Сама она сразу окунулась в редакционную кипучесть и обрела душевное равновесие. Её фанатизм снова покорил всех. Свободных вакансий не было, но её взяли в штат. Пока на подмену отпусков.

По случаю возвращения организовали пикник. Собрались все знакомые и друзья. Юлия светилась от счастья, впитывала как губка последние новости, донимала всех расспросами, готовилась свернуть горы. Недолго музыка играла, потому что Алексей увёз семью в Англию, и очень вовремя. Страну ожидали новые потрясения: ГКЧП, распад Союза, Ельцин… И вернулись они уже в другую страну, теперь уж точно попав из рая в ад – милость, которой упорно домогались в «союзе нерушимом».

– Хотели, как лучше, а получилось, как всегда, – сказал Черномырдин и вошёл в историю.

Петровичу предложили стать членом экономического совета при президенте. На этот раз он не отказался. А Юля именно тогда и нарвалась на своё нынешнее место. Алексей протестовал, как мог. Он объяснял, что ему именно сейчас нужен спокойный тыл.

– Неужели тебе дороже эта жёлтая газетёнка?! Шла бы к Дине в солидное издательство. Нина Ивановна не справляется с дачей и домом, подумай о ней.

Юля тогда подумала и предложила купить вторую машину: она будет привозить маму два раза в неделю домой для уборки и готовки, заодно на обратном пути закупать продукты для дачи. Петрович снова сдался. Благо, Светка не приносила никаких хлопот, восхищалась мамой и отцом, хорошо училась. Юля была довольна её самостоятельностью.

Начались командировки. Муж называл их не иначе как задания и всегда жутко волновался. Он требовал только подробного объяснения, куда и за каким чёртом она направляется. Долго и нудно объяснял, какое из её заданий абсолютно провальное, на чьи интересы они покушаются, откуда растут ноги и куда тянутся руки. Она стала ценным информатором для главного редактора. Он всё чаще и чаще прислушивался к её аргументам, иногда отменял расследование, иногда поручал его главному редакционному асу. Был такой, светлая ему память. Юля иногда сдавалась, потому что понимала – именно ему под силу собрать опасную информацию.

Петрович оказался прав: куда им всем против этой дикой, нахрапистой и неуправляемой силы, вырвавшейся из-под запрета на частную собственность в мутную воду свободного рынка.

Борьба за правое дело?! Сейчас ей уже смешно, она в материале. Свобода слова? Была. Но как только у газеты появился хозяин, началась свобода его слова, от которой уже тогда стало подташнивать и опустились руки. Вначале, чтобы удержаться на плаву, газета «пожелтела», но выжила. Теперь она несла массам «правду» владельца. У каждого хозяина она своя.

Именно в эту ночь Юля решила оставить своё ремесло. Именно в этот момент она невыносимо скучала по семье. Хотелось увидеть мужа, бесценное сокровище, доставшееся ей по ошибке. Они уже срослись, как сиамские близнецы, она не боится его потерять, но больше не станет испытывать его терпение. Новый год, новый век, новая жизнь.

Дочь уже на четвёртом курсе психологического факультета МГУ. Когда она успела? Пора успокоиться. Пора. Укатали Сивку бессмысленные гонки.


Поезд резко затормозил. Юлия Львовна открыла глаза. Купе освещалось мертвенно-бледным светом станционного фонаря. Она повернулась на бок и снова провалилась в сон. Какой-то шорох разбудил её. Поезд ещё стоял. Напротив, спиной к ней, стояла раздетая девушка. Тело её показалось мраморной статуэткой, настолько совершенны были формы. Приснится же такое…

– Чай, кофе? – раздался утром громогласный голос проводницы.

Юлия решила встать, выпить кофе, пока предлагают, и заняться работой.

Она уже разложила блокноты на столе, когда дверь купе открылась, и приятный голос произнёс:

– Доброе утро. Полина, ваша попутчица, не возражаете? – спросила миловидная женщина лет тридцати и села напротив неё.

«А где же юная нимфа? – удивилась Юля. – Приснилась, наверно». Она тоже представилась и уткнулась в записи. Напрасно она собиралась с мыслями, постороннее присутствие мешало. Юля убрала свои материалы, уставилась в окно и подумала, что придётся высказать претензии проводнице, у которой она выкупила купе за очень приличную сумму. Но чай подавала сменщица, поэтому с претензией придётся подождать.

Полина держала себя совершенно естественно. Юля не любила назойливых соседей, которых вынужденно слушаешь всю дорогу. В поезде выкладывают попутчику всё, начиная с собственных радостей и горестей, до проблем страны и мира. Облегчают душу. Кто ещё так долготерпим, как не пассажир напротив? Будучи юной журналисткой, она с удовольствием поддерживала беседы на любые темы, с жаром дискутировала, пытаясь своими знаниями и интеллектом переубедить кого-то в его неверных представлениях. Конечно, безуспешно. Тогда картина мира только начинала складываться в её голове, любая информация пополняла её. Сегодня приходиться очищать эту картину от излишков накопленного мусора идей и представлений, чтобы увидеть истину, для этого полезно одиночество. А соседи по купе? Иногда казалось, что они только что вырвались из одиночных камер и никак не могли наговориться. Юля невольно поглядывала на соседку: не из таких ли и она? Её удивило совершенно не девичье лицо Полины, которое в то же время являлось таковым. Не портили его тёмные круги под огромными глазами, не совсем правильные черты лица не создавали дисгармонии. Спина прямая, подбородок вздёрнут. И всё-таки дисгармония была, крылась где-то в глубине. Юля чувствовала это своим журналистским чутьём. «Гордая птичка с ранкой в груди…»

По радио зазвучали романсы, мысли о Лёше, доме, дочке вернулись снова. Мелодия соответствовала её состоянию: нежно-расслабленному после хорошего сна и вынужденного безделья.

«Я ехала домой, я думала о вас…», – пела её душа вместе с любимой певицей.

«Я соскучилась по тебе, мой дорогой», – скажет она при встрече. Это не выразит и сотой доли глубины её чувств к родному человеку.

– Простите, вы так блаженно улыбаетесь, что невольно позавидуешь. Так редки сегодня счастливые лица, – тихо произнесла соседка.

Началось, подумала Юля, не выйти ли ей в коридор? Вместо ответа она предложила:

– А не хлопнуть ли нам по рюмашке?

– Заметьте, не я это предложила, – лукаво подмигнула Полина.

Обе рассмеялись. Штамп, но климат в купе потеплел, как будто поезд перенёсся в субтропики. Они, не суетясь, накрыли стол, и Юля, уже не стесняясь, допела вместе с певицей свой любимый романс. Наш человек, подумала она с удовольствием о попутчице.

– Что сие значит? – спросила как-то её дочь. – Я часто слышу эти слова в ваших с папой разговорах.

– Это когда по двум-трём фразам узнаёшь в собеседнике свой взгляд на мир, свои мысли. С годами и ты научишься узнавать близких тебе по духу людей.

Обе женщины выставили на стол плоские бутылочки с коньяком и снова рассмеялись.

– За блаженство души! Что бы больше стало улыбок…

Они выпили.

– Всё очень просто, – объяснила Юлия, – скоро буду дома, обниму любимого мужчину, своего мужа, доченьку.

– Доченьку понятно, а вот любимый и муж это сейчас такая редкость. Среди моих знакомых только несколько пар сохранилось, и то им не позавидуешь. Как говорят: одинокая женщина – это жена своего мужа.

Печальный опыт у бедняжки, подумала Юля.

– А как у вас? Позвольте и мне нескромность…

Всё-таки не могу иногда удержаться от «шпилек», чёртова баба, ругнула себя Юля. Её острого язычка боялись многие, только свои привыкли и не обижались.

– Я пока в поиске, – было заметно, что Полина смутилась. – Устала ошибаться.

Она замолчала. Юле впервые захотелось продолжения. Она искала причину невероятной грусти, нет, скорее даже вселенской печали, глубоко скрытой, но изредка волнами изливающейся из глубины чудных глаз случайной попутчицы.

Но соседка ещё раз доказала принадлежность к стае – не стала распространяться на банальную тему. Заказали чай и слушали музыку.

– Вы хотели поработать, а я, видимо, помешала.

– Хотела. Сейчас совсем не хочется, и не из-за вас. Просто материал такой, что лишний раз прикасаться к нему – портить себе настроение.

– Вы журналистка?

– Была, это моя последняя командировка. Решила уйти, сама.

– Но ведь это так интересно!

– Интересно, если твои усилия не пропадают даром. А когда мы поднимаем огромную волну проблем, а в результате ничего не меняется, получаешь стресс от бессилия что-либо изменить в лучшую сторону. Изматывают бесчисленные пиаровские компании, заказные статьи, компрометирующие документы одних бесчестных «правдолюбов» на других, таких же. Поиск сенсаций, горячих материалов раньше увлекал, теперь они лавиной обрушиваются на наши головы. Это уже не интересно, это дурно пахнет. Попробую писать вне штата то, что мне по душе.