Робин Грейди - Разбуди этот дикий огонь

– Вы – единственный ребенок, не так ли? – поинтересовался Дэйв.

– У моей матери были проблемы со здоровьем. Мое рождение стало для родителей настоящим чудом.

Джек всегда чувствовал своего рода связь между собой, Элли Ласситер и собственной матерью. У них была одинаковая проблема.

– Вы когда-нибудь задумывались, как бы жили, если бы у вас были сестра или брат?

Странно, что он спросил об этом.

– Одно из моих первых детских воспоминаний связано с тем, как я просил папу забрать меня из школы по пути с работы.

Оба усмехнулись. Джек наслаждался бездельем, но не собирался нарушать известные границы. Ему нужно доделать дела и возвращаться.

– Я думал над нашей сделкой и хотел бы вложить больше.

Он назвал цифру большую, чем предполагалось раньше. Дэйв смотрел на него с легкой улыбкой на губах. Джек заерзал на стуле, откашлялся. Возможно, нужно пояснить свою позицию.

– Ты мне нравишься, Дэйв. Ты – кремень. Но я не собираюсь становиться твоим деловым партнером.

– Значит, нет.

– Нет.

– Как насчет того, чтобы стать братьями?

Желудок Джека болезненно сжался, но он выдержал взгляд.

– Прости. Я не могу стать частью вашей семьи.

– Но ты уже стал нам родным.

Джек медленно выдохнул. Все это становилось крайне неловко. Он поднялся:

– Мне пора идти.

Дэйв остался на месте.

– Лучше бы тебе остаться. Нам есть о чем поговорить.

Его лицо оставалось безмятежно спокойным. Здесь явно нечто большее, чем просто деловая сделка.

– Что все это значит?

– Я же сказал.

– Семья?

– Я узнал об этом два месяца назад.

– Узнал что?

– Два месяца назад моя мать попала в больницу. Диабет с осложнениями. Она скончалась.

Джек выдохнул. Что он мог сказать?

– Мои соболезнования. Моей матери не стало десять лет назад.

Она была любящей, самоотверженной женщиной. Джек горько плакал на ее похоронах и не стыдился этого. Он был потрясен и растерялся, когда отец всего несколько месяцев спустя последовал за ней.

– Прежде чем она умерла, – продолжал Дэйв, – она сказала, что хочет кое-что рассказать. И эта история касается не только меня, но и тебя, Джек.

– Бессмыслица какая-то.

– Твой отец так никогда об этом не узнал.

Ради бога.

– Говори же.

– Твой отец встречался с моей матерью, когда она жила в Шайенне. Они поругались и расстались. У меня сложилось впечатление, что она не понравилась его семье. Прошло совсем немного времени, и он женился на твоей матери, а моя мама, пережив расставание, вышла за мужчину, которого я считал родным отцом. Естественно, она не хотела, чтобы муж узнал, что она беременна от другого. Тогда она была на третьем месяце.

У Джека зазвенело в ушах.

– Ты хочешь сказать… хочешь сказать, что у меня есть брат, а мой отец скрывал это от меня?

– Он не знал о моем существовании.

Уши и лоб Джека горели. Какая неудача. У него не осталось ни одного воспоминания, которое хоть как-то проливало свет на эту историю. Дэвиду Болдуину надо обследоваться. Неужели он думает, что Джек поведется на это? Нужно немедленно уходить.

– На протяжении десятилетий мама следила за жизнью вашей семьи. В частности, наблюдала за твоими достижениями, Джек.

– Зачем ты это делаешь?

– Хочу наверстать потерянные годы. Я думал, возможно, ты тоже захочешь.

Джек хотел призвать его вернуться в реальность. Но его остановили блестящие глаза Дэйва. Это была нежность. Сострадание.

Братская любовь?

Он рухнул в кресло, сжал в руке пустую банку и застонал.

– Мне нужно еще выпить.

Дэйв направился к бару:

– Сделаю нам скотч.

Аманда предчувствовала, что пресс-конференция Анжелики Ласситер не состоится. Не пришлось гадать, кто именно встретился с дочерью Грегори, прежде чем она успела хоть что-нибудь предпринять.

Фиона снова приехала навестить ее. Аманда в значительной степени пришла в себя. Почти. Впервые в жизни она хотела забиться в нору и не возвращаться из уютного убежища квартиры.

Фиона выглядела расстроенной и смущенной. Последние несколько часов Аманде удавалось держать себя в руках. Но теперь ком в горле перекрыл воздух. Она чувствовала себя настолько несчастной, что лишь пожимала плечами.

– Ну, думаю, ты уже все знаешь.

Наверняка об этом уже знает весь мир. Джека Рида и безмозглую Аманду Стивенс застали вместе. И не в каком-нибудь номере дешевого мотеля.

Ей хотелось прекратить эти мучения любыми доступными способами.

– Я не буду тратить время и выяснять, правда ли это, – заметила Фиона.

– Я не видела фотографий. – Аманда и не хотела их видеть. Господи, что скажут родители?

Подруги прошли на кухню. Фиона достала из сумки бутылку красного вина.

– Я подумала, тебе не помешает выпить. Мне уж точно.

– Выпьем его с чизкейком.

Половину она успела съесть сама, вторая половина стояла на кухонном столе.

Фиона была потрясена.

– Ты хочешь сказать, что съела его на обед?

– Это кусок торта. Шутка.

– Прости. Сейчас ты не похожа на человека, который может шутить.

– Лучше диабет, чем порезанные запястья.

– Не говори так. На свете нет ничего непоправимого. Даже это.

Аманда подумала о покинутых людях с суицидальными наклонностями и почувствовала, как лицо загорелось от стыда. Естественно, Фиона права. Ничто не стоит человеческой жизни. Но это не отменяет того, как ужасно она себя чувствовала.

Фиона сполоснула бокалы, Аманда открыла вино. Налив две щедрые порции, произнесла тост:

– За самую слабую женщину в мире.

Фиона ее не поддержала:

– Теперь мне кажется, алкоголь был плохой затеей.

– Послушай, с этим у меня никогда не было проблем.

На данный момент она переполнена жалостью к себе.

– Ты кто угодно, но не слабачка.

– Да, все мои слабости касаются Джека Рида.

– Дорогая, прости меня за эти слова, но ты в этом не одинока.

Хорошие друзья всегда честны друг перед другом, а сейчас Фиона права как никогда. Она не первое завоевание Джека и не будет последней. Просто новая метка на столбике кровати.

– Я знала о репутации Джека. Он сердцеед. И даже не станет отрицать. Но моему глупому сердцу показалось, что он принц из сказки. Это безумие, но его голос совершенно лишает меня сил сопротивляться. Я до последнего думала, что смогу контролировать себя.

Фиона прищурилась:

– Ты, часом, не влюбилась в него?

– Похоть лучше? Что мне делать?

Подхватив подругу под руку, Фиона усадила ее на стул.

– Прежде всего нужно вспомнить, что у тебя много друзей в «Ласситер медиа». Эти люди готовы ради тебя на все. Ну да, ситуация не самая приятная. Не понимаю, почему Эван Маккейн проявил столько понимания.

– Мы с ним говорили. Вкратце – он недоволен. Несмотря на это, понимает, что я хотела как лучше. Моя казнь отменена.

Всякий раз, думая о том, как придется вновь смотреть в лицо коллегам, Аманда сотрясалась нервной дрожью.

– Я взяла отгул до конца недели.

Она не брала отпуск с тех пор, как вступила в должность в фонде, а потому могла себе это позволить теперь.

– Эван предложил вернуться на работу в понедельник. Думаю, к тому времени он решит, что со мной делать.

– А Джек Рид?

Даже звук его имени заставлял ее сердце стучать чаще.

– Не думаю, что снова хочу увидеть его самодовольное лицо.

Подруга вопросительно изогнула бровь:

– То есть ты не влюблена в него? Прости, что переспрашиваю, но я так и не услышала внятного ответа.

Аманда положила в тарелку приличный кусок чиз-кейка и засунула в рот полную ложку. Легче не стало.

– Хотела бы я никогда с ним не встретиться. Вернуться в прошлое и стереть то, что произошло на прошлой неделе.

– И когда он позвонит, а он непременно это сделает, ты не ответишь? Я прекрасно понимаю, что ты сейчас чувствуешь.

Аманда улыбнулась:

– Ты пережила то же самое с Чарльзом?

– Да, но потом все стало по-другому.

– То есть хочешь сказать, чтобы я доверилась сердцу? Но он совершенно не похож на Чарльза Ласситера.

– Но тебе нравится именно он. Несмотря на все очевидные недостатки, тебя влечет к Джеку. Вот скажи, почему ты сейчас злишься?

– Потому что я это допустила.

– Вернее сказать, не смогла этому помешать.