущается боль от выбитых зубов, расквашенных губ, ушибов, порванной наручниками кожи.
Деньги привез Белоусов, изображая чистенького белово-ротничкового клерка, и спектакль продолжался. Толстые пачки купюр в рублях и валюте чечены долго, на глазах у Квашнина, пересчитывали, находили недостачу, торговались с клерком. Наконец сошлись, забрали себе львиную долю, отстегнув приличную пачку хромому.
– С тобой в расчете! – объявил Квашне высокий и распорядился: – Снимите с него наручники! – И велел, указывая на Белоусова: – Тэперь садись и пиши прямо на плане все данные, которые нужны, и поточнэе! Поедешь с ним и его командой. Сам понимаэшь: чуть что – тэбе крышка! А наш бизнес – все.
Сложил с помощью подельников все полученные деньги в два кейса, и чечены покинули помещение.
– А теперь, дружище, – с холодной вежливостью произнес Сергей Белоусов, – мы прямо отсюда отправимся в это змеиное гнездо. Не вздумай бежать – тебя сразу пристрелят. Снаружи нас ждет боевая группа бывших спецназовцев. Ребята бывалые, свое дело знают.
Квашнин слушал его хмуро, понурив голову. Убедившись, что он ведет себя смирно и не выказывает поползновений сопротивляться, Сергей решил взять быка за рога:
– Ты, Артем, хоть и вынужденно, предал свою бригаду. Давай смотреть правде в лицо! – заявил он резко, зная, чем пронять этого матерого бандита. – Пощады тебе от них ждать не приходится. Так хоть заработай большие деньги. Вот тебе предложение. Поможешь незаметно пройти в дом и освободить женщину. Говори, сколько хочешь, – получишь! Нет – будешь сидеть в машине до конца операции. Решай, думать некогда!
– А что тут думать, – сразу поднял голову Квашня. – Двадцать пять тысяч баксов и авиабилет, смыться вовремя.
– Пятнадцать и никаких билетов! – столь же решительно возразил Белоусов. – Дурная у тебя голова, парень. Этим сам себя выдашь и подпишешь смертный приговор. Найдут и тебя везде, и на нас через тебя выйдут. Лучше сделаем так, что комар носа не подточит. Свяжем тебя вместе с остальными. – Повелительно посмотрел на притихшего Квашнина, встал и пристукнул ладонью по столу. – Ну все, договорились. Пора в дорогу!
Финал задуманной и осуществленной Юсуповым операции прошел в стиле крутых кинобоевиков, не уступая им накалом и драматизмом событий. Оперативная группа на четырех мощных «БМВ», ведомая машиной Квашни, быстро добралась до тайного убежища банды, хотя найти его оказалось не так-то просто. Съехали с главного шоссе, потом петляли по узкой лесной дороге, пересекающей в нескольких местах железнодорожные пути, – все происходило уже ночью, и движения практически не было.
Лесная цитадель представляла собой большой кирпичный дом за высоким бетонным забором; проникнуть в него – сложно. Но Квашня, свой человек здесь, считал, что знает все ходы и выходы.
– Я вам открою две потайные калитки в заборе для ребят, которые будут вызволять бабу. По сигналу сниму вахтеров и впущу штурмовую группу: она отвлечет охрану и даст им без риска вывести ее за ограду. А там уж ваша забота. – И ухмыльнулся цинично: – Можете всех перебить, кроме меня. Хотя нет, парочку все же оставьте мне за компанию.
Замаскировав машины близ дороги в лесу, группа незаметно подтянулась на исходные позиции. Квашнин спокойно подъехал к воротам на своей «девятке», сказал нужное в домофон и въехал в приоткрывшиеся ворота. В доме все спали, кроме дежурных охранников.
Без суеты он прошелся по дому, поздоровался с бодрствующими и рассказал им несколько анекдотов, объяснив свое запоздалое возвращение на базу. Заодно убедился, что пленница на месте, в спальне второго этажа, и около нее всего один охранник.
Вылез во двор, закурил и стал фланировать ленивой походкой по участку, незаметно загоняя сторожевых собак в будки. Только после этого, скользя как тень, открыл потайные калитки, проводил передовую группу из трех человек в дом и объявил им:
– Теперь ждите команды по рации, хватайте бабу и волоките ее тем же путем! А я – в проходную, впущу штурмовиков.
Тройка затаилась, изготовившись к броску, а Квашня хладнокровно спустился вниз, покинул дом и направился в сторожку.
– Что-то спать не хочется, разгулялся за дорогу. Как насчет тяпнуть по маленькой? – предложил он дежурным вахтерам, достав фляжку коньяка и плитку шоколада.
Дюжие парни в камуфляжной форме – они играли в карты – сразу отложили их в сторону.
– Хорошая мысль! – добродушно отозвался один, рыжеволосый, веснушчатый детина. – Наливай!
Выпили по очереди из горлышка, и в этот момент в кармане у Артема запищал радиотелефон. Не понимая, в чем дело, рыжеволосый привстал и повернулся. – осмотреться. Квашня, опытный диверсант, вскочил, выхватил финку и воткнул в спину рыжему. Затем, воспользовавшись растерянностью напарника, оглушил его, ударив по голове мощным кулачищем. Ничуть не заботясь о состоянии бывших товарищей, бросился к пульту и открыл въездные ворота.
– Казарма справа, во флигеле! – крикнул он ворвавшимся членам группы.
Во главе аршинными прыжками бежал Михаил – в маске, но, как и все, в камуфляжной форме и бронежилете. Квашнин не узнал в нем высокого чечена.
Вернулся в сторожку и добил раненых бандитов. «Нельзя оставлять свидетелей – золотое правило! Хоть и жаль парней», – с жестоким цинизмом подумал Квашня, испытывая чувство, скорее похожее на досаду. Впрочем, оно быстро прошло.
С того момента, как штурмовая группа ворвалась в дом, операция стала развиваться вовсе не гладко. В доме и на лестнице, ведущей на второй этаж, разгорелось настоящее сражение.
Нападавшие – десять человек во главе с Юсуповым – имели преимущество внезапности, бандиты – численное превосходство. Штурмовой группе Михаила мешала и невозможность применять оружие, кроме как для самообороны. Но у бывших десантников и спецназовцев с немалым боевым опытом за плечами баталия шла успешно.
Тем временем передовая тройка, бесшумно сняв охранника, запеленала пленницу в простыню; рот ей заклеили, чтоб не издала ни звука, и без помех спустили через окно со второго этажа на землю, миновав лестницу, где шла ожесточенная схватка. Так же бесшумно вышли за ограду, быстро проследовали к машинам и, только усадив жертву похищения на сиденье, ее распеленали.
– Ничего не бойтесь, Валентина Михайловна! – спокойно сказал совершенно онемевшей от ужаса женщине Сергей Белоусов, дежуривший у машин. – Мы освободили вас от бандитов. Сейчас будете говорить с мужем, только потерпите минутку.
– Алло, Астра! Говорит Двадцать седьмой! – Он связался с оперативной группой спецназа госбезопасности, выделенной ему в помощь. – Можете начинать.
Окончательно разделаться с опасной бандитской группой предстояло официальным органам власти. К милиции не обратились, опасаясь утечки информации, – это неминуемый провал.
Михаил дал отбой сразу, как только получил сообщение, что освобожденная благополучно следует в город под надежной охраной во главе с Белоусовым. Потерь пока нет, если не считать легких ранений, – спасают защитные шлемы и бронежилеты.
Профессионально ловко укрываясь, группа отступала к въездным воротам. Оставалось только выскочить за ограду – и спасительный ночной лес поможет уйти от преследования. Но произошло непредвиденное: к бандитам подоспела подмога. Два громоздких «лендровера», битком набитых головорезами, не въезжая остановились на площадке у ворот. Михаилу ничего не оставалось, как скомандовать: