Собрав в кулак всю свою волю, он встал, торопливо натянул на себя одежду и снова нагнулся к ней, заботливо укутав ее одеялом. В последний раз коснулся рассыпавшихся по подушке волос, отливавших золотом в первых лучах утреннего солнца.
Потом повернулся и вышел за дверь, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не обернуться.
Дверь с тихим стуком захлопнулась за его спиной, и он вздрогнул — этот звук показался ему ударом топора по плахе.
Внизу его поджидал Эрик.
— Пора ехать встречать посланцев короля, — напомнил тот.
Брендан молча кивнул.
Граф Бреслу оказался на редкость приятным человеком, галантным и изысканным кавалером. По его лицу было заметно, что он доволен, однако он тут же дал понять, что им пора ехать. Под началом у графа было двое рыцарей из королевской свиты и две придворные дамы, готовые исполнить любое желание Элинор.
Они выехали из Кале довольно большой компанией: пять человек, присланных королем Франции, вслед за ними — Уоллес, гарцевавший во главе шести своих людей, среди которых были и Брендан с Эриком, за ними де Лонгвиль, Марго и Элен. Позади вместе с багажом ехали слуги. Брайди, о которой Элинор уже почти забыла, ждала ее в Париже. Узнает ли она ее, гадала Элинор, ведь за то время, что прошло с их разлуки, она так изменилась.
Утром, едва открыв глаза, она не обнаружила Брендана. Ни слова прощания… ничего. Он ясно дал ей понять, что будущего у них нет. И сейчас он ехал впереди кавалькады, беседуя о чем-то с Уоллесом и Бреслу. С Элинор оставались только Марго и Элен. Женщины весело щебетали, показывая ей окрестности.
На ночлег они решили остановиться в Сент-Омере, в монастыре, построенном в седьмом веке.
Утро следующего дня выдалось погожим и солнечным. Отстояв заутреню и слегка закусив, отправились в Аррас. Прибыв в город, Элинор отдала визит вежливости городским старшинам. На ночь решено было остановиться в гостинице.
Из Арраса путь их лежал в Амьен. Но перед самым отъездом Бреслу настоял, чтобы они непременно зашли в собор, вознесли молитву о благополучном окончании путешествия.
При виде собора у Элинор дух захватило. Пока еще в строительных лесах, он поражал своим великолепием; неф и алтарь сияли золотом, тонкие шпили уходили, казалось, в самое небо. Опустившись на колени перед алтарем, Элинор вздрогнула — рядом с ней стоял Брендан. Невольно покраснев, она низко склонила голову, напомнив себе, что находится в храме.
— Молишься, чтобы Господь помог тебе стать хорошей и верной женой?
Она покосилась в его сторону, ожидая увидеть в его глазах насмешку, но лицо Брендана было неожиданно мрачным и суровым.
— Может быть. А вы, сэр? Просите Господа, чтобы он дал вам силы уничтожить англичан всех до единого и вернуть Шотландии долгожданную свободу?
— Нет, миледи, — просто ответил он, — молю Бога о том, чтобы он помог мне забыть вас.
Он порывисто поднялся и вышел, оставив ее одну, а Элинор тщетно старалась скрыть подступившие к глазам слезы. Шло время, а она все еще стояла на коленях, пока не почувствовала, как на ее плечо опустилась чья-то рука.
Это был Бреслу.
— Простите, миледи, но пора в путь. Мы поспешим, чтобы как можно скорее добраться до Парижа и к утру передать вас графу де Лаквилю.
Не поднимая головы, Элинор вслед за графом вышла из собора и позволила усадить себя в седло.
Местность, по которой они проезжали, поражала своей красотой. Чтобы не огорчать Элен и Марго, Элинор делала вид, что любуется окрестностями, на редкость живописными, несмотря на зиму.
Брендан старался держаться в отдалении. То он о чем-то беседовал с Уоллесом, то перекидывался замечаниями с Бреслу.
С наступлением темноты они добрались до Бове. Оказалось, что там их уже ждут.
Элинор отвели самые лучшие покои в замке графа Клавана. Сам граф был при дворе, но просил передать, что рад их приезду. Ужин уже поджидал их. К удивлению Элинор, она оказалась единственной женщиной за столом — остальных, в том числе и дам, сопровождавших ее в поездке, нигде не было видно. Кроме Бреслу, за столом сидели только Брендан, Эрик и Уоллес. Выпив несколько бокалов вина, Бреслу немного расслабился и позволил себе заговорить о делах, правда, предварительно извинившись перед Элинор.
— Сэр Уильям, вы меня просто поражаете, честное слово! Прошу прощения, миледи! Высадиться на французский берег в компании французского пирата! Конечно, ненависть нашего короля к старику Эдуарду — еще раз прошу прощения, миледи, — лучшая гарантия его безопасности, а за вас говорит ваша безупречная репутация и служба его величеству. Король Филипп был бы счастлив, если бы вы согласились принять от него в дар владения во Франции и встали бы во главе его армии…
— Я весьма признателен его величеству за столь высокую оценку моих скромных заслуг. — Уоллес почтительно склонил голову.
— А с такими воинами, как у вас… Ах, Брендан, надеюсь, вы еще не забыли, как мы плечом к плечу сражались в Гаскони? Иисусе сладчайший, я не знаю другого такого воина, как вы, мой юный друг! Под ударами вашего меча англичане валились на землю, словно спелые колосья под серпом!
— Славная была битва, — сурово бросил Брендан.
— О, прошу прощения, миледи! — Бреслу, в отчаянии от своей забывчивости, всплеснул руками. — Вы так прекрасны, что я все время забываю, что вы не француженка.
— Странный комплимент, граф, но все равно спасибо, — пробормотала Элинор.
Бреслу растерянно захлопал глазами. Потом вдруг с неожиданным гневом в голосе спросил:
— Этот пират… надеюсь, он не успел причинить вам зло? Подняв бокал, Элинор небрежно улыбнулась.
— Мы едва успели обменяться несколькими словами.
— Ах да! Ведь наши друзья подоспели на выручку почти сразу же! Ходили, однако, слухи, миледи, что вы на дух не переносите шотландцев. Неужели вы и вправду решились броситься за борт… и это в разгар зимы!
— Причем дважды, — ответил за нее Брендан. Элинор старалась не смотреть в его сторону.
— Там, откуда я приехала, сэр, легко вырасти в ненависти к шотландцам.
— А, вот в чем дело! Зато теперь вокруг вас одни французы.
— Да, — пробормотала Элинор.
— Итак, миледи, — насмешливо продолжал Бреслу, — вы и теперь находите, что шотландцы — это воплощение дьявола?
— Только в тот момент, когда они тащат меня из воды! — смеясь, ответила Элинор.
— К тому же дважды подряд, — подковырнул ее Бреслу и тоже захоходал, запрокинув голову. — Да, миледи, обычно слухи преувеличивают, но вы еще более удивительная женщина, чем я мог себе представить!
— Еще раз спасибо за комплимент.
— Хотя не все мужчины были бы рады заполучить такую непокорную невесту.
— Выходит, им по нутру пустоголовые овцы, слишком малодушные, чтобы сопротивляться, даже когда их тащат на убой? — вдруг вмешался Брендан.
Бреслу метнул в его сторону быстрый взгляд.
— Нет, конечно! Впрочем, хорошо это или плохо, покажет время. Ведь вы, миледи, при Фолкерке сражались как настоящий воин во главе своих людей, а тогда шотландцы потерпели поражение!
— Я вовсе не сражалась «во главе», я просто была среди них.
— Красота, изящество, к тому же скромность… просто само совершенство, — проворчал, ни к кому не обращаясь, Брендан.
За столом повисло неловкое молчание. Брендан откашлялся.
— Но сейчас у нас мир.
Элинор наконец отважилась поднять глаза на Брендана. Он смотрел на нее в упор.
— Мир, — согласилась она.
— Признаться, миледи, я просто сгораю от зависти, — вмешался Бреслу, стараясь разрядить обстановку. — Мой друг граф де Лаквиль даже не подозревает, как ему повезло!
— Это точно, — жестко подтвердил Уоллес.
Элинор вдруг почувствовала, как по спине пополз странный холодок.
Придворные дамы, мадемуазель Жено и мадемуазель Брай, поднялись помочь Элинор раздеться, И хотя она больше не находилась под опекой шотландцев, тем не менее нетерпеливо ждала, пока они уйдут. Теперь она среди французов, и Брендан не осмелится пробраться в ее комнату. Но она все равно молилась, чтобы он пришел. Элинор понимала, какой это риск, и все равно ждала. Завтра они въедут в Париж… Одному Богу известно, что ее там ждет. Но если их застанут на месте преступления, то по законам чести Бреслу будет вынужден вызвать Брендана на поединок. Уоллес, конечно, кинется защищать Брендана, и бог весть, чем все это кончится! Жизнь миллионов людей, судьбы стран поставлны на карту. Нет, лучше бы он не приходил.