Дайкен Рэйчел Ван - Разрушенная

Он прикоснулся губами к моим губам. Я сбросила свитер на пол и, вскарабкавшись на него, склонилась к его лицу. Уэс обхватил ладонью мой затылок, притягивая меня еще ближе. Мощная медикаментозная химия отнимала у него последние силы, но он был жив и со мной, и я наслаждалась его теплом.

– Ты должен сражаться, – сказала я, на секунду оторвавшись от его влажных, горячих губ.

Он вздохнул и страстно поцеловал меня.

– Я уже сражаюсь.

– Послушай меня, – я чуть привстала и обхватила его лицо ладонями. – Даже не думай о том, чтобы сдаться. Я никогда не перестану верить в тебя, и ты не сдавайся. Хорошо? Это не конец.

Уэс выругался.

– Ты должна быть готова к тому, что…

– Нет, – перебила его я и прижалась губами к его щеке. – Даже не начинай. А знаешь, почему?

– Почему?

– Кто-то гениальный как-то мне сказал: когда говоришь себе, что не можешь что-то сделать, или хотя бы допускаешь мысль об этом, считай, потерпел поражение. Твое тело слабеет и предает тебя. Так что если голос разума говорит тебе, что ты не справишься, ты на самом деле начинаешь тонуть…

– М-м-м, где-то я уже это слышал.

– Это я начинала тонуть, – напомнила я, гладя его большим пальцем по щеке. – Я уходила под воду, потому что искренне верила, что могу утонуть.

– Я не ухожу под воду.

– И не тонешь, – я поцеловала его в губы. – Ты сейчас тоже учишься плавать. Просто тебе нужно продержаться над водой немного дольше, чем большинству людей. Но я обещаю тебе: то, что ты получишь на выходе, стоит того.

– Когда все закончится, мы опять пойдем купаться голышом?

Я запрокинула голову и залилась смехом. Мне было так хорошо, когда он смеялся и шутил.

– Обязательно. Еще много-много раз будем плавать голыми.

– М-м-м, обожаю это. – Я почувствовала прикосновение его горячего рта. Я выгнулась, а Уэс проделал целую дорожку из поцелуев от шеи к щеке.

Я крепко-крепко прижалась к нему и поцеловала так страстно, как только могла. Мы болтали и целовались и не заметили, как задремали. И каждый раз, просыпаясь, я целовала его. И каждый раз, когда я снова засыпала, я чувствовала, как он целует мои волосы и шею, и слышала, что он рассказывает новые и новые истории из своей жизни.

Через некоторое время к нам в палату пришли Лиза и Гейб, и мы решили, что лучший способ не зацикливаться на будущем – это чем-то себя занять. Сначала мы играли в BS[15], потом смотрели рождественские фильмы и ели попкорн. Первой уснула Лиза, за ней Гейб, а потом и я. Последнее, что я помню перед тем, как закрыла глаза, это что медсестра вошла в палату и сказала, что близится знаменательный день. Гейб растянулся на стуле, Лиза крепко спала на маленьком диванчике для родственников, а я, как могла, устроилась у Уэса под боком.

Я улыбнулась. Друзья. Лучшие друзья. У меня были они, и у меня был Уэс. Я постукивала пальцем по его коже в такт ритму его сердца, и этот равномерный стук медленно погружал меня в глубокий сон.

Большинство людей умирает, не испытав и половины того, что выпало на мою долю в последние три месяца. Невероятно. У меня невероятная жизнь. Я проснулся с ощущением благодарности за все, что у меня есть. И не важно, что я болен раком. Мне было за что быть благодарным.

Кирстен что-то бормотала сквозь сон, лежа у меня в объятиях. Пришло время принять последнюю дозу лекарств. Врачи хотели, чтобы я усвоил еще один коктейль из химических элементов перед тем, как лягу под нож хирурга завтра утром.

– Как ты себя чувствуешь? – ласково спросила Анжела, подливая прозрачную жидкость мне в капельницу.

– Как рок-звезда, – соврал я.

На самом деле меня мутило и немного кружилась голова.

Анжела рассмеялась.

– Ты выглядишь сильным и здоровым. – Женщина улыбнулась, достала из-под халата стетоскоп и приложила к моей груди. – И ритм сердца в норме.

И вроде бы ничего не изменилось, но почему-то ее слова внушали мне надежду. Она нахмурилась, спрятала стетоскоп и положила руки мне на грудь. Женщина закрыла глаза, и, могу поклясться, я увидел, как по ее щеке пробежала слезинка.

Великолепно, значит, от этих чертовых таблеток у меня теперь еще и галлюцинации.

Я почувствовал, что у меня распухает язык и показал пальцем на горло. Анжела сразу же убрала руки и еще что-то добавила в капельницу. Через несколько секунд все вернулось в норму.

– Это анафилактическая реакция, – развела руками медсестра. – Скорее всего от твоих лекарств, но я добавила в систему эпинефрин, теперь организм справится.

– Эпи-что?

– Просто заумное слово, которым обозвали препарат против аллергии, – подмигнула мне Анжела. – И прости, пожалуйста. Просто я никак не могу понять. Твое сердце… У тебя пульс сегодня гораздо сильнее и четче, чем вчера, я даже решила проверить это ладонями. И это на самом деле странно. – Она покачала головой. – В любом случае, Уэстон, мои поздравления. Это была последняя доза твоих лекарств.

– Мне не нравится слово «последняя».

Анжела тепло улыбнулась.

– Запомни мои слова, иногда конец – это всего лишь новое начало.

– Спасибо, Анжела.

Она кивнула и вышла из палаты.

Я разглядывал волосы Кирстен, в которых во сне запутались мои пальцы. Когда на пряди попадал свет, они отливали золотом. Я закрыл глаза и приложил прядь ее волос к губам. Она была гладкой, как шелк.

– Ты снова ведешь себя странно и нюхаешь мои волосы, – пробормотала Кирстен заспанным голосом.

– Не странно, – возразил я.

– Очень странно, – отозвался со стула Гейб. – Я все видел, и у меня тоже ощущение, что ты ведешь себя не совсем адекватно.

– Да блин, это же и есть романтика! – почти закричала Лиза.

– И что из этого? Так вы, ребята, все это время не спали? Когда медсестра давала мне лекарства? Вы только изображали, что спите?

– Какая медсестра? – Гейб обвел взглядом комнату. – Где?

– Она была здесь.

Я показал на капельницу, исправно поставлявшую жидкость мне в вену – каждая новая капля лекарства давала о себе знать болезненным покалыванием.

– Странно… – Лиза озадаченно поскребла всклокоченную после сна голову. – Я никого не видела, а еще…

– А еще, – перебил Гейб, – ты дважды уснула под «Мстителей». Так что, положа руку на сердце, мы не можем беспрекословно доверять твоим словам, даже если ты говоришь о том, что видела собственными глазами.

– Ну спасибо, братец, – фыркнула Лиза и закрыла лицо курткой. – Итак, – она повернулась к нам с Кирстен, – чем мы будем заниматься сегодня вечером?

– Понятия не имею, Брейн, а чем ты хочешь заняться?

– Пинки! Сегодня мы точно попробуем захватить мир! – прокричала Кирстен, лежа у меня в объятиях.

Гейб так сильно расхохотался, что я уже начал опасаться, что парень свалится со стула.

Я и сам рассмеялся, а Лиза все это время смотрела на нас с таким видом, словно она была единственной не сумасшедшей в комнате.

– Это же из мультика про Пинки и Брейна[16], – Гейб похлопал ее по ноге. – Не знаешь? Да что за детство у тебя было?

– Нормальное детство, только без мультиков, – пожала плечами Лиза.

– Ладно, тогда нам придется это исправить. – Я с довольным видом потер руки. – Объявляю марафон Пинки и Брейна!

– Ты думаешь, что мы сможем найти все серии? – Кирстен села на кровати.

– YouTube нам в помощь, – хмыкнул я. – И на всякий случай, если ты вдруг забыла, мой отец – Рэнди Митчелс. А значит нет такой проблемы, которую нельзя было бы решить парочкой телефонных звонков.

Кирстен закатила глаза.

– Ладно, но перед тем, как мы начнем захватывать мир, я сбегаю в душ.

– И я, – подскочила Лиза.

– Может, и я с вами? – спросил я.

Кирстен шлепнула меня по руке:

– Никакой раздеваний до операции, дорогой.

– М-м-м, вот как, а я думал, ты хочешь сделать дни перед операцией самыми счастливыми в моей жизни.

Я притворился, что расстроился. Гейб тайком демонстрировал мне оба больших пальца.

– Ну неужели у всех парней только одно на уме? – Кажется, Лиза и не рассчитывала на другой ответ.

– Мальчики, скоро увидимся.

Кирстен схватила Лизу за руку, и они вышли из комнаты, оставив меня в обществе Гейба.

– Почему мы с тобой не подружились раньше? – спросил я после нескольких минут молчания.