Моей мечтой была семья, которой я лишился довольно рано: мама сгинула в пучине пьянства, отец отправился следом, едва сумев дотянуть до моего совершеннолетия. Не обязательно большая – одного, двух детей было бы достаточно. Так что, когда появилась Катя, моему счастью не было предела. Довольно иронично, ведь и этой мечты я лишился. Не думаю, что в этом есть какая-то карма – скорее просто жизнь. Моя вот неудачная, кому-то повезло больше.
И это воскресенье я собирался провести наедине с самим собой: съездить на кладбище, отпраздновать восьмилетие своей дочери, вернуться в пустую съемную квартиру, напиться. Пнул ледяной комок, кутаясь в свое зимнее пальто и прислонился к серой стене одной из многочисленных сталинок, оставшихся со времен СССР. Прохожие ничего вокруг не замечали. Мимо пробежала парочка школьников – второклассники – бодро скользя по ледяным промерзшим дорожкам, совершенно игнорируя курящего человека. По идее, мне должны сейчас вписать штраф за подобное нарушение, однако всем вокруг было наплевать.
- Выглядите так, будто сейчас самому себе памятник поставили и трагично сверху посыпали гвоздиками, - голос Ани ворвался в привычный шум многомиллионного мегаполиса, заставляя вздрогнуть. После Ириных ахов, охов и вздохов, язвительные речи моей помощницы – ушат ледяной воды из теплого помещения. И чем она, кстати, недовольна?
- Что с тобой, Чучундра? – ехидно интересуюсь, выбрасывая недокуренную сигарету точно в стоящую неподалеку урну, глядя в недовольное личико с румяными щечками. – Не покормили с утра?
- Не дали выспаться, – огрызается Филатова, мрачно сунув руки в карманы своего дутого пуховика, покачнувшись с пятки на носок и натянув шарф до носа. – Почему мы не могли поговорить в офисе?
С момента появления там Воронцова, я там ни разу не бывал. На Ане был телефон, запись посетителей и мое благословение спать в кресле, пока меня нет. Чем она без зазрения совести пользовалась – уверен на все сто. Сейчас мрачная. Явно после сна в обеденный перерыв, протягивает мне папки с данными на Елену и топчется на месте, точно обиженный медвежонок. Наворачивает круги пока просматриваю всю собранную информацию с сети. Обычно подобным занимаюсь я, но, если честно, совсем не хочется сейчас заниматься этим. Потому без зазрения совести эксплуатирую свою секретаршу, в чьих ушах сейчас один из наушников.
- Как телефон?
- Нормально, - без выражения отвечает, вскапывая промерзший снег носком ботинка. Глаза бегают по строчкам. Не густо. Придется самому прошерстить все еще раз прежде, чем начать слежку. Информация от ее мужа в купе с той, что нарыта Аней из социальных сетей дает мало представления о жизни Елены. Такое ощущение, слово она живет самой скучной жизнью в мире. Прямо, как я.
- А наушники?
- Нормально.
- Как дела?
- Нормально, - снова повторяет Аня, делая еще один круг. Пара молодых парней с интересом смотрят на это, тыча пальцами и посмеиваясь, проходя мимо. Захлопываю папку, понимая, что сейчас будет совсем не до нее и делаю еще одну попытку поговорить:
- Ты на что-то обиделась?
Она резко тормозит, вскидывая на меня свой серо-голубой взор, мрачно притопнув. Молчит, щурится и напряжена. Кожей ощущаю исходящую от нее агрессию, будто Аня едва сдерживается, чтобы не наорать. Интересно, когда и чем я успел ее так выбесить? А в том, что причина ее дурного настроения я – никаких сомнений.
- Аня? – осторожно задаю вопрос, отлипая от стены. Считать не надо, Филатова взрывается будто маленькая бомбочка, окатывая искрами фейерверка своих эмоций.
- Роман Алексеевич, ну вы ваще! – в голосе столько возмущения, что меня обратно к стене припечатывает. Мрачные мысли, до того витавшие в голове, испуганно разбегаются по углам. Морщусь, потирая ухо от ее вопля и оглядываюсь, понимая, что сейчас будет бесплатный концерт посреди улицы.
- Я тут впахиваю с понедельника. Клиентам поясняю, что нет босса, занят. Мне тут по телефону истерики закатывают. Вы знаете, что приходил арендатор? А эти психованные кикиморы, орущие в телефон: «Дай мне Рому, стерва, я знаю, ты его прячешь!», - зарычала Аня, заводясь сильнее и сжимая кулачки.
Смотрю на нее с ног до головы, останавливая взор на дергающемся помпоне на макушке. Ничего более смешного в жизни не видел. Филатова в ярости дергается, подпрыгивает, шипит и безразмерная вязаная шапка движется в такт. Не смейся Рома, не гогочи, не вздумай даже звука издать, пусть девочка перебесится.
-… а вы пропадаете до среды, а затем неожиданно звоните и требуете принести вам папку с документами по делу этой… Леночки, - шипит, выплевывая имя женщины, топая ногой. Шапка съезжает на брови, Аня судорожно поправляет ее, не замечая моего взгляда.
- Ни здрасти, ни до свидания! Будто крепостная, обязующаяся исполнять каждую прихоть!
- Вообще за это зарплата и платится, - пытаюсь вставить слово, но меня никто не слушает. Такое ощущение, что босс тут не я, а она. Маленькая взбешённая пантера подскакивает ближе, тыча пальцем в мою сторону.
- Уважение! – рявкает Аня, а помпон снова дергается, снова топая. – Я требую уважения ко мне, как к полноценному сотруднику!
Ее ноги внезапно разъезжаются по гладкой ледяной поверхности, накатанной другими людьми. Неловко взмахнув руками, она с кряканьем падает, и я не успеваю ее поймать в полете. Все, не могу. Меня охватывает истерический смех. Сгибаюсь пополам и начинаю хохотать точно ненормальный. На нас так народ косился, сейчас вовсе вызовут неотложку. Аня барахтается, пыхтит, шипит, сопит, напоминая пингвина, пытающегося подняться, а я смеюсь.
- Хватит хохотать, лучше помогите! – рычит, тяжело дыша. Поправляя в варежках сползшую шапку. С трудом возвращая себя к нормальному состоянию, делаю пару вздохов и посмеиваясь, подхожу ближе.
- Давай помогу. – хмыкаю, хватая ее подмышки, за что в ответ получаю небрежно набранным снегом прямо в лицо. Она набрала немного, бросив наугад в мою сторону и попала.
- Ха, вот теперь не так смешно? - фыркает, сидя на дорожке, наблюдая за тем, как я счищаю таящие снежинки с лица, мрачно воззрившись на нее.
Вообще-то я – начальник. Мне положено быть деловым, суровым, здравомыслящим взрослым человеком. Не потакать капризам девятнадцатилетней девчонки, не устраивать с ней словесные поединки, не реагировать на провокации и уж точно не собирать грязный снежок из накиданной горы счищенного снега неподалеку. Люди не поймут, пассажиры проезжающегося автобуса, дворник с лопатой. А вот Аня поняла, распахнув свои огромные глазищи и быстро принялась улепётывать от меня, взвизгнув, стоило холодному комку попасть ей точно в спину. Поправил папку подмышкой, оттряхивая довольно кожаные перчатки.
- Так-то, Чучундра. Учись, пока дядя Рома жив, мой опыт тебе точно не перебить, - важным тоном заявляю, будто на переговорах, а не ерундой сейчас страдаю. Будто она меня послушала. Бросила в меня куском отколотого льда и, поднявшись, помчалась со всех ног в противоположную от меня сторону.
Я же не дурак - бегать за ней. Нет? Тогда чего несусь со всех ног, огибая прохожих и слыша впереди радостный хохот. Все Рома, это тот самый кризис среднего возраста у мужчины. В тридцать лет поехала крыша. Потому что как иначе объяснить, когда едва настигнув. Дергаю за капюшон, утаскивая между домами и зажимаю, дабы не смогла вырваться.
- Все, поганка, - шиплю показательно, одной рукой удерживая Аню, второй папку. – Смерть хулиганам.
- Не дамся, - сипит она, едва дыша после стремительного забега. Хватается, замершими от снега холода, пальцами за ворот моего пальто, тяня на себя. В нос ударяет запах свежести – от ее волос, тела, куртки, всего подряд. Будто вся с ног головы купалась в каком-то геле для душа по типу «Лесная поляна». И он, черт возьми, неожиданно кружит голову. Совсем не так, как должен.
- Отпусти меня, так и быть оставлю в живых, - угрожаю, пытаясь вырваться из цепких пальцев. А может от себя самого, не знаю.
- Вот еще, кто в меня снежками кидался?
- Ты кинула мне снег в лицо - своего начальнику, к слову!
- Нечего было смеяться, - резонно отзывается, продолжая удерживать, глядя прямо в глаза. Не знаю, где она потеряла варежки, может уронила по дороге. Но мои руки накрывают ее, а лицо совсем близко. Чувствую сбившееся дыхание на своих губах – кризис возраста, все такое. Так же можно себя оправдать?