С тех событий и смерти Криса прошёл уже почти месяц. Всё вокруг было наряжено к Рождеству, соседи соревновались, кто лучше украсит дом и газон перед ним, а Джейсон опять ловил себя на ощущении, что живёт под колпаком. Его мир сузился до размера дома. Виной этому был и страх за Дилана и себя, и мысли об Астоне. Джейсон постоянно думал о том, что происходит с ним, как он справляется с потерей — и можно ли вообще с этим справиться. Он очень боялся за Дилана, когда Рэйчел его увезла, и понимал теперь Дэниела так, как не смог бы понять год или два назад.

Астон говорил, что жалость — одно из самых разрушительных чувств. По крайней мере, таковым оно являлось в его мире. И вот теперь Джейсон испытывал жалость к нему: мало того, что он потерял сына, так ещё и чувствует себя виноватым в его смерти. Где он сейчас? С Камиллой? Горе могло их сблизить, а могло и разобщить… А остальные дети: София и Тео — где они?

Джейсон думал позвонить Дэниелу, но так и не решился. Это было внутренним, семейным делом, а он был чужим, не имевшим к семье Астона никакого отношения. Разве что опосредованное — он несколько лет подряд своим присутствием разрушал эту семью.

Пару раз Джейсон созванивался с Итаном, но разговор у них не клеился. Итан был не прочь встретиться, но Джейсон не представлял, где и как, учитывая, что его теперь повсюду сопровождала охрана. Он не думал, что Астон сейчас читает отчёты телохранителей о том, чем он занимается, но вдруг… Ему бы очень не хотелось, чтобы Дэниел прочитал в них о его встречах с Коттулински. Не сейчас. Он должен уважать чужое горе. Спать сейчас с Итаном было бы всё равно, что веселиться на похоронах.

Джейсон не мог разобраться в своих ощущениях: он чувствовал себя одновременно и чужим Астону, не связанным с его семьей, и в то же время близким ему человеком, которому следует носить траур и соблюдать приличия так же, как и всем прочим.

В середине января Джейсон должен был лететь по работе в Нью-Йорк. Он собирался за пару дней позвонить Итану, живущему теперь там, и договориться о встрече, но в итоге так и не сделал этого. Он не хотел его видеть. Вернее, он вообще не хотел никого видеть, ни с кем разговаривать, встречаться, улыбаться и делать вид, что ему интересна беседа. Он не хотел вообще ничего. Разве что покоя.

Увлечение Итаном оказалось из тех, что постепенно развеиваются, когда спадает первоначальный интерес и ощущение новизны. Если бы они продолжали жить рядом, если бы не произошло того обрыва отношений, они так бы и встречались, двигаясь по накатанной колее, и у поверхностных чувств был бы шанс перерасти в настоящие… Впрочем, кто знает. Может, и не было бы. Может быть, у него вообще больше не было шанса…

Утром перед вылетом в Нью-Йорк охрана сообщила Джейсону, что там с ним хочет встретиться Эдер. Он попросил передать в ответ, что ничего не имеет против.

После того, как его дела в «Мюник Ре» были закончены, Джейсона отвезли в офис «Стреттон Кэпитал». У него, разумеется, возникли подозрения, не ждёт ли его там на самом деле Дэниел, — это было в его духе; и он не знал, боится он этого или втайне хочет. Но его надежды — или же страхи — не оправдались. В офисе ждал Эдер.

— Как вам ваш новый дом? — поинтересовался он после того, как они поздоровались.

— Всё хорошо, спасибо. Я планирую к марту найти себе дом и переехать туда. Вы ведь говорили, что я буду жить под вашей опекой два-три месяца, если я ничего не путаю?

— Да, думаю, к марту можно будет быть окончательно уверенными в том, что никто вам не помешает.

Джейсон про себя удивился этому изящному эвфемизму: «никто не помешает» вместо «никто не уцелел», а вслух сказал:

— Вы встретились со мной специально, чтобы спросить, нравится ли мне дом?

— Нет, у меня есть к вам вопрос, — ответил Эдер.

Глава 97


Январь 2013


После возвращения Джейсона из Нью-Йорка жизнь в его доме потекла как обычно, оставаясь всё такой же тусклой и бесцветной. Он делал то, что было нужно, как автомат, но всё казалось ему лишённым смысла, разве что Дилан радовал: он теперь хорошо ходил, правда, только дома. На улице он шагать отказывался.

Лори, конечно, заметила произошедшие перемены. Она время от времени пыталась выведать, что произошло и почему Джейсон с Диланом так неожиданно улетели в Европу, но ни охрана, ни Джейсон ничего не рассказывали. Только один-единственный раз Джейсон, хотя Лори его в тот момент ни о чём и не спрашивала, сказал:

— Вы слышали про Астона, Лори?

— Что именно?

— Про его сына.

— Нет. Где я могла услышать? Вы же ничего не говорите, — с лёгкой обидой ответила она.

— У него погиб сын. Вернее, его убили. Похитили, а потом… Ему было тринадцать лет.

Джейсон внимательным, холодным взглядом смотрел на Лори. Когда человек слышит страшную или трагическую новость, мышцы лица порой растягиваются странным образом, и губы разъезжаются в плаксивом и злом подобии улыбки.

— И что теперь? — спросила Лори. В глазах у неё стояли слёзы.

— Ничего.

— Я имею в виду, как мистер Астон?

— Думаю, что плохо.

Джейсон не думал, он знал наверняка. Эдер ему рассказал на той встрече в Нью-Йорке. Сначала, правда, задав вопрос:

— Вы бы хотели увидеть его?

— Я? — удивился Джейсон. — Вы прекрасно знаете, какие у нас отношения.

— Да, знаю, Рюгер мне рассказал, — с явственным намёком заметил Эдер.

Губы Джейсона сжались в тонкую линию.

— Я полагал, что хотя бы он умеет держать язык за зубами.

— Мои люди более чем уважительно относятся к личной жизни Астона. Но эта информация является своего рода стратегически важной, — невозмутимо заявил Эдер. — И вы не ответили на мой вопрос.

— Не думаю, что это уместно. Наверняка он сейчас с семьей. В такой момент…

— Нет, с семьёй он проводит не так много времени. Камилла осыпает его обвинениями…

— Она имеет на это право.

— Доля её вины в этом тоже есть. Дэниел, скажем так, более сдержан и не упрекает её, но отношения между ними сейчас — хуже некуда. Они не в состоянии друг другу помочь.

— Каким образом она оказалась замешана? — искренне удивился Джейсон.

— Из-за неё Крис оказался за пределами школы. Она изначально не одобряла Гордонстон, называла его концлагерем, Крис тоже вечно жаловался на строгие порядки. Поэтому в начале ноября она написала письмо дирекции с просьбой отпускать Криса из школы на выходные — развлечься. Дэниелу она ничего не сказала, потому что знала, что он этого не одобрит. Я тоже не знал. Она наняла какое-то шотландское охранное агентство из Ивернесса, и Криса сопровождал телохранитель. В той ситуации он оказался бессилен. Нельзя сказать наверняка, что его не решились бы похитить из школы… Но там это было бы гораздо сложнее.

— Но его именно похитили? Они не собирались его убивать?

— Сейчас уже толком не понять. Те люди, которые всё это затеяли, хотели отомстить. Скажем так, это их национальная традиция: убить предателя и вырезать всю семью. Но у них были сообщники с более деловым подходом, которые считали, что просто смерть им совершенно не выгодна. Они отступили от изначального плана и приказали оставить Криса в живых в качестве заложника, чтобы обезопасить себя. Может быть, чтобы потребовать денег, точно мы не знаем. И когда всё это начиналось, когда Дэниел отдал приказ… мы, и он, и я, мы были уверены, что мальчик в безопасности, — Эдер, до этого смотревший Джейсону в лицо, отвернулся. — Мы думали, что все в безопасности. Дэниел был в самолёте, младшие в доме в Париже, Крис в школе. У Криса был телефон с GPS-датчиком, но на выходные он отдавал его своему другу, чтобы отец не узнал о его вылазках.

— Что за идиотизм! — не удержался Джейсон.

— Для нас — может быть, а для тринадцатилетнего мальчишки — нет. Точность сигнала от телефона небольшая, но мои люди видели, что Крис перемещается по территории школы. Ему, конечно, звонили, но он не отвечал, и все подумали, что он не слышит или отключил звук.

— А Камилла? Она же знала…