Кристина Лорен - Рассказ о НеДжо

Оливер смеется и качает головой.

— Скажем так, я думаю, ты не угадала. Вот прямо совсем.

НеДжо

В эту пятницу все будто вымерли, и я удивлен, что никого не нужно выгонять, чтобы закрыть магазин.

Я достаю из кармана ключи, позвенев ими немного.

В читальном уголке сидит только Перри, уткнувшись в «Нимону».

Это отличный комикс, и читается легко, поэтому она никак не могла оказаться в первой трети книги, даже с ее уровнем английского.

Она тянет время.

— Ну привет, — усевшись рядом с ней на диване, говорю я.

Перри отрывается от чтения и, откинув голову на спинку, смотрит на меня спокойным пристальным взглядом.

— Привет.

Последние полторы недели прошли… в напряжении.

Она часто и подолгу была здесь, по большей части разговаривала со мной. И меня не покидало странное чувство, будто в ее лице у меня появился новый таинственный лучший друг, и я не совсем уверен, за какие это мне заслуги.

Ни слова протеста с моей стороны, прошу заметить. Я просто пиздец как восхищен. Но в то же время я знаю, что скоро она возвращается во Францию, и не имеет значения, насколько приятно мне с ней может быть, я все же побаиваюсь, как будет ощущаться воспоминание об этом мимолетном знакомстве после ее отъезда.

— Я скоро закрываюсь, — говорю я ей.

Она еле заметно пожимает одним плечом.

— Да, думаю, пора.

Между нами повисла пауза — тяжелая и почти физически ощутимая.

Боже… Да и нахуй.

— Хочешь, поедем ко мне? — предлагаю я.

Надо же, я не споткнулся на полуслове, и мой пульс даже не участился. Я просто хочу это. Хочу ее. Хочу побольше времени с ней, хочу, чтобы она была со мной у меня дома, ужинала, что-нибудь смотрела, что угодно делала или даже просто ничего не говорила.

Кивнув, она с приятным хлопком закрывает книгу и, встав, несет ее обратно на полку.

На ней сегодня джинсы, туфли на высоких каблуках и футболка с огромным коралловым цветком, но ощущение, будто на ней ничего нет. И я не про то, что она как-то непристойно выглядит — вовсе нет, — а просто ей комфортно в своем теле. И она что угодно так носит — непринужденно.

Когда Перри возвращается ко мне, я беру ее за руку. И тут же вспоминаю, какая мягкая и прохладная у нее кожа. И да, снова: я понятия не имею, почему это сделал — просто почувствовал, что так правильно. Судя по всему, она тоже… или просто не хочет меня обижать.

Чутье побуждает меня удостовериться.

— Можно? — спрашиваю я и ослабляю хватку.

Но она хватает мою руку сильнее и тянет меня к двери.

— Пойдем. Я голодная.

На улице она ненадолго останавливается, чтобы я свободной рукой закрыл магазин. Я чувствую на себе ее взгляд. Чувствую ее прикованное ко мне внимание, которое прерывается, только когда от порыва ветра волосы закрывают ее лицо, и она убирает их за ухо.

Ее волосы как медь. Гладкие и тонкие. С металлическим оттенком, поблескивающим в свете летнего садящегося солнца.

— Ты сегодня тихий, — замечает она.

— Просто не съел банан на завтрак, — отвечаю я. — Дома оказался всего один, уже коричневый и жуткий, так что если честно, у меня было куча всего сказать, когда я увидел его с утра пораньше.

Перри кивает, будто все это ей понятно, хотя мы оба знаем — да вся планета давно знает — что я просто спонтанно несу всякую хрень, которая так же спонтанно возникает у меня в голове.

— В бананах, между прочим, много калия, — говорит она, и я взвываю от хохота, поскольку что-то вроде такого же нелепого бреда я бы и сказал.

— Вот именно.

Мы снова на какое-то время замолкаем, и она наклоняет голову.

— Почему мне с тобой так комфортно?

Предполагаю, она действительно хочет знать ответ; Перри редко задает риторические вопросы.

Так что я пожимаю плечами.

— Может, потому что понимаешь, что нравишься мне, хотя я тебя еще не очень хорошо знаю? Мне кажется, между нами все становится еще лучше, когда ты рядом со мной.

— У тебя есть девушка?

— Я бы не стал держать тебя за руку, будь у меня девушка.

Теперь ее черед пожимать плечами.

— Не знаю. Просто тебе, кажется, нравится держаться за руки. Вот я и решила спросить.

Мать вашу, да, я понимаю, о чем она.

— Тогда я рад, что ты спросила.

Мы повернули за угол, и она отстает на шаг, когда подходим к припаркованной Бетти.

Поковырявшись секунду, я открываю ключами ее дверь, и Перри без единого комментария забирается внутрь. Мне нравится, что она не пытается выдать что-нибудь вроде: «Как круто, что у тебя есть эта дерьмовая развалина». Некоторые люди предпочитать притворяться, будто Бетти крутая тачка, хотя она реально уродливая. Еще она пахнет затертой до дыр обивкой, и мне нравится в ней только сама езда.

Двигатель рычит, и, включив первую, я отъезжаю и говорю ей:

— Есть такой чувак — Герд Гигеренцер — он исследует, как мы принимаем решения, — оглядев ее, я добавляю: — И говорит, что нам нужно чаще следовать инстинктам и эвристическому подходу.

Встретившись со мной взглядом, она слушает и кивает. Она даже не выдает скептическую улыбочку, как все мои друзья. Хотя я не злюсь на такие улыбки; я их понимаю. Но она, кажется, угадывает, что я это к чему-то подведу, и действительно хочет услышать. Быть с кем-то, кто тебя всерьез хочет услышать, — это круто.

— Он говорит, что при принятии оптимальных решений недостаточно статистики и учета вероятностей. Он про интуицию. Например, пользоваться инстинктами, учитывая при этом, что в какой-то степени они базируются на жизненном опыте.

Она неуверенно улыбается.

— Та-а-ак…

— В основном он пишет про риски в инвестициях и экономику, — добавляю я, — но не знаю… Это просто появилось у меня в голове — слова, которые он однажды сказал: если вы живете в неопределенном мире, упрощайте. Если же ваш мир довольно предсказуем — добавьте деталей.

Перри качает головой.

— Понятия не имею, к чему ты клонишь, но продолжай.

— Чаще всего я и сам обычно не знаю, к чему, но сегодня тебе повезло, — подмигнув, отвечаю я.

Она фыркает, и, выехав на дорогу, я продолжаю:

— По сути он предлагает использовать аналитический подход в предсказуемых обстоятельствах и интуитивный в более сложных ситуациях, — я смотрю на нее, и она понимающе кивает. — В основном моя жизнь предсказуемая, — я издаю легкий смешок. — Дни похожи, люди вокруг одни и те же. Каждый раз, когда я делаю или говорю что-нибудь нелепое и Оливер смеется на до мной, это увеличивает шансы, что когда в следующий раз я снова сделаю или скажу что-нибудь из той же оперы, у него будет такая же реакция. Кроме того, я занимаюсь серфингом, хожу на одни и те же пляжи и делаю трюки, которые, наверное, не стоило бы. Но чем чаще я их делаю и при этом остаюсь в живых, тем больше шансов, что выживу и в следующий раз, когда сделаю что-нибудь безумное. Для большинства решений, которые я принимаю, учет вероятностей отлично работает.

— И-и-и…

Остановившись на светофоре, я поворачиваюсь к ней.

— С тобой я в ситуации неопределенности, но, к сожалению, у меня не много опыта, на который я могу опереться. Мои инстинкты хреновые.

Я вижу, как она сглатывает, внимательно всматриваясь мне в лицо, и кивает — на этот раз серьезно.

— Тут намешано столько всего: кто ты по отношению к Анселю и Миа, для чего ты здесь и надолго ли останешься. Может, тебе нужно отвлечься, или ты ощущаешь себя девятой лишней. А может, я тебе нравлюсь, — говорю я. — Ждет ли тебя кто дома и ждешь ли ты с нетерпением возвращения, — улыбаюсь я. — Ты меня еще слушаешь?

Перри кивает.

— Да.

— Тогда давай будем придерживаться простоты и не усложнять.

Выражение ее лица на секунду искажается от разочарования, от чего моя кровь начинает реветь в жилах.

— Я про инстинктивные решения, — тихо добавляю я, после чего отворачиваюсь и жму на газ, поскольку уже зеленый. Когда она молчит на это, я говорю: — Ты мне нравишься.

Я слышу ее улыбку, когда она отвечает:

— Ты мне тоже нравишься.

И, черт, это все, что мне нужно. Простота.