— «Папа, мне нужно идти в колледж…» — а потом закончил, чуть не рыча: — Прежде чем ты пойдешь в школу, ты мне ответишь! Что он собирается делать, раз уж испортил тебя?!
— Он предложил деньги, — откровенно ответила она.
— Ну, это уже кое-что! Сколько?
«Сколько, сколько, сколько», — обезумев от злости, думала Кэтрин и наобум сказала:
— Пять тысяч долларов.
— Пять тысяч долларов! — вырвалось у него. — Ему придется заплатить больше, если он хочет, чтобы я оставил его в покое. Мне улыбнулась фортуна, а он мне хочет выплатить каких-то пять тысяч баксов?
Кэтрин медленно повернулась и посмотрела ему в глаза.
При упоминании о деньгах, глаза отца жадно заблестели. Кэтрин пообещала себе, что запомнит этот блеск и будет смеяться, когда уйдет из дома. Он задумался, почесывая свой живот.
— Что ты ему сказала? — Она презирала это хитрое выражение лица. Это означало, что колесо снова заработало: он опять разрабатывает схему, как лучше из ничего получить что-то.
— Я сказала ему, что, возможно, ты встретишься с его отцом.
— Это первая разумная вещь, которую ты сказала с тех пор, как я вошел на кухню.
— Ты все равно встретишься с ним, так зачем мне было лгать? Но я своего мнения не изменю. Ты можешь пытаться высасывать из него деньги, сколько тебе захочется, но мне эти деньги не нужны! Помни об этом! — Это тоже было частью ее тактики. Стоит ей изменить свое отношение к происходящему, как он тут же начнет подозревать.
— У тебя совсем куриные мозги! — ругался он, сдергивая грязное полотенце, висевшее на ящике. Но она давно привыкла к его оскорблениям. Она покорно терпела их. — У тебя не только не хватает мозгов вести себя так, чтобы тебя не испортили, но ты даже не чувствуешь своей выгоды, когда тебе улыбается удача! А сейчас она тебе как раз улыбается!
Она так часто слышала от него выражение «удача улыбается», что каждый раз при упоминании его Кэтрин становилось плохо, потому что это было частью его великого самообмана.
— Да, папа, ты говорил мне… тысячу раз, — с сарказмом сказала Кэтрин, а потом твердо добавила: — Но я не хочу его денег. У меня свои планы. Я смогу обойтись без них.
— Планы! — прокричал он. — Какие планы? Не думай, что ты будешь висеть у меня на шее и воспитывать своего ублюдка! Я не собираюсь растить отродье Форрестера! У меня нет таких денег!
— Не беспокойся, я тебя ни о чем не попрошу.
— Как пить дать не попросишь, потому что ты подцепишь любовничка и скажешь ему, пусть раскошеливается! — Он помахал пальцем перед ее носом.
— Для кого раскошеливаться? Для тебя или для меня?
— Не заставляй меня страдать! Я ужасно долго ждал, пока мне улыбнется удача!
Она чуть не съежилась, когда он опять употребил ненавистное выражение. Он так долго строил песочные замки, что теперь даже не осознавал, как часто пользовался этим выражением, и что оно только подчеркивало пустоту в его душе.
— Я знаю, — сухо сказала Кэтрин, но он опять пропустил сарказм мимо ушей.
— И вот она улыбнулась!
— Твой кофе выкипит. Выключи плиту.
Он бессмысленно смотрел на кофейник и не замечал, как поднимается крышка, не чувствовал запаха горелых зерен. Девушку неожиданно охватил внезапный приступ отчаяния от безучастности этого человека и своего положения в этом доме. Казалось, что он совсем забыл о ней. Опершись руками о край плиты, Герб Андерсон повторял с растущей страстью:
— Да, сэр… очень долго, и я заслужил это, слава Богу.
— Я ухожу. Мне нужно успеть на автобус.
Он вышел из состояния задумчивости, посмотрел через плечо с кислой миной на лице:
— Да, иди. Но готовься сегодня вечером снова нажать на старика Форрестера. Пять тысяч — это капля в море для такого богатого сукина сына.
Когда она ушла, Герб Андерсон наклонился над плитой и начал что-то себе шептать. Он часто шептал сам себе. Он сказал Гербу, что весь мир перевернулся для Герба, что Герб заслуживает лучшего, и теперь, слава Богу, Герб это получит! И никакая спесивая девчонка не может его заставить сойти с намеченного курса. В ее жилах течет кровь проститутки, как и у ее матери. Разве он не знал этого?! И разве она этого не подтвердила, позволив себя испортить? В итоге все всплывает наружу. Да, сэр. Кэтрин осталась перед ним в долгу, Ада перед ним в долгу. Черт, вся страна задолжала ему, если уж об этом говорить.
Он налил себе еще чашку кофе, пытаясь остановить дрожь.
Проклятая дрожь, — думал он, — это тоже вина Ады! Но после третьей чашки он стал спокоен, как лягушка, наблюдавшая за мухой. Чувствуя себя лучше, он усмехнулся, думая, какой он умный. Он был уверен в том, что старик Форрестер не захочет, чтобы какие-то Андерсоны влились в его напыщенный род! К концу недели Форрестер хорошо заплатит только для того, чтобы не состоялась свадьба его сына, который принадлежит к высшему классу, и испорченной Кэтрин Андерсон, которой место в самых низших слоях общества.
Кэтрин наблюдала из-за угла овощного магазина. Когда отец вышел из дома, она быстро позвонила своей двоюродной сестре, Бобби Шумахер, а потом вернулась домой, чтобы собрать вещи. Как и Кэтрин, Бобби училась на первом курсе в университете штата Миннесота, но ей нравилось жить со своей семьей. Ее дом, так не похожий на дом Кэтрин, в детстве представлялся Кэтрин раем. С младенческих лет девочки стали лучшими подругами и союзниками. У них не было секретов друг от друга.
Спустя час, сидя в желтом «битле» Бобби, Кэтрин почувствовала огромное облегчение оттого, что наконец удрала из дома.
— Ну, как дела? — Бобби вопросительно посмотрела на Кэтрин сквозь огромные очки в черепашьей оправе.
— Вчера вечером или сегодня утром?
— И вчера, и сегодня.
— Не спрашивай. — Кэтрин устало запрокинула голову назад и закрыла глаза.
— Плохо, а?
— Я не думаю, что Форрестеры поверили всему, что наговорил мой старик, когда вчера вторгся в их дом. Господи, ты бы видела их дом! Он так красив!
— Они предлагали деньги?
— Клей предлагал, — сказала Кэтрин.
— Я тебе говорила, что он это сделает.
— А я тебе говорила, что откажусь. Бобби скривила рот.
— Почему ты такая упрямая? Это его ребенок тоже!
— Я тебе говорила, что не хочу, чтобы он хоть как-то влиял на меня. Если он заплатит, он будет думать, что имеет право участвовать в дальнейших событиях.
— Но в твоей политике нет здравого смысла. Ты могла бы жить на эти деньги. Как ты собираешься платить за второй семестр?
— Точно так же, как я плачу за первый. — Бобби очень хорошо было известно это решительное выражение, которое появилось на губах Кэтрин. — У меня все еще есть печатная и швейная машинки.
— А у него есть миллионы отца, — сухо парировала Бобби.
— О, ради Бога, Бобби! Они не настолько и богаты!
— Стью говорил, что они купаются в деньгах. Несколько несчастных сотен не принесут им ущерба…
Кэтрин села прямо, сжав губы.
— Бобби, я не хочу спорить. С меня достаточно сегодняшнего утра.
— Старый милый дядя Герб снова на тропе войны? — спросила Бобби со слащавым неудовольствием.
Кэтрин кивнула.
— Ты все еще не можешь с этим примириться.
Кэтрин оставалась унылой, тогда в голосе Бобби послышались бодрые нотки.
— Я знаю, о чем ты думаешь, Кэт, но не нужно! Много лет назад твоя мать сделала свой выбор, теперь это ее проблема — либо мириться, либо решать трудности.
— Он взбесится, когда обнаружит, что я ушла, а она останется с ним в доме и примет все на себя. — Кэтрин угрюмо смотрела в окно.
— Не думай об этом. Считай, что тебе повезло, что ты смогла уйти. Если бы этого не случилось, ты бы навечно там осталась и защищала ее. И не забывай, я сказала своей матери, чтобы сегодня вечером она заглянула к вам, поэтому твоя мать не будет с ним одна. Послушай, Кэт… ты ушла, и это важно. — Она посмотрела на свою двоюродную сестру карими глазами, а потом призналась с усмешкой: — Знаешь, за это я в чем-то благодарна Клею Форрестеру.
— Бобби! — В голубых глазах Кэтрин появился едва заметный веселый блеск.
— Хорошо, не буду! — Бобби крепче схватилась за руль.
— Ты обещала, что не расскажешь Клею, не забывай об этом! — напомнила ей Кэтрин.
— Не беспокойся — он от меня ничего не узнает, хотя в этом ты не права. Половина девушек университета отдали бы свои глазные зубы, чтобы извлечь пользу из ситуации, в которой ты оказалась, а ты вместо этого показываешь свою гордость!