Ульяна Соболева - Реквием

— Ладно, это вы меня простите. Вы просто выполняете свою работу. Давайте ваш тест — я его покупаю.

С аптеки я вышла в жутко подавленном состоянии. Села в машину и отвернулась к окну. Почему моя треклятая жизнь вечно рушиться, разваливается на осколки? Почему я не могу просто быть счастлива. Почему меня оставляют все, кого я люблю? Почему я и правда не могу покупать тест на беременность и бояться залететь? Почему мои проклятые месячные приходят, когда им заблагорассудится и ни одни гормоны меня не берут. Почему я купила этот тест, когда можно сразу выкинуть его в мусорку? Я вспомнила, как Герман потащил меня в больницу со страшными болями, это было во Франции шесть лет назад. Оказалось у меня воспалительный процесс в маточной трубе — ее удалили, а когда я поинтересовалась состоянием второй трубы, врач только смущенно опустил глаза. Герман пытался меня лечить, видя мое отчаянье, но во всех клиниках, куда он меня водил постоянно отказывали. Врачи говорили, что любая операция не принесет эффекта. Герману предлагали ЭКО. Разве они знали, что он и не думал иметь со мной детей, просто пытался вытащить из депресняка?

Зайдя в свою комнату, я достала аспирин, набрала в стакан воды и положила таблетки на кончик языка. Бросила взгляд на коробку с тестом. Смотрела я на нее очень долго. Потом отложила таблетки на стол и взяла упаковку, принялась читать инструкцию. «Тест эффективен еще до задержки».

Когда у меня были месячные последний раз? Я даже не помнила. Может сразу после приезда из Европы в мой Мухосранск? Нет, последний раз они были, когда Герман уехал после своего последнего визита. Точно, я еще тогда довольно плохо себя чувствовала. У меня так всегда, когда климат поменяю — пару дней пойдут, и потом жди несколько месяцев.

Ну и нафиг я его купила? Несмотря на то, что меня неумолимо тянуло выкинуть пластмассовую палочку в мусорку, я все же пошла в туалет, сжимая ее в руке. Раз купила — использую, чего зря выбрасывать. Все равно я увижу там одну полоску, и в этом нет никаких сомнений.

Я сделала все как написано в инструкции и положила палочку на раковину. Через два дня вернется Герман. Я должна взять себя в руки и попытаться убедить его, что все теперь по-прежнему. От мысли о сексе с Новицким меня снова затошнило. Как все просто было до того как я снова встретила Артура и как стало сложно теперь. От одной мысли, что пальцы Германа снова будут ко мне прикасаться по телу пробежала мерзкая дрожь. После Чернышева все другие мужчины исчезли, стали просто бесполыми существами. Как он там? Я не знаю о нем ничего. Где он? В какой колонии? Куда можно написать? Как потом найти?

Я не понимала, почему Артур отказался от адвоката, меня это мучило и сжирало. Что он хотел сказать своим отказом? Почему предпочел сесть на пятнадцать лет, а не отделаться пятью годами?

Я, наверное, никогда этого не узнаю. Мною снова овладело отчаянье. Пятнадцать лет. Артур исчез для меня на долгие пятнадцать лет. Герман предлагал мне подумать об этом. Только он не знал, что восемь лет, вдали от него я все равно любила. Что для меня еще пятнадцать? По щекам покатились слезы. Я хотела все вернуть назад. Это я во всем виновата. Я со своим маниакальным желанием отомстить. Я открыла ящик Пандоры, а закрыть уже не смогла. Если бы не заставила Геннадьевича вытащить дело Артура снова, то Герман никогда бы не докопался до этого сам.

Я склонилась над раковиной и уже в который раз за сегодня умылась холодной водой. Машинально взяла тест и отправила в мусорку. Вдруг меня словно током ударило. Иногда так бывает, когда разум понимает гораздо позже, чем воспринимает тело, точнее взгляд. Я стремительно вытащила тест из урны и поднесла к глазам. Посередине красовались две жирные красные полоски.

У меня подкосились ноги, и я осела на холодный кафель. Рука с пластмассовой палочкой мелко подрагивала. Их было две. Они были настолько яркими, что сомневаться в результате не приходилось. А вдруг это ошибка? Вдруг это бракованный тест?…Этого не могло быть на самом деле. Я ринулась из комнаты с тестом в руках, потом одумалась, сунула тест в сумочку и быстро спустилась по лестнице.

— Гоша! Мне нужно в аптеку снова — я прокладки там забыла.

Телохранитель болезненно поморщился от слова «прокладки». Чертов женоненавистник. Да, болван, у нас бывает менструация. Прикинь?

Я ворвалась в аптеку и девушка за прилавком даже побледнела от неожиданности. Видно она решила, что я пришла жаловаться. Когда я потребовала у нее еще тесты и притом совершенно разных фирм, она уже смотрела на меня как на сумасшедшую, а мне было наплевать.

Через полчаса я обложилась в туалете десятью разными палочками и гипнотизировала их взглядом. Все они показывали мне две полоски. Все до единой. С разной чувствительностью.

Я БЕРЕМЕННА. Да, черт возьми, я беременна и я знаю с точностью до чисел, когда это произошло.

По щекам потекли слезы, в три ручья. Меня колотило, меня скручивало, мне хотелось орать и топать ногами. Я жду ребенка. У нас с Артуром снова будет малыш. Его малыш. Мой малыш. Егорка вернулся ко мне, как и обещал в моих снах. Господи! Спасибо тебе за это чудо! Спасибо, Господи!

Я смотрела на многочисленные полоски и беззвучно рыдала, раскачиваясь из стороны в сторону. От счастья. Впервые за восемь лет я рыдала от счастья.

Не знаю, сколько я просидела в туалете на полу с тестами в обеих руках. Какой у меня срок? Около десяти недель. Вот почему меня рвет. Девушка-аптекарь — цены тебе нет. Я пошлю тебе букет цветов. Я вскочила с пола и прижала руки к грудям — они побаливали налитые, тугие. Да, так было в прошлый раз.

И вдруг мне стало страшно. Первая радость и эйфория уступили место дикому страху. Если узнает Герман — моему ребенку не жить. Он не даст мне родить от Артура никогда. Я долго смотрела на свое отражение в зеркале.

— На этот раз я буду сражаться, — прошептала я и снова открыла сумочку, достала коробочку со снотворным и повертела в руках. Интересно, что думает по поводу развода госпожа Новицкая?

А еще именно в этот момент я поняла, что готова ждать Артура не только пятнадцать лет, а целую вечность. Мы готовы. Нас теперь двое и мы будем за него бороться.

Я смотрела на себя в зеркало, поправляя волосы, уложенные в высокую прическу и не могла сдержать эту счастливую улыбку, которая уже месяц не сходила с лица. Говорят, счастье нельзя потрогать, нельзя коснуться руками, оно бестелесное и такое неуловимое, а мне казалось, что оно заключено в его глазах, когда он смотрит на меня утром и проводит костяшками пальцев по моей щеке, или когда приезжает домой, и в квартиру врывается запах мороза вперемешку с ароматом его дыхания, тела, одежды. Оно разливается горячим кофе, цвета его взгляда, и обжигает язык кипятком, когда делаю глоток из его чашки. Это непередаваемо вкусно — отпить чай именно из нее, чтобы потом прикоснулся губами в том же месте, что и он, а я украду еще раз, вместо куска торта — горько-терпкий поцелуй.

Счастье заливается звонками на мобильный, бесконечными смсками, неожиданными цветами с курьером посреди дня. Оно стонет жадным сексом на рабочем столе и нежными прикосновениями его пальцев к волосИзощренными ласками языка по всему телу, до хриплых криков и отметин на коже, и теплым одеялом, которым укрывал, если возвращался ночью, когда сплю. Поцелуями вдоль позвоночника, утренними оргазмами и шоколадным кремом, которым вывожу буквы его имени у него на губах.

Счастье переливается смехом Карины, когда он смешит её, а я смотрю на них со стороны и глажу его рубашку. Боже! Мне не верилось, что это происходит на самом деле. Но это происходило. И на моем пальце сверкало кольцо, которое Андрей надел мне сразу после того, как мы вернулись из больницы домой. Он сказал, что это то самое, которое купил для меня тринадцать лет назад и оно все это время ждало своего часа. Он не смог его выбросить. Носил с собой в портмоне. Мне казалось, что так не может быть. Все это время я считала, что он забыл обо мне, а он каждый день натыкался на это кольцо и думал, вспоминал.

Сейчас на мне надето белоснежное подвенечное платье, конечно не такое, о котором мечтают в юном возрасте, но очень красивое. Больше похожее на вечернее, чем на свадебное. Фата — тонкий прозрачный шлейф, приколотый к искусственным цветам, вплетенным в волосы парикмахером. Она ушла десять минут назад вместе с визажисткой, которая наводила красоту на моем то бледном, то красном от волнения лице. Платье мы выбирали вместе с Кариной и Дашей. Это оказалось довольно сложной задачей. Я яростно сопротивлялась вычурности, а консультанты в свадебном салоне упорно пытались нарядить меня как куклу. Рюшки, фата три метра, куча страз и кружев, как будто мне восемнадцать. В конце концов мы выбрали, после того, как я перемерила весь ассортимент и наконец-то не остановилась на этом. Довольно простом, без рисунка, расшитом по низу белыми цветами и украшенном на декольте мелкими камешками. Очень скромно, но со вкусом. Я знала, что Андрею понравится. Он не любил вычурность. Карина визжала от восторга, а Даша сдержанно похвалила мой выбор. Именно она выбрала фату. После всех предложенных нам и отвергнутых мною она указала пальцем в каталог.