Сюзанна Энок - Репутация герцога

– Такова традиция. Поверьте, если бы их самих приглашали на вальс, их бы не волновало, что делают другие.

Толпа перед ними расступилась. Как странно, то, о чем она час назад даже не подозревала, стало крайне важным. Ее родителей не заботило, получит она разрешение вальсировать или нет, им важно, чтобы она произвела хорошее впечатление. И из желания вальсировать с Мельбурном не только сегодня, но и в любой следующий вечер она решилась на это.

– Леди, – сказала леди Глэдис куда более внушительным тоном, чем за минуту до этого, – позвольте представить Жозефину, принцессу Коста-Хабичуэлы. Ее родители, как вы, вероятно, слышали, король и королева этой страны.

Жозефина склонила голову, не зная, что предписывает традиция, но не стала приседать перед теми, кто ниже ее по статусу. Одна из патронесс, леди Джерси, по слухам, была любовницей принца-регента, но это не возводило ее в королевское достоинство.

– Сколько вам лет, ваше высочество? – холодно и снисходительно поинтересовалась одна из дам.

– Двадцать два, – громко ответила Жозефина, помня совет отца.

– И как долго вы планируете оставаться в Лондоне?

– Это зависит от желания моего отца, короля, – ответила она.

Одна из патронесс глянула поверх плеча принцессы и натянуто улыбнулась.

– Мы рады приветствовать вас в «Олмаке», ваше высочество. И надеемся, что вечер вам понравится.

– Снова поклонитесь, поблагодарите, и мы уходим, – прошептала тетушка Мельбурна.

Жозефина кивнула патронессам.

– Спасибо, – произнесла она и шагнула назад в толпу. Она сделала это!

– Отлично, принцесса Жозефина! – произнес глубокий мужской голос.

У нее перехватило дыхание.

– Спасибо, Мельбурн, – ответила она. – Здесь можно где-нибудь вдохнуть свежего воздуха?

– Конечно, – сказал он, снова подав ей руку. – Не говорите мне, что это вас расстроило.

– Я не расстроена, – заявила она, взяв его под руку и позволяя ему следовать к дверям. – Тут душно.

– Да уж.

Крупный мужчина заступил им дорогу:

– Мельбурн…

Рука Себастьяна чуть дрогнула, и Жозефина взглянула ему в лицо. На нём промелькнуло раздражение? Но выражение исчезло так быстро, что она не была уверена, что поняла его.

– Я буду через минуту, Шипли, – сказал Мельбурн, обходя преграду.

– Деловые проблемы? – спросила она с любопытством.

– Да. Надеюсь, ваш отец понимает, с какими сложностями связано все то, что он задумал.

Они вышли из зала, повернули за угол, прошли через другую дверь и оказались снаружи, у служебного входа. За аллеей виднелась глухая стена, вверху – узкая полоса темного неба с тусклыми звездами.

– Небогатый пейзаж, – сухо сказала Жозефина.

– Да, но здесь воздух.

Место было безлюдным и спокойным.

– Я не понимаю вас, – сказала она, изучая серые глаза, ставшие во мраке черными.

– Чего вы не понимаете?

– Вы даете мне хороший совет, затем фактически игнорируете меня, потом добиваетесь, чтобы меня приняли в «Олмаке», мимоходом пару раз оскорбляете и тут же находите тихое место, где мы можем уединиться.

– Ах! – В кратком возгласе звучала ирония. – Давайте поговорим о вас. Вы нападаете со всех сторон, как отряд гуннов. Здесь удар, там улыбка, стрела в мою гордость и копье в чувственность.

– Что вы хотите этим сказать?

– Вы раздражаете меня.

Жозефина нахмурилась:

– Гм, неприятно слышать, что…

Он кончиками пальцев поднял ее подбородок и накрыл ее губы ртом. Огонь разлился у нее по жилам. Сдержанный в разговоре, герцог Мельбурн целовался с жаром, почти с отчаянием, чего невозможно было в нем предполагать.

Жозефина прижалась спиной к стене, вцепилась в лацканы его сюртука и притянула его ближе. Его объятие было новым для нее ощущением и дьявольски испугало ее.

– Остановитесь, – выдохнула она у его губ.

Он медленно отстранился и поднял голову. Выражение его лица – жажда, вожделение, возбуждение – обожгло ее. Но оно стремительно исчезло под маской спокойной властности. Жозефина была поражена, осознав, что он может с бушующим внутри пожаром обмануть своим равнодушным видом любого стороннего наблюдателя. Что он скажет о ней, о том, как она цеплялась за него?

– Извините, – пробормотал он, отступив еще на шаг.

– Это весьма…

Он повернулся и зашагал прочь в темную глубину аллеи. Она вдруг замерзла. Почувствовала себя брошенной и оскорбленной.

– Вы должны мне вальс, – крикнула она в темноту, хотя не могла видеть его во мраке.

– Вы его получите, – ответил его голос, монотонный и невыразительный.

Жозефина стояла в темноте. Ночные звуки Лондона окутывали ее колючим плащом. Она распахнула дверь и вернулась одна. Ее отец хотел видеть ее замужем за Мельбурном. Впервые она задумалась о том, что такой союз будет значить для Себастьяна Гриффина. У него нет необходимости жениться. И если он снова вступит в брак, то только потому, что кто-то сможет удовлетворить его… глубинные потребности. Если это будет она… если она не оправдает его надежд, окажется неспособной соответствовать этому… Тогда пусть поможет ей Господь, потому что герцог Мельбурн не будет иметь к ней никакого снисхождения.

– Что значит «странный»? – Леди Деверилл, загородив глаза от солнца, смотрела на мужа, расхаживающего около нарциссов. Другой рукой она удерживала на одеяле их пятимесячную дочь Роуз, которая пыталась поймать ртом вьющуюся около нее бабочку.

– Не знаю, – ответил Валентин. Непривычные колебания его голоса тревожили больше того, что он говорил. – Я сказал бы, что он казался… непривычно смущенным.

– Сядь, пока я не ослепла от солнца. – Элинор похлопала рукой по одеялу. – И скажи мне, почему это мой брат казался смущенным. Вчера был бал в «Олмаке». Там скучают, а не смущаются.

Валентин сел на одеяло, посадил дочь себе на колени и принялся рассеянно играть ее пальчиками.

– Поверь, я его прекрасно знаю. – Таким задумчивым и озабоченным жена редко его видела. – Себастьян попросил составить ему компанию, чтобы я здраво посмотрел на все со стороны. Гости из Коста-Хабичуэлы были любезны и горели желанием произвести хорошее впечатление, как и любой, прибывший в Лондон за финансовой поддержкой. Но девица…

– Ты имеешь в виду принцессу Жозефину, которая публично дала моему брату пощечину?

– Спрячь свои коготки, любимая. – Валентин поцеловал ее так нежно и чувственно, что Элинор порадовалась, что сидит. – Он неотрывно смотрит на нее, когда она этого не видит, а в лицо он ей постоянно говорит колкости или держится официально, почти грубо.

У Элинор перехватило дыхание.

– Он влюбился в нее. О Господи!

– Я так и подумал, как только он признался, что она его раздражает. Но… – Подняв дочку, Валентин заглянул ей в глаза. – Держись подальше от мужчин, моя сладкая. Они порочны и неискренни. Уж я-то знаю, я сам мужчина. – Роуз засмеялась, схватив отца за нос. – Пока ты думаешь, что это забавно. Но подожди…

– Валентин, ты меняешь тему.

Он встал, держа на руке Роуз, а другую подал Элинор, помогая подняться.

– Тебе нужно поговорить с ним. Ты женщина и его сестра, он может сказать тебе то, о чем со мной умалчивает.

Нелл улыбнулась и потянулась снова поцеловать мужа.

– Подумать только, ты заботишься о других, держа на руках ребенка.

– Да, я обречен. Иди. А мы с Роуз обсудим преимущества безбрачия.

С любовью посмотрев на мужа и дочь, Элинор пошла в дом переодеться и велела подать карету. Шансы, что старший брат доверится ей, очень невелики, но если поведение Себастьяна беспокоит даже Валентина, она должна во всем разобраться. Четыре года назад, когда Шарлотта умерла, Себастьян попросил сестру не переезжать к тете Тремейн, а остаться в Гриффин-Хаусе. Он попросил Шарлеманя и Закери оставить свои холостяцкие квартиры и тоже вернуться домой. Они сделали это без колебаний, но теперь все снова разъехались, вступили в брак, счастливы и живут собственной жизнью.

Себастьян тоже решил изменить свою жизнь? Нелл всем сердцем надеялась на это. С другой стороны, он знает эту принцессу Жозефину только четыре дня. Или три? Определенно нужно выяснить, что, черт побери, происходит. И немедленно.

– Хотите еще бисквит, ваша светлость?

Себастьян поднял глаза от проспекта и скрестил лодыжки, чтобы ослабить боль в бедре. Сидеть на крошечном стуле в детской Пип удобно семилетней девочке, но он больше шести футов ростом.