Порывом ветра «Красотку» понесло к восточному берегу, за пределы глубокой воды, и Розалинда, сердито бурча что-то под нос, вернула пароход на середину фарватера. Судно тотчас понесло влево. От напряжения костяшки ее пальцев побелели, хотя большой белый корабль гораздо лучше слушался руля, чем ялик ее родителей.
– Видишь впереди тот большой дуб на обрывистом берегу? Держи гюйс-шток на одной линии с ним и будешь идти прямым курсом.
Она кивнула, собираясь последовать совету Линдсея. Но от ее необычного движения пароход начинал вихлять как взбесившийся паром.
– Не крути сильно штурвал, когда поправляешь курс. На две спицы лучше, чем на четыре.
Глядя, как Розалинда старается вывести упрямое судно на прямой курс, Хэл хмыкнул.
– Спорим, что не сможешь удержать курс в течение минуты, поворачивая колесо каждый раз всего на одну спицу?
В Розалинде немедленно проснулось самолюбие и желание выиграть пари. За всю жизнь она ни разу никому не проиграла ни одного спора, разве что отцу.
– Что, если я выиграю? Хэл пожал плечами.
– Я простою с тобой завтра первую вахту. Но если я выиграю, то ты принесешь мне завтрак в постель.
– Договорились. – Она сжала рот и сердито уставилась на гюйс-шток. Если только он посмеет отклониться…
Хэл вынул карманные часы.
– Начали.
Прищурившись, Розалинда перевела взгляд на утес и выровняла «Красотку». Озорной ветерок тут же подтолкнул пароход к восточному берегу, и Розалинда немедленно сделала поправку на одну спицу от центра…
Она напрягла руку, и колесо остановилось; вторая спица замерла, не перевалив через высшую точку. Слава Богу, река была здесь достаточно широкой благодаря впадающему в нее полноводному ручью.
– секунд.
Гюйс-шток попытался отклониться от ствола дуба к ветвям, и Розалинда легким поворотом колеса тотчас скорректировала курс.
– Десять секунд, – бесстрастно заметил Хэл.
Почти повиснув на штурвале, Розалинда молила Бога, чтобы стрелки часов двигались быстрее.
– Все. Поздравляю, Карстерс.
У Розалинды от радости подкосились ноги, но она мужественно выпрямила спину.
– Я всегда знала, что у меня получится:
– Ну конечно! – Хэл прохлопал ее по плечу. – А теперь позволь мне самому встать за штурвал.
– Слушаюсь, сэр.
Розалинда медленно выпустила из рук рулевое колесо, с удивлением поймав себя на том, что с удовольствием взялась бы за него снова.
Вечером, вернувшись в каюту, Розалинда снова задумалась над этим вопросом и после ужина, пока Хэл гулял с сестрой и Донованом по палубе, сыграла несколько партий в покер.
Супруги Линдсей проводили в большом салоне настоящий светский прием. Капитан рассказывал всякие небылицы и время от времени поглядывал на жену. Вокруг собралась группа мужчин, которые развлекались тем, что обменивались историями о рыбалке, военных подвигах и успехах в бизнесе, в то время как миссис Линдсей открыто кокетничала.
Розалинда поморщилась. Сознавая, что не все супружеские пары обожают друг друга, как ее родители, она, коренная жительница Нью-Йорка, чувствовала себя неловко, наблюдая, как замужняя дама строит глазки посторонним мужчинам, а те бросают на нее похотливые взгляды.
К счастью, обязанности ученика рулевого позволяли ей днем находиться в стороне от Линдсеев, а вечером ужинать за офицерским столом, где она держала язык за зубами, как и положено самому младшему по званию, после чего исчезала в каюте, которую делила с Хэлом.
Легкий стук в дверь заставил ее вздрогнуть.
– Войдите, – отозвалась она.
В дверь просунулась голова Эзры.
– Добрый вечер, сэр. Вы позволите расстелить постели?
– Да, спасибо. – Розалинда отругала себя за то, что забыла о необходимости соблюдать конспирацию. Если бы Эзра пришел несколькими минутами позже, она уже спала бы на большой кровати.
Облокотившись о стену умывальника, Розалинда старалась придать себе в присутствии. Эзры по-мужски непринужденный вид, а он, выполняя привычную работу, тихо насвистывал и за все время ни разу на нее не взглянул.
– Когда ты встретился с мистером Линдсеем, Эзра? – в конце концов спросила она.
– В июне шестьдесят второго, сэр.
– Десять лет работы у одного человека – большой срок, – заметила Розалинда.
– Он спас мне жизнь, и я буду служить ему, пока жив. – Эзра поднял глаза, разглаживая одеяло на раскладушке. Хотя он был не выше пяти футов ростом, в его черный глазах светился неукротимый дух.
Удивленная его ответом, Розалинда изогнула бровь.
– Как это случилось?
– Это было на плантации Виксберга. Я опоздал на две минуты принести кофе хозяину, и меня высекли тростью. Хозяин любил учить новых рабов основам флотской дисциплины и приказал дать мне по одному удару за каждую секунду опоздания.
– Не может быть!
– Меня первый раз били тростью, но скажу сразу, что лучше бы меня высекли плетью, – произнес Эзра грустно, устремив взгляд в пространство.
Розалинда не могла поверить, что есть наказание страшнее порки.
– Я получил уже тридцать из обещанных ста двадцати ударов, когда у меня начало туманиться сознание. Вдруг из-за деревьев вылетел какой-то человек, словно архангел Гавриил протрубил в трубы и привел целую армию янки.
– Это был мистер Линдсей?
– Лейтенант Линдсей, – вежливо поправил Эзра. – Во главе группы моряков со своей канонерской лодки он искал проход по болотам в обход пушек повстанцев.
– И?.. – Розалинде не терпелось услышать продолжение.
– Он не должен был меня спасать и мог подождать, пока закончат порку…
– Но мистер Линдсей начал действовать не раздумывая, – осторожно предположила Розалинда.
– Да, сэр. Он застрелил надсмотрщика, потом приставил ружье к голове моего хозяина и сказал, что у него есть выбор: либо продать меня, либо получить пулю.
– И что негодяй выбрал?
– Он продал меня, а мистер Линдсей освободил, как только смог. Он сказал, что хочет, чтобы я спал ночами, а не видел кошмары, в которых мой старый хозяин возвращается за мной. – Эзра сделал паузу. – Вот почему я все сделаю для мистера Линдсея, все, без исключения. – Его глаза сверлили Розалинду, словно он хотел, чтобы она хорошо это усвоила.
И тут ее вдруг озарило.
– А его шрамы – это тоже следы от трости?
– Да, сэр. Трость в умелых руках всегда оставляет такие рубцы.
– Твои, должно быть, еще хуже, – медленно произнесла Розалинда, стараясь не проявлять большой заинтересованности.
Эзра пожал плечами.
– Нет, сэр. Просто свои он получил раньше, чем я. К тому же он моложе и не привык к побоям.
– Как таких злобных подонков земля носит? – Розалинда выругалась.
– Да, сэр, я тоже часто думаю об этом, но потом вспоминаю, что говорила мне моя матушка, и молю Господа даровать им прощение.
– Не сомневаюсь, что Всевышний их простит, но за себя не ручаюсь.
Эзра сверкнул белозубой улыбкой.
– Я тоже, сэр. Будут еще какие-нибудь распоряжения на ночь?
– Нет. Спокойной ночи, Эзра.
– Спокойной ночи, сэр.
Эзра вежливо поклонился, словно был благовоспитанным английским дворецким, и исчез за дверью, оставив Розалинду наедине с ее мыслями. Кто избил Хэла? И где это случилось? Дома или на корабле?
Наконец, отмахнувшись от бессмысленных вопросов, она начала готовиться ко сну. Она уснула сразу, едва взобралась на раскладушку, убаюканная несмолкаемым храпом фермеров за стенкой.
Проснулась она внезапно от испуга, почувствовав, как взлетела в воздух, закутанная в кокон одеяла, и инстинктивно начала драться.
– Какого черта…
– Тише, тише, – прозвучал у ее уха голос Хэла.
Розалинда в изумлении огляделась. Сквозь ставни просачивался слабый свет газового фонаря, делая золотистые волосы Хэла похожими на нимб ангела.
– Пожалуйста, положи меня на место.
– Всему свое время, ученик, всему свое время. В конце концов, Цицерон тоже нуждается в постели.
– Ой, Хэл, я не могу двигаться, – пожаловалась Розалинда и попыталась высвободиться.
– Это правда. И я не могу потрогать твою сладкую грудь, зато могу дотянуться до твоего рта. – С этими словами Линдсей поцеловал ее, подразнив языком губы и пощекотав эспаньолкой кожу. При этом Розалинда уловила слабый запах бренди и еще специфический аромат – смесь мускуса, сандалового дерева, кастильского супа и еще чего-то, присущего исключительно Хэлу.
Она со вздохом покорилась, впуская в рот его язык, чтобы полнее насладиться его вкусом. Какое-то время они играли языками, гладили друг друга в ритме, все более приближающемся к плотскому наслаждению.