Ульяна Соболева - Реквием

— «Мамочка» — этот голос появился в голове, зазвучал в ушах, сквозь визг покрышек.

— «Мамочка моя»…

Я жала на тормоза, со всех сил, но дорога была слишком скользкой. Откуда доносится этот нежный голос? Где ты? Где ты, мой маленький?

«Мамочка, не надо» — голосок умолял меня бороться за свою жизнь, а я устала, мне хотелось бросить руль и отправиться к нему.

— Я хочу к тебе, — жалобно всхлипнула и посмотрела вперед. Меня неумолимо несло к боковому заграждению. Еще секунда — и будет удар прямо в лоб.

«Не надо, мы скоро встретимся, я обещаю, обязательно встретимся, только не сейчас. Живи, мамочка, живи».

Когда-то я тоже шептала моему малышу именно эти слова, но если он просит меня, разве я могу отказать? Я крутанула руль и «тайота» полетела в кювет, прочесала по кустам к деревьям и почувствовала сильный удар. Меня дернуло вперед, ремень безопасности впился мне под ребра. Раскрылась «воздушная подушка». Сработала сигнализация, она выла и выла, а я рыдала склонив голову на руль. Сегодня мой малыш впервые со мной заговорил. Все эти годы он даже мне не снился, а сейчас пришел ко мне сам. Мой маленький ангелочек.

Артукр гнал машину, стараясь не упустить ее из поля зрения. Поначалу это было желание заставить говорить. Инга воспользовалась моментом и ускользнула. Ее признание ошеломило его, ввергло в ступор. Она не может сбежать после того, как вывалила на него жуткие обвинения. Чернышев жаждал объяснений. Какой ребенок? О чем она вообще говорит? Какие к черту пять тысяч долларов? Аборт? Какой к черту аборт, если он даже не знал о ее беременности. Артур бросился за Ингой. Увидел, как «тойота» сорвалась с места, чуть не врезавшись в ограду и поехал следом.

Уже через несколько минут Артур понял, что Инга в невменямом состоянии, ее машина виляла по дороге, словно она была пьяная, ее выносило на встречную полосу, заносило на поворотах. Постепенно все мысли об странных обвинениях отошли на второй план. Он начал нервничать. «Тойота» набирала скорость и уже выжимала на городской трассе больше 140 км в час. В такой ливень это могло очень плохо кончиться.

— Стой, сумасшедшая! Ты же разобьешься!

У него похолодело все внутри, когда он увидел, как автомобиль Инги закрутило на месте, швырнуло в сторону. «Тойоту» неумолимо несло в боковое заграждение. На секунду Артуру показалось, что Инга просто не пытается восстановить управление машиной, и ему стало страшно. Этот дикий ужас иголками покалывал кожу и стекал струйками холодного пота по спине.

— Крути руль! Господи, крути руль, черт тебя раздери! Что же ты творишь?

Она словно услышала его, машина резко повернула и понеслась в кювет. Артур притормозил, бросил джип у обочины и кинулся следом. Дождь хлестал как из ведра, уже через секунду он промок насквозь. Поскальзываясь на мокрой траве, мужчина продирался сквозь кусты к машине. Сигнализация орала так громко, что, наверное, ее было слышно за версту. Подбежал, задыхаясь, дернул на себя — дверь. Заклинило. Инга уронила голову на руль.

— Черт! А! Черт! Инга!

Артур выбил стекло, просунул руку и отворил дверцу машины. Схватил ее за плечи и вытащил наружу. Инга вся тряслась, но не от холода, у нее началась истерика, молчаливая, похожая на ступор. Она смотрела остекленевшим взглядом сквозь него и вдруг громко закричала и начала вырываться. Артур яростно прижал ее к себе, стиснув так сильно, чтобы она не могла вырваться. У него кружилась голова. Только что он пережил самое страшное потрясение за всю свою жизнь. Она могла погибнуть. У него на глазах. Сотрясаясь от пережитого шока, Артур лихорадочно гладил ее по спине, по волосам и шептал срывающимся голосом:

— Тихо! Тихо! Все позади! Слышишь! Тсссс!

Но услышав его голос, Инга снова попыталась вырваться и закричала:

— Не прикасайся ко мне! Не смей ко мне прикасаться!

Артур сжимал ее с той же силой не давая вырваться.

— Успокойся, я просто отвезу тебя домой!

— НЕТ!

— Просто отвезу домой, слышишь? Твоя машина уже не поедет дальше, попутку тебе не поймать.

Инга подняла к нему мокрое лицо.

— Отпусти, — прохрипела она, — я никуда с тобой не поеду.

— Поедешь!

Инга ударила его по лицу, потом по груди. Артур все еще сжимал ее за талию. Несмотря на жестокое сопротивление, взвалил на плечо и понес к дороге. Открыл переднюю дверцу, засунул ее в джип и сел за руль. Инга, казалось, немного успокоилась, она смотрела в лобовое стекло.

— Я не знал, — прошептал он, все еще глядя на дрожащую девушку. Она молчала.

— Давай поговорим об этом, — сделал он еще одну попытку.

— Нам не о чем говорить, — ответ был резким, словно пощечина, — все, что хотела я уже сказала. Или отвези меня домой, или дай поймать попутку.

Артур повернул ключ в зажигании и сорвался с места. Он достал с заднего сиденья куртку и набросил Инге на плечи. Она не отреагировала, сидела, как каменное изваяние, не шевелясь. И Артур вдруг понял, что она изменилась. Она больше не похожа на холодную и высокомерную стерву. Ее подбородок дрожал. Держиться. Глотает слезы. В душе всколыхнулось острое желание прижать ее к себе. Крепко прижать и держать в объятиях пока она не перестанет дрожать, но он не смел. Теперь между ними пропасть. Огромная, непреодолимая пропасть из ее ненависти и его непонимания. Ярость Артура притупилась, после того как испугался за нее столь сильно, он уже не мог злиться.

Джип остановился возле виллы, и девушка, сбросив его куртку, вышла из машины, по-прежнему молча. Артур долго провожал ее взглядом до самой двери и еще некоторое время сидел, глядя на ее окна. На душе стало пусто. Будто только что там выжгли огромную черную дыру. Он должен узнать, что произошло тогда. Узнать сам. Шаг за шагом. Такими страшными обвинениями просто так не разбрасываются. Артур взял сотовый и набрал номер Яценко.

— Доброй ночи, дружище. Не спишь?

— Черт, ты хоть видел который час?

— Не так уж и поздно, если учесть, сколько бабла ты от меня получаешь. Пойди, умойся. Я через пять минут буду возле твоего дома.

И отключил звонок. В этот раз он будет искать сам. Это его дело. Сугубо личное.

— Я хочу знать все о Василисе Лавриненко. Все, начиная с 2004 года.

Яценко выглядел помятым и очень сонным.

— Я тебе комп включу, кофе сварю. Разбирайся сам. Я пойду спать. Закончишь — захлопнешь за собой дверь, хорошо?

Артур кивнул и посмотрел на экран компьютера.

— Давай, запускай базу данных и можешь идти спать хоть до утра.

Когда Яценко вышел из кабинета, Артур откинулся на спинку стула и принялся читать. Уже через секунду подскочил, вперед вглядываясь в монитор. Нервно пролистал в поисках свидетельства о рождении. Нашел. Дрожащая рука скользнула в карман в поисках сигарет. Достал одну, сломал нечаянно. Теперь уже пот градом катился по спине — после свидетельства о рождении Егора Лавриненко шло свидетельство о смерти, выданное в городском роддоме номер два.

Артур закрыл глаза, напряглись все мышцы на теле. Ему было больно. Это было странное чувство безысходности и собственного бессилия. Словно он стоял в комнате без окон и дверей и сходил с ума оттого, что стены давили на него со всех сторон. У него с Василисой был сын. Ребенок. Маленькое существо. Его ребенок. Он никогда раньше не задумывался о том, что может быть отцом, даже беременность Алены его волновала по стольку по стольку. Он не чувствовал, что внутри жены развивается ЕГО дитя. Он вообще ничего не чувствовал по отношению к Алене и всего, что ее касалось. Васька… Как же давно это было, и в тоже время от воспоминаний о ней всегда становилось тепло, а сейчас горько. Неужели все случилось именно так, как она говорила? Нет, не говорила — кричала, выплескивая на него ярость и боль.

«Я хочу, чтобы ты сдох! Ты, а не он!»

По телу пробежал холодок. Сколько жгучей ненависти в ее словах. Мать, потерявшая ребенка, имеет право на такую ярость. Только одно не складывалось у него в голове — почему Инга обвиняла в смерти малыша его? О каких деньгах она говорила? Артур перебрался на диван и закрыл глаза. Не спалось, домой не хотелось совсем. В ушах шумело.

«Роддом номер два. Завтра же поговорю с главврачом. Я должен знать, почему умер мой ребенок. Господи, МОЙ РЕБЕНОК. Наш с Васькой».