— Спасибо.
Настя благоразумно промолчала о том, что она сырников есть не будет. Ни одной штучки! Принципиально! Она никогда ничего не возьмет у Ольги и тем более у Стасика… Так что о том, что он кого-то там кормит, — это он погорячился… Настя даже ложку подсолнечного масла у них ни разу не отлила, никогда она ничего не брала у них и не просила…
А вот Настины запасы поедались бессовестно. Здорово, например, было, когда она покупала кусок сыра, рассчитывая, что будет питаться им целую неделю, и обнаруживала на другой день, что сыра нет.
«Кто еще кого кормит», — подумала Настя, вываливая творог в миску и добавляя туда яйца.
Еще тыкву надо почистить… Как же трудно срезается кожура… Почему у Стасика нет аллергии на тыкву? Вот было бы здорово, если бы началась! Тогда бы Насте не пришлось, ломая ногти, чистить этих оранжевых монстров.
— Насть, а чего ты дома в лифчике ходишь? — поинтересовался Стасик, похотливо разглядывая Настину грудь под футболкой.
Она набрала побольше воздуха и начала медленно считать до десяти. Главное — не заплакать. Где Ольга, в конце концов? При ней Стасик хамить опасается и сексуальные темы не затрагивает — боится…
— Тело должно дышать. Вот я, например, голым бы всегда ходил, если бы не ты с бабкой. Жить не даете нормально. — Стасик погладил себя по толстой ляжке. — И спать надо голым. Чтобы все дышало. Ты голая спишь?
— Стас, ты соль не видел? — Настя изо всех сил старалась не смотреть на его потное жирное тело и, выполняя рекомендации какого-то маститого психолога, представляла, как мерзкие слова Стасика отскакивают от нее, как теннисные мячики от стенки.
Помогало, конечно, но не до конца… Хотелось взять горячую сковородку и треснуть Стасика по наглой морде. Причем так, чтобы масло, которое уже скворчало и пенилось, вылилось бы прямо на макушку и стекало медленными жирными разводами на нос, на щеки, капало бы на толстый волосатый живот…
Настя подумала, что если и дальше она будет так глушить в себе эмоции и сдерживать чувства, то к старости определенно это все из нее вылезет хулиганскими выходками, которые будут похлеще, чем у Светланы Федоровны.
Жаль, что сейчас Настя еще не способна послать Стасика куда-нибудь матом… Очень жаль…
— Насть, а чего ты не отвечаешь? Ты что, меня презираешь, что ли? — набычился родственничек. — Я с тобой как с человеком разговариваю, а ты…
Настя перестала размешивать тесто для сырников и посмотрела на него. Как можно быть таким идиотом? Ну как?
— Я сплю в рубашке, Стасик. А без лифчика мне неудобно. Я на все вопросы ответила?
— Сначала неудобно, а потом бы ты привыкла. — Стасик продолжал пялиться на Настину грудь, пытаясь, наверное, усилием воли снять с нее лифчик.
Настя поежилась и снова начала отсчитывать: «Один, два, три… Господи, дай мне терпения… Четыре, пять… И побольше… Шесть, семь… А еще лучше сделай так, чтобы я могла уехать отсюда куда-нибудь… Восемь, девять… Я не могу больше, не могу! Десять…»
— Мама пришла! Мам, ты пришла? — послышались восторженные Машкины вопли из коридора.
Наконец-то Ольга вернулась… Теперь Стасик хотя бы поумерит свой сексуальный пыл…
— Всем привет! — загремела Ольга своим громоподобным голосом. — Чем занимаемся? Сырнички? Здорово! Я голодная, как тигр!
Настя подумала, что тоже хочет есть… И чем бы ей сегодня поужинать? Кефир, который она вчера купила, снова исчез бесследно… Как в воду канул…
Ольга выставила на стол несколько пачек йогурта и батон хлеба.
— Блин, не прокормишь вас всех! Все чего-то покупаю, покупаю, а как ни загляну в холодильник — там опять ни шиша!
— Экономить надо, — пробубнил Стасик с набитым ртом.
Он уже успел стащить два первых сырника и жадно жевал, несмотря на то что они даже не остыли. Настя подумала, что надо отложить на бабушкину тарелку следующие пять-шесть сырников, а то получится, что она их только для одного Стасика напекла…
— Как с такой оравой экономить? — прогудела Ольга. — Ты один жрешь за пятерых. А еще Машка и бабка. И Настька тоже не росой питается…
— Оль, я отдельно питаюсь. — Настя сделала невозможное — она возразила Ольге! Что это с ней?
— Ага, отдельно! А творог? — Ольга ткнула пальцем в сковороду, где румянились овальные кусочки теста. — Это я купила. Хотела по утрам есть. Вместо каши.
— Это бабушка попросила. Я Стасику говорила.
— Ну, конечно, бабушка… Короче, семеро по лавкам! И все — жрут! Как тут на летний отдых накопить? Все ездят, а мы что — хуже? — Ольга схватила свежеиспеченный сырник и засунула в рот.
Капля масла медленно стекла по ее подбородку прямо на воротничок Настиной зеленой блузки…
Один, два, три… Очень тянуло сказать, что, для того чтобы ездить отдыхать, нужно было искать другого мужа — такого, который нормально зарабатывает, а если уж не в состоянии работать никем, кроме охранника — сутки через трое, то не валяется на диване, пялясь на Настю, а ищет другую дополнительную работу, чтобы обеспечить семье хоть какой-то сносный уровень существования и какой-никакой отдых…
Ольга так не считала. Она была твердо уверена, что Стасик — настоящее сокровище и Настя ей завидует. О боги! И еще Ольга свято верила, что если бы Настя и бабушка не сидели на их шее, то она со Стасиком и Машкой ели бы каждый день черную икру большими ложками и проводили бы все выходные на Канарах…
Ольга вообще была личностью уникальной. Она умела виртуозно объяснить себе все, что угодно, и умела свято в эти объяснения поверить. Любую ситуацию она поворачивала к себе той стороной, которой было удобно повернуть для Ольгиного внутреннего комфорта, а остальные стороны просто игнорировались. То есть совсем не замечались.
Например то, что Настя жила с ними, Ольга воспринимала только как великую благотворительность со своей стороны и чувствовала себя героиней-меценаткой.
А то, что Настя имела такие же законные основания жить в этой квартире, не замечала. Как, впрочем, и Настиного альтруизма по отношению к их семье.
А еще все, что делала и думала Ольга, было правильно. То есть она никогда не испытывала сомнений — ни в чем и никогда! Она права — и никаких гвоздей! Такую позицию было трудно понять вечно сомневающейся и анализирующей свои поступки Насте. Стасик — ее муж, значит, самый лучший! Нет, Ольга, конечно, орала на него и даже бить пыталась, но если бы кто-то сказал ей, что Стасик чем-то плох, — Ольга разорвала бы обидчика в клочья!
По поводу своей внешности она тоже не комплексовала. Имея мужеподобную фигуру с широкими плечами, огромной грудью и полным отсутствием талии, Ольга считала себя красавицей и, нацепив очередную сшитую Настей обновку, которая буквально трещала у нее на груди или на бедрах, гордо гарцевала королевой и была совершенно счастлива…
Настя так не умела. Она постоянно думала о том, как выглядит со стороны. И почему они с Ольгой такие разные? Ведь родные сестры…
— Стас, подожди, я отложу бабушке несколько штук, а то она голодная, — Настя взяла бабушкину тарелку и выложила туда всю только что поджарившуюся партию сырников.
Стас проводил их голодным и оскорбленным взглядом.
— Ну и жарища у вас, — Ольга стянула Настину кофточку и швырнула ее на спинку стула.
Осталась она в хлопчатобумажном потасканном лифчике, одна бретелька которого была пришита малиновыми нитками, а другая приколота ржавой булавкой. Настя кинула на нее взгляд и снова уткнулась в сковороду с сырниками. За что ей это? За гордыню, наверное… Ведь это один из самых страшных грехов… Гордыня… А у Насти этого добра навалом. Ведь если посмотреть правде в глаза, Настя презирает и Стасика, и Ольгу. Да… Именно презирает… Вот и получает по заслугам. Все справедливо. В мире нет ничего несправедливого. Нужно только попытаться понять, и объяснение обязательно найдется…
Настя отнесла бабушке чай и тарелку с сырниками. Потом взяла свою кофточку и отправилась в ванную — нужно попытаться отстирать пятно на воротнике. Оно свежее, и, может быть, получится свести его «Ванишем»…
Тетради сегодня проверить не удастся. Лучше Настя завтра останется в учительской и спокойно сделает все, что накопилось… И журнал нужно в конце концов заполнить… Хорошо, что завуч еще не просекла, что Настя до сих пор этого не сделала… Ой… Она совсем забыла про костюм, который должна сшить Регине… Какой кошмар… Все — и на ее бедную голову… Еще и родительское собрание надо провести на этой неделе…