— Боже, — плакала она. — О Фео!

— Все в порядке, сестра моя, — сказал он. — Все хорошо.

— Атрет! — что есть силы закричала Рицпа, и слезы ручьем потекли по ее бледным щекам. — О Боже, прошу Тебя. — Она закрыла ладонью одну из ран Феофила, но поняла, что это бесполезно. — Атрет! Атрет!

— Уведи… Халева, — произнес Феофил, чувствуя, что ему становится трудно дышать.

— Он остался дома. Я не взяла его с собой. Что–то подсказывало мне, чтобы я не брала его. Я знала, что надо прийти. О Боже, почему я не пришла раньше? Зачем Рольф сделал это?

— Его послали, — произнес Феофил, закашлявшись. — Он не хотел этого.

— Но ведь он сделал это. Сделал.

— Прости его, сестра моя.

— Как я могу простить его, если он оставил нас без тебя? — плакала она.

— Иисус простил. — Феофил взял ее дрожащую руку. — Скажи Атрету… Помни Господа… — Он снова закашлялся. С каждым вздохом его рана на груди сочилась кровью, но он сжал руку Рицпы с необыкновенной силой. — Не говори Атрету, что это был Рольф. Атрет слаб. Захочет отомстить. — Кровь наполняла его легкие. — Стой твердо…

— Молчи, не говори. — Рицпа увидела, что ее муж уже бежит в их сторону. — Быстрее! — со слезами на глазах кричала она, прижимая к себе Феофила и чувствуя, как он уходит. — О Иисус, прошу Тебя, прошу Тебя, не забирай его от нас. Не забирай. Не умирай, Феофил. Атрет идет сюда.

Когда Атрет прибежал, опустился на колени и посмотрел на своего друга, его лицо посерело.

— Кто это сделал?

Феофил сжал его ладонь.

— Паси овец.

— У меня нет овец! — сказал Атрет, не понимая, о чем он говорит. — Кто это сделал?

— Паси овец. — Рука Феофила ослабела. Он глубоко вздохнул и обмяк на руках Рицпы, его карие глаза застыли, глядя на Атрета.

— Он ушел, — прошептала Рицпа, и ее охватил страх.

— Верни его! — потребовал Атрет. — Верни его, как он тогда вернул тебя!

— Я не могу. — Ее руки дрожали, когда она бережно закрывала Феофил у глаза.

— Почему? — в отчаянии закричал Атрет. — Попытайся. — Он положил руки на грудь Феофилу, пытаясь закрыть его раны. — Попытайся!

— Неужели ты думаешь, что мы можем командовать Богом, чтобы Он дал нам то, что нам хочется?! — закричала Рицпа. — Его больше нет.

Атрет отошел от нее.

Рицпа сильно дрожала, ей было трудно говорить. Боже, Отец наш, что мы теперь будем делать? Что мы будем делать без него? О Боже, помоги нам!

И тут она почувствовала какую–то теплую волну и поняла ответ на эти вопросы. Она вспомнила Слово, которому Феофил учил ее, и произнесла вслух:

— «Господь — свет мой и спасение мое: кого мне бояться? Господь — крепость жизни моей: кого мне страшиться?»

Крик Атрета нарушил ее спокойствие. Она подняла голову и посмотрела на мужа, стоящего над ней; его лицо было искажено гримасой горя и ярости. Рицпа никогда не видела его таким. Он тяжело дышал, будто пробежал несколько миль, а глаза налились кровью.

— Я убью того, кто это сделал. Клянусь всемогущему Богу, я найду его и сделаю с ним то, что сделал он!

— Нет, Атрет, — сказала Рицпа, понимая теперь, насколько дальновидным оказался Феофил. — Феофил сказал тебе, чтобы ты пас овец. Овцы — это твой народ. Феофил сказал мне, что два человека приходили к нему по ночам, чтобы слушать Слово Божье. И, наверное, среди твоего народа есть еще люди, которые стремятся к Господу. Мы должны дать им Слово.

— Может быть, именно кто–то из них и сделал это.

— Нет, он был не из их числа, — сказала Рицпа, взглянув в сторону леса, куда убежал Рольф. Смахнув слезы, она нежно приложила руку к спокойному лицу Феофила.

— Что ты хочешь этим сказать? — тихо спросил Атрет, прищурив глаза.

— Посмотри на него, Атрет. Он в покое. Он с Иисусом. — Рицпа провела рукой по щеке Феофила, понимая, как она любила его и как теперь ей будет его не хватать.

— Ответь мне!

Рицпа посмотрела на мужа, его лицо излучало угрожающее спокойствие, холодную подозрительность — явное предупреждение грядущих жестоких бурь. Ее сердце затрепетало.

— Ты видела, кто это сделал, правда?

— Феофил сказал, что не хочет твоей мести.

— И ты думаешь, что я это так оставлю?

— Паси овец, Атрет. Вот что Феофил велел тебе делать. Паси овец. И больше ни о чем не думай.

— Скажи мне, кто это сделал!

— Бог велел нам любить. Любить врагов своих.

Атрет в отчаянии выругался, и выражение его лица в этот момент ничем не отличалось от выражения лица Аномии предыдущим вечером. Он жаждал крови.

«Аномия, — вдруг услышала Рицпа мрачный шепот. — Скажи ему, что за убийством Феофила стоит Аномия. Скажи ему, что это она. Он убьет ее и избавит хаттов от ее влияния. И никогда больше не будет с вожделением смотреть на нее. Скажи ему…»

Рицпа тут же отбросила от себя эти мысли, ужаснувшись тому, что они вообще могли закрасться ей в голову. О Боже, помоги мне.

Ей пришлось защищать Рольфа, как она уже защитила Хельду. Ей приходилось прилагать немало усилий, чтобы все ее мысли были направлены на послушание Христу, какими бы жестокими ни были при этом ее собственные помыслы. Она изо всех сил стремилась к тому, чтобы ни одна ее мысль не шла против Христа, чтобы в ней просто не оставалось места для злобы, зависти или мести. Если ей это не удастся, что станет с ее мужем?»

Она слишком хорошо знала, что с ним станет.

Господи, помоги мне. Помоги мне.

«Остановитесь и познайте, — часто говорил Феофил. Бог с вами».

— Дорогой мой, вспомни, чего требует от тебя Господь, Бог твой, — тихо сказала Рицпа, и ее глаза наполнились слезами, когда она вспомнила и повторила еще одно место из Писания: — «Чтобы ты боялся Господа, Бога твоего, ходил всеми путями Его, и любил Его, и служил Господу, Богу твоему, от всего сердца твоего и от всей души твоей, чтобы соблюдал…»

— Его убили!

— Как и нашего Господа. А Иисус прощал, — воскликнула Рицпа, отчаявшись достучаться до мужа. — И Феофил простил. И ты должен…

— Нет. Я поступлю по справедливости, — сказал Атрет, неумолимо глядя на нее.

— Справедливости, Атрет? Но ты же взываешь к мести.

— Этой собаке лучше сдохнуть от моих рук, чем утонуть в болоте! — Когда Рицпа ничего на это не сказала, его терпение лопнуло. — Говори, кто это был! — закричал Атрет, схватив ее за волосы и повернув к себе лицом.

Сжав зубы от боли, Рицпа смотрела на него. Ей было страшно, но не за себя, а за него. Когда он сжал пальцы сильнее, она застонала и закрыла глаза.

Видя, как она побледнела, Атрет отпустил ее, отошел и издал вопль отчаяния. Это был крик боли и гнева. Атрет был готов убить того, кто поднял руку на Феофила, кто бы это ни был. Он был готов разыскать этого человека и разорвать на части голыми руками. Он хотел насладиться его мольбами о пощаде. Он хотел вонзать в него нож снова и снова, как убийца сам вонзил этот нож в его друга!

Рицпа плакала, глядя на то, какая борьба происходит в душе ее мужа. У нее на глазах Атрет отворачивался от Бога, и она ничего не могла сделать, чтобы остановить его. Ее мучила боль бесконечного горя, и она отчаянно молилась Богу о помощи.

Атрет повернулся к ней, в его глазах по–прежнему отражались горе и гнев.

— Будь ты проклята за то, что защищаешь убийцу!

Те же гнев и гордость, которые Рицпа видела во взгляде Аномии, теперь горели в глазах Атрета. Это ее потрясло.

— Да нет же, я защищаю не его, — воскликнула она, заплакав еще горше. — Я защищаю тебя.

Атрет пошел прочь, оставив ее одну в этой лощине, с телом Феофила на коленях. Рицпа прижала убитого друга к себе, и ей показалось, что никогда в жизни она еще не чувствовала себя более одинокой.

48

Рицпа приготовила тело Феофила к погребению, но Атрет вернулся и сказал, что собирается кремировать его, согласно обычаям хаттов. Оставшуюся часть дня он посвятил строительству дома смерти. Пришла Фрейя, которая принесла вино и еду, но Рицпа совершенно не хотела есть, а Атрет работал, не прерываясь ни на минуту.