Каролина Дэй - Ребёнок от сводного врага

— Я предупредил ребят полчаса назад. Хоть что-то, — Дан пожимает плечами.

В груди возникает тепло, на губах автоматически появляется улыбка. Знаете, то чувство, когда тебе нужно быть серьезной, но ты не перестаешь улыбаться от счастья, от понимания, что кто-то в этом гребаном мире о тебе позаботился. Кто-то вспомнил, что у тебя день рождения и что этот праздник очень важен для тебя.

Обычно я праздновала его с Аленой. Мы либо гуляли, либо сидели у меня дома, если погода не позволяла выйти на улицу. Мама все время работала, не могла присоединиться. Она оставляла мне деньги, половину из которых я отдавала обратно, потому что много не тратила, а сама засиживалась в офисе допоздна.

Но никто не устраивал мне спонтанные сюрпризы, никто не заказывал целый морской трамвай, чтобы порадовать меня.

Никто, кроме него…

— Что будешь есть? — он ведет меня за руку на крытую палубу.

Здесь накрыт стол на двоих. Прямо как на свидании, когда понравившийся парень пытается признаться в чувствах и хочет произвести впечатление. Не стоит забывать, что мы родственники, хоть и не кровные. Мы одна семья. Сводные брат и сестра. Он просто очень внимателен ко мне и мил.

— Что предложишь?

— Выбирай любое блюдо. Сегодня твой день.

— То есть если я захочу лягушачьи лапка, ты их принесешь? — выгибаю бровь, не веря во все происходящее. Не знаю, почему сейчас ирония сквозит из моих уст, наверное, она помогает справиться с шоком.

— М-м-м… Да.

— Я же пошутила!

— А я нет.

Если бы вы слышали, с какой мягкостью Дан произнёс эти слова, то тоже не смогли бы оторвать от него глаз. От уверенного красавчика в костюме, подчеркивающем ширину его плеч, от взгляда, светящегося зеленым малахитом. Даже в неярком свете огней на палубе я вижу, как они сверкают, как улыбаются.

Мы еще несколько секунд внимательно смотрим друг на друга и не можем ничего друг другу сказать. А нужно? Его нежный взгляд опускается с глаз на губы, поднимается обратно. Снова. Он каждый раз смотрит так, будто готов ударить током в самый неожиданный момент. Уже бьет. Вот сейчас. Кожу покалывает, дыхание становится частым.

Нам не нужны слова, чтобы сказать друг другу все, что мы чувствуем…

— Даниил Григорьевич, трогаемся? — раздается из динамика на столе. Я думала, что из него будет звучать музыка, и даже не замечаю рядом кнопку, на которую нажимает Дан, произнося серьезным тоном:

— Да.

Мотор тут же заводится, палуба вибрирует, и мы потихоньку двигаемся вперед по Москве-реке. Огни ночного города никогда не гаснут, они украшают набережную, настраивают на волшебство. Новый год давно прошёл, а я почему-то жду чуда.

— Сегодня ветрено, поэтому на улицу лучше не выходить, — предупреждает меня Дан, листая меню. — Так что ты будешь?

— На твой вкус.

— Хорошо, закажу лягушачьи лапки, — ухмыляется Дан.

— Дан!

— Почаще называй меня так, и я выполню все твои капризы.

Любые? Ладно, сам напросился.

— Тогда бефстроганов.

Через десять минут мне действительно приносят бефстроганов, а Дану — стейк максимальной прожарки. Помню, он говорил, что не любит мясо с кровью. И я не люблю. На это наши вкусы тоже сошлись. Еда быстро исчезает со стола, вокруг нас мутноватая вода Москвы-реки, яркие огни, которые порой заставляют жмуриться. На нашем трамвайчике такого нет: Дан подумал даже про свет.

Сегодняшний вечер — будто из другой реальности. Дан вытащил меня из серых будней, скрыл в этом пространстве, наполненном весельем, счастьем и беззаботностью. В последнее время меня преследовала монотонность. Она стала нормой. До этого дня. До того, как я пошла вслед за парнем, нет, за мужчиной, к которому неравнодушна.

Однако об этом чувстве нужно забыть.

— Не хочешь потанцевать? — внезапно предлагает он, когда мы доедаем свои порции. — Еду надо растрясти.

— Не знаю, я…

— Что? Страшно? — игриво поднимает темные брови.

— Я… думала, что ты не танцуешь из-за ноги, — нахожу первую попавшуюся отмазку.

— Все верно. Но для тебя сделаю исключение.

Пока я поднимаюсь, Дан включает на телефоне единственный медленный трек «Слипкнотов» и протягивает руку. Одна из моих любимых песен, которые я слушаю, когда мне одиноко. Но сейчас я не чувствую себя таковой. Рядом Дан. Его теплые ладони ложатся на талию, моя голова опущена на крепкое плечо в идеальном костюме. Ловлю себя на мысли…

— Знаешь, это больше похоже на свидание.

Я высказываю ее вслух и тут же жалею. Зачем я это сказала? Он подумает, что я сумасшедшая. Какое может быть свидание между нами? У него есть девушка, а я — сводная сестра. Но от следующих его слов в моих мыслях происходит коллапс.

— А если это и есть свидание?

Наш танец прекращается. Мы стоим напротив друг друга и совсем не дышим. Кажется, сердце замирает. Время останавливается, одна секунда длится вечность.

Мой мир сужается до малахитовых ярких глаз, которые неотрывно глядят на меня, до полных губ, которые сейчас так близко к моим. К дыханию, соединившемуся в одном потоке. Мы дышим друг другом. Позволяю себе смело коснуться темных волос, которые порядком отросли. Позволяю зарыться в них, ощутить их мягкость. Если бы я была смелее, то потянулась бы к его твердым губам, которые манят к себе, как бабочку — огонь, но…

Нас прерывает резкий звонок мобильного телефона. Его телефона.

— Да! — рычит Дан. В этот момент его натура резко меняется с мягкой на строгую и яростную. — Что значит приехать? Что-то случилось? Хорошо, едем.

— В чем дело? — ощущая, как магия вокруг нас меркнет, спрашиваю у Дана, сжимающего телефон практически до хруста.

— Отцу плохо. Твоя мать просит приехать домой.

Реальность возвращается, магия исчезает вовсе. Мне остается только подчиниться и лишь предполагать, как именно судьба распорядится нами в следующий раз.

— У вас небольшое перенапряжение, ничего страшного, — произносит мужчина за сорок с густыми усами.

— Что значит перенапряжение? — переспрашивает Григорий Викторович, поднимаясь с дивана в гостиной, вокруг которого мы стоим. — Мне не сто лет, я ещё полон сил!

— Вам почти пятьдесят, Григорий Викторович. Ваш организм дал сбой, и это повторится, если не принять меры.

Все это очень странно, не находите? Общение с Архиповыми, которые показались мне не очень дружелюбно настроенными к семье, кроме Дана, какие-то вложения, акции и перенапряжение Григория Викторовича. Вся эта ситуация наводит на не самые приятные мысли, порой даже удручающие.

Я всеми силами сочувствую мужчине, правда. Печально видеть сильного и строгого человека таким уязвимым, слабым. Он чем-то напоминает мне Дана, который лежал в больнице с аппаратом Илизарова на ноге и был готов распрощаться с прекрасным существованием на земле.

Однако Григорий Викторович не из тех, кто сдаётся сразу.

— Если бы вы не ушли, все было бы в порядке! — подаёт голос мама, яростно глядя на… Почему на меня? Что я сделала не так? Зачем смотреть на меня серебристыми глазами, полными ярости? — Не будьте такими безответственными.

— Почему безответственными? — встревает Дан. Только после этого выражение лица мамы меняется на более добродушное. — Я четко выразил свою позицию касательно винодельни.

— Черт возьми, ты понимаешь, что Архиповы не вложат в наш бизнес средства, если ты не будешь им управлять?! — выкрикивает внезапно Григорий Викторович. Впервые в жизни слышу, как он кричит, злится, как венка на лбу надувается, искажая его лицо, и как краснеет кожа до самой шеи.

Становится не по себе от этой ситуации. Веселье моментально выветривается. Точнее, оно исчезло, когда мы переступили порог дома, а сейчас от него не осталось и следа. Вот он — мой день рождения, который я так долго ждала. Хочется остаться одной. Сбежать отсюда. От белых ослепляющих стен, от гнетущей ярости, исходящей от наших родителей.

Чувствую себя виноватой во всем, но ведь я ничего не сделала, чтобы испытывать эту вину!

— Найди приемника. В чем проблема? — голос Дана вторгается в сознание.

— Я не отдам дело нашей семьи непонятно кому!

— Даже моей сестренке? — Дан многозначительно смотрит на меня. Зачем меня так подставлять? Не надо, Дан. Пожалуйста, не надо.