Некоторые женщины, попав в подобную ситуацию, испытывают искушение переехать подальше — в Тасманию или, скажем, на Марс. Хоть мне и хотелось держаться подальше от Эда, я подумала, что Кэмбервелл достаточно далеко. К тому же удобно ездить на работу, и район все еще относительно дешевый. Так что месяц назад я заглянула в местное агентство недвижимости и не успела глазом моргнуть, как дом номер 1 по Хоуп-стрит достался мне.
— Дом имеет общую стену с соседним, — елейным голоском произнесла женщина, агент по недвижимости. — Тихая, одинокая улочка. — Тихая и одинокая — прямо как я сейчас. — Дом пустовал несколько месяцев, — добавила она. — Но находится в прекрасном состоянии. Нужно только убраться как следует.
Когда через десять минут я увидела дом, то сразу же в него влюбилась. Внутри царила атмосфера заброшенности и обиды, стены источали разочарование и печаль. Дом стоял первым в короткой веренице особнячков с плоскими фасадами. На заднем дворе был разбит садик, наполовину выложенный камнем.
— Покупаю, — рассеянно бросила я, будто собиралась потратить двадцать монет, а не четыреста тысяч фунтов. Перевела деньги на счет строительной компании и через десять дней переехала. Видите ли, я очень нетерпелива. Замуж выскочила, будто меня гнали. И разошлась с Эдом так же быстро. И с покупкой и переездом потратила на все про все две с половиной недели.
— Разве дом тебе по карману? — спросила Белла, убирая короткие светлые волосы за ухо.
— Нет, — честно ответила я. — Не по карману.
— Зачем же ты его купила? — вмешалась Беа.
Иногда она меня утомляет.
— В голову ударило.
— Мы поможем тебе оформить интерьер, — заявила Белла, разрезая скотч ножницами.
— Можешь стать нашей первой клиенткой, — сказала Беа.
— Вы уже придумали название для своей компании? — спросила я.
— Дизайн-бюро «Двойняшка»! — хором проговорили они.
— Хмм. Оригинально, — ответила я. Близнецы только что бросили работу, чтобы открыть собственное бюро по дизайну интерьеров. Несмотря на то что у них явно не было опыта, они не сомневались, что дело выгорит.
— Нужно только иметь хорошие связи, остальное так же просто, как в снежки играть, — небрежно бросила Белла, когда они впервые поведали мне о своих планах. — Маленькая рекламка в одном из глянцевых журналов — и от клиентов отбоя не будет.
— Тебя послушать, так это легче легкого, — сказала я.
— Но рынок огромен. Ох уж эти богачи, — радостно проговорила Белла, — у них необъятные дома и отвратительный вкус.
— Тебе мы все устроим по себестоимости, — предложила Белла, распаковывая обеденный сервиз. — В ванную обязательно нужна новая сантехника…
— Стеклянная раковина, — добавила Беа.
— И джакузи, — встряла Белла.
— И разумеется, кухня ручной сборки.
— Да, от «Поггенпол», — оживленно предложила Белла.
— Нет, лучше от «Смоллбоун и Девайсез», — возразила Беа.
— «Поггенпол».
— Нет, «Смоллбоун».
— Ты всегда мне перечишь.
— Нет!
— Послушайте, я не буду заказывать все эти дорогущие штуковины, — устало вмешалась я. — У меня денег не хватит.
Близнецы продолжили спорить о достоинствах дорогих кухонь, а я открывала коробки в гостиной. Осторожно, с замершим сердцем, достала свадебную фотографию, которой швырнула в Эда во сне. Мы стояли на ступеньках городской ратуши в Челси в разноцветной дымке конфетти. Не подумайте, что я самодовольна, но вместе мы смотрелись потрясающе. Эд, шести футов трех дюймов — чуть выше меня, — с темными густыми волосами, слегка вьющимися на шее, и теплыми, нежными карими глазами. И я, зеленоглазая и огненно-рыжая.
«Ты — моя красная-распрекрасная роза», — подшучивал надо мной Эд, когда мы только познакомились. Хотя вскоре сам же и пострадал от моих шипов. Но вначале все было так чудесно, с горечью подумала я, убирая фотографию в ящик изображением вниз. У нас был не то что головокружительный роман, а настоящий торнадо, но слишком уж быстро все выдохлось. Передо мной лежали осколки нашего брака, словно выброшенные бурей на берег. Десятки свадебных подарков, на многие из которых — в отличие от нашей скоротечной совместной жизни — еще даже не кончилась гарантия. Мы решили поделить подарки, и каждый взял то, что подарили его друзья. Поэтому гавайский гриль достался Эду, а Рудольф — мне. Но Эд был не против: Руди ему никогда не нравился. Это был подарок близнецов. Мы назвали его Рудольфом Валентино[3] за молчаливость: он так и не произнес ни слова. Вообще-то, скворцов считают болтливыми, но наш нем как могила.
— Поговори с нами, Руди, — раздался голос Беллы.
— Да, скажи что-нибудь, — попросила Беа. Они пытались подзадорить его свистом и щелчками, но он демонстративно сжал клюв.
— Знаешь что, Руди, мы за тебя немало денег выложили, — разозлилась Белла. — Двести монет, если поточнее.
— Триста, — поправила ее Беа.
— Ничего подобного. Две сотни.
— Нет, три, Белла, я точно помню.
— Значит, неправильно помнишь — я говорю, что две!
Я с измученным видом распаковала коробку с надписью «КАБ». Скоро опять возвращаться на работу. На самом верху лежала моя новая книга — стыд и позор — «Секреты успешного брака». Я уже говорила, что все делаю быстро, так вот, книгу я написала меньше чем за три месяца. По несчастному совпадению, ее выпустили как раз в день нашего с Эдом разрыва. Учитывая, что наше расставание, к моему ужасу, ни для кого не стало секретом, рецензии на книгу были не самые приятные. «Читать книгу Роуз Костелло — все равно что обращаться к банкроту за финансовым советом, — один из многих язвительных выпадов в мой адрес. «Что будет дальше? — насмехались в другой рецензии. — Энн Уиддекомб напишет «Секреты идеального стиля»?»[4]
Я хотела было попросить издателей изъять книгу из продажи, но к тому времени все зашло уже слишком далеко. Я положила книгу в ящик вместе со свадебной фотографией и отнесла наверх компьютер и кое-какие бумаги. Кабинет располагался рядом с моей спальней. Я открыла большую коробку, помеченную как «Письма с ответами», и взяла первое попавшееся письмо.
Дорогая Роуз, — прочла я. — Мне нужна ваша помощь. Мой брак разваливается. Все начиналось прекрасно, и я души не чаял в своей жене. Красивая, жизнерадостная и веселая. Когда мы познакомились, она была внештатным журналистом. Но потом ей предложили вести колонку психологической помощи, и внезапно моя жизнь превратилась в ад. Дело в том, что я вижу ее очень редко. Все свое время она проводит, отвечая на письма. Когда мы все-таки видимся, она не может говорить ни о чем другом, кроме как о проблемах своих читателей, и, откровенно говоря, меня это раздражает. Я просил ее бросить работу или по крайней мере отводить ей поменьше времени, но она и слышать не хочет. Может, стоит подать на развод?
К обратной стороне конверта был прикреплен мой ответ.
Дорогой Отвергнутый из Патни, спасибо за ваше письмо. Я постараюсь помочь вам. Во-первых, хоть я и уверена, что ваша жена вас любит, очевидно, что она также обожает свою работу. И, судя по собственному опыту, могу сказать, что вести колонку психологической помощи очень приятно. Трудно описать волнение, которое испытываешь, узнав, что твой совет выручил человека, который в нем нуждался. Поэтому, ОиП, — можно я буду вас так называть? — по-моему, вам не следует предпринимать решительных действий. Вы не так давно женаты, поэтому больше разговаривайте, и, я уверена, со временем все наладится. — И тут, повинуясь импульсу, о чем позднее пожалела, я добавила: — Возможно, вам поможет семейный психолог…
Семейный психолог не помог. Хуже того — я должна была понять все сразу. Эд предложил, чтобы мы обратились в консультационный центр «Гармония», который я потом прозвала «Дисгармонией», потому что возненавидела нашего психолога Мари-Клер Грей с той самой секунды, как я ее увидела, она стала раздражать меня до чертиков. Ее детское личико, искусное мелирование, вздернутый нос и крошечные ножки. Я попала в яму, которую сама и вырыла, подумалось мне, когда мы смущенно уселись в приемной. Но к тому времени мы с Эдом уже так сильно ругались, что мне казалось, психолог сможет помочь. Было бы неплохо, если бы мисс Грей внушала хоть каплю доверия, но эта идиотка была на такое не способна. Ей было тридцать пять (с гаком), она была в разводе и раньше работала в социальной сфере, как она сообщила нам своим умирающим хриплым голосом.