Палец тянется к гарнитуре в ухе, дабы вызвать охрану, однако в последний момент замирает. Эльвира – так зовут менеджера. Имя значится красивыми буквами на аккуратном бейдже, приколотом к ее пиджаку – вчитываюсь в него, чуть прищурив глаза, пока женщина старательно изучает меня. Она облизывает губы, стираясь часть тонкого слоя розовой помады. Вздыхает, затем спрашивает:
- С вами все в порядке? Может нужна помощь?
Сегодня все жаждут мне помочь. Да, Эльвира, помощь мне нужна. Но не та, которую можешь оказать ты или кто-то из присутствующих тут людей. Нет даже никакой гарантии, что я ею воспользуюсь, ибо тонуть проще, чем барахтаться на поверхности. Открываю рот и снова закрываю, с трудом поднимаясь. Меня шатает, интерьер вокруг тоже – будто качка в вагоне поезда, где красивые картины болтаются на одиноком гвозде.
На улице ни ветерка. В расстегнутом зимнем пальто, без шапки и глядя в темнеющее небо я не ощущаю холода. Или может мне уже все равно, пока стою и выдыхаю дым изо рта каждый раз, когда затягиваюсь сигаретой. Вкус у них отвратительный – горький и совершенно неприятный. Надо было брать другую марку, но выбора особо не было.
Перед глазами все плывет, а небо сливается в одну темную массу. С которой валят белые мелкие точки. Они падают на кожу, волосу и землю вокруг, усыпая белым ковром территорию парковки. Желание сесть за руль перекрывают остатки здравого смысла. Если мне хочется совершить подобное, я должен сделать это там, где не смогу причинить вред другим людям. Нельзя садиться пьяным за руль, в каком бы критическом состоянии не находился. Потому докуриваю сигарету и чуть пошатываясь, делаю первый шаг в сторону входа. Всего-то нужно выйти на свет фонаря, дабы открыть приложение и вызвать такси. Несколько шагов, пара манипуляций пальцами…
Меня тошнит, желчь подступает к горлу, хотя ничего кроме коньяка там нет. Хватаюсь за стену и внезапно пытаюсь вспомнить какой сегодня день. Понедельник? Вторник? Или уже пятница? От осознания потерянного времени пробирает смех и, прислонившись к холодной кирпичной стене, начинаю хохотать словно ненормальный. Ноги разъезжаются из-за неочищенного местами льда, скрытого под слоем снега. Провожу ладонью по лицу, задевая синяк и рану на губе, чувствую горячие слезы, что льются бесконечно. Меня настолько накрыло, что дальше просто некуда. Вокруг беспросветная темнота, а я в лабиринте без выхода. И вместе с этими странными, непонятными эмоциями накрывают воспоминания последних событий.
- Забирай свои бабки и катись в жопу, Воронцов.
Он стоит, сунув руки в карманы и смотрит на разорванные части нашего договора. Все деньги вместе с неустойкой я скинул ему на счет до копейки. Мой собственный бюджет – это теперь большая финансовая яма. Оплатить налоги, выплатить Ане остатки зарплаты, закрыть дело, закончить с ипотекой и погрузиться в хаос. Я даже готов оставить Чучундре эту чертову квартиру, пусть будет хоть какая-то компенсация от связи со мной – она уж точно не заслужила всей этой грязи.
Только в холодном взгляде ничего не читается, даже сожаления. Насрать ему с высокой колокольни на то, как он выглядит в моих глазах. Самоуверенность – выше гор Кавказа. Расправив плечи, продолжает напряженно следить за мной, чуть прищурив взгляд и наклонив голову на бок. Лишь легкая усмешка касается губ, когда я говорю ему:
- Ты больше не подойдешь к ней, понял? Или я лично потащу ее в клинику и заставлю написать заявление.
- О, ты мне угрожаешь? – голос спокойный, Леонид Воронцов чуть наклоняется вперед и ставит свои руки поверх разорванных в клочья бумажек, поглядывая поверх очков, приспущенных на нос. – Силенок-то хватит, Казанова? Кто ты и я? Мозг свой включи, запудренный бабским нытьем и осознай уже, что у тебя никаких шансов. Что она тебе напела, Сташенко? Будто бы я ее бил?
Подрываюсь с места, в секунду преодолевая расстояние в пару метров до его стола и буквально огибаю, схватив за рубашку. Где-то на задворках визжит секретарша и лепечет что-то насчет охраны, но мне откровенно наплевать. Встряхиваю его раз, другой – очки съезжают сильнее, пока меня буквально разрывает от злости и накопленной ярости. Не могу, хочу разорвать его и одновременно себя.
- Я видел все своими глазами! – ору ему в лицо, занося кулак и ударяя в челюсть.
Была бы возможность, избил до полусмерти, может отпустило немного. Только за секунду до следующего удара в кабинет врываются охранники Воронцова. Оттаскивают меня от своего хозяина, точно пара голодных псов и один из ударяет под дых, мгновенно выбивая воздух из легких. Бой изначально неравный – пока пытаюсь отбиться, разбивая в кровь костяшки и действуя на инстинктах, мне несколько раз прилетает по лицу и ребрам. До такой степени больно, что в итоге не выдержал заваливаясь. Они держат меня, избивая методично и где-то на задворках мелькает мысль, что может вот он? Конец? Я слабак, сделал больно одной и не сумел защитить другую. Даже свою семью не смог удержать – наказание соответствует проступку.
- Хватит, хватит. Не хватало еще пачкать мой ковер кровью этого придурка, - Воронцов вытирает аккуратно кровь поданной салфеткой, а рядом на него преданно смотрит секретарша.
Я падаю на колени, кашляя кровь и с ненавистью смотря на него. На лице женщины рядом – неописуемый восторг. Она гордится им, восхищается. Круглое лицо сияет любовью и пониманием – ее мужчина настоящий самец, победивший противника. От этого еще более мерзко на душе: неужели женщины так легко поддаются этой мишуре двоякой мужественности?
- Ты действительно думал, что можно вот так явится в мой офис и устроить тут побоище? И, Боже, во имя кого! – хохочет Леонид и качает головой, пока с трудом пытаюсь дышать, игнорируя боль во всех отбитых частях тела. – Какая-то мылодрама из Мексики, честное слово. Чем вас цепляет, а? Щенок ее тоже защищал, пока она не проявила свою сущность. Посмотрим, насколько хватит тебя.
Он небрежным взмахом руки сметает остатки нашего договора, вновь поправляя очки и галстук. Бросает в мою сторону равнодушный взор, усмехаясь.
- Ты мог бы получить гораздо больше, но вместо этого предпочел пойти против меня. Что ж, твое право. Надеюсь, ты готов к последствиям такого решения?
Он подходит ближе, я даже вижу собственное отражение в носках его начищенных ботинок. Леонид опускается на корточки подле меня, разглядывая с живым интересом и протягивает мне один из чистых бумажных платков. Мой удар по руке четко дает ему ответ, на что Воронцов цокает языком.
- Рома, Рома, а я ведь надеялся, что ты окажешься умнее. Гораздо умнее всех тех, кого я нанимал до тебя. Неужели не видишь? Она и тобой манипулирует. Когда-то и я верил, что в этой женщине еще осталось что-то хорошее.
- Пошел ты… - хрипло выдыхаю, сплюнув кровь ему в лицо, пытаясь дышать.
- Вышвырните его за дверь и убедитесь, чтобы он близко не мог подобраться к моей жене, - раздается холодный голос над головой, едва Леонид поднимается, вытирая испачканную щеку.
Скоро не будет ни денег, ни работы – это плата за все. Задумчиво обвожу взглядом пространство, слыша вибрацию в телефоне. Гриша, Илья – они через одного звонят уже какое время. Не знаю, чего добиваются, может моего спасения. Я опускаю взгляд на телефон в руки и провожу пальцем по разбитому экрану, сбрасывая очередной пропущенный. Несколько из них с неизвестного номера и одна смс от Лены несколькими днями ранее: «Со мной все хорошо».
Да ничего хорошего.
Прости, я не спас тебя. Теперь ты не отвечаешь на звонки, и в этом тоже виноват я.
И Аня, ее я разрушил, дав ложную надежду на счастье, а после отобрал. Молодец, че.
Я себя-то спасти не могу.
Очередной звонок с неизвестного номера, пока делаю затяжку, докуривая сигарету номер два. Один, второй, третий, четвертый… На пятом сдаюсь, искренне поражаясь настойчивости абонента.
- Алло?
«Тебя унесло в задницу тролля, старикашка? Телефончики созданы, чтобы можно было звонки принимать, а не для любования»
Голос такой гадкий, немного злой и язвительный. Вздрагиваю, с трудом пытаясь понять кто настолько наглый и беспринципный смеет хамить мне в трубку. В принципе, осознание накрывает сразу – маленький подлый гаденыш Вороненок. Где-то там музыка играет, видимо в клубе развлекается и решил развлечься на ночь. Интересно, Аня с ним? Последние несколько мы вообще не виделись. Не думаю, что хочется моего общества – это она дала понять сразу, заявив, что теперь будет работать из дома, раз я сам в офисе не появляюсь.