Так было и сейчас. Братья уже не думали о том, с чего началась их ссора, они почти забыли об уроке письма и неприятно удививших их словах учителя – главным для каждого из них теперь было победить в драке, оказаться сильнее и ловчее. Боролись они упорно, хотя и неумело, смутно помня, как лупили друг друга в прошлые разы и как выглядели драки мальчишек из простых семей на улице. Николка пытался добраться до двери, Саша прилагал все усилия, чтобы не дать ему это сделать. Братья громко сопели и пыхтели, но больше не спорили и не кричали друг на друга, опасаясь, как бы их возмущенные вопли не привлекли внимание кого-нибудь из взрослых.
Увы, все предосторожности мальчиков оказались напрасными. И няни, и воспитатели с учителями, и родители никогда не оставляли их одних дольше, чем на несколько минут, а потому в самый разгар драки дверь, до которой Николка так и не сумел дотянуться, распахнулась, и на пороге показалась их старшая сестра Настя, ее учительница-француженка и – что было особенно некстати – хозяин дома, граф Петр Гаврилович Резанов.
– Так… – сказал он не предвещающим ничего хорошего тоном.
Братья обменялись еще парой тумаков – ни один из них не хотел сдаваться первым, – но затем все-таки успокоились под грозным взглядом отца и, стараясь не смотреть ни на кого из вошедших в комнату, встали с пола. Вид у обоих был не намного лучше, чем у тех уличных детей, с которых им строго-настрого запрещалось брать пример. Костюмчики их были в пыли, чулки порваны, волосы всклокочены… Николка оглядел старшего брата, понял, что сам выглядит так же, и еще ниже опустил голову. Он ужасно не любил быть грязным и неаккуратным, хотя ему нечасто удавалось этого избежать.
– Кто первым начал, вояки? – спокойно поинтересовался отец, оглядев обоих сыновей чуть насмешливым взглядом.
Братья обменялись быстрыми взглядами и снова опустили головы, упрямо засопев. Настя, выглянув из-за спины отца, злорадно хихикнула.
– Понятно, значит, будем молчать, – констатировал отец все тем же строгим тоном, однако в его голосе прозвучала едва заметная нотка удовлетворения. – Из-за чего поссорились, тоже не скажете?
Саша и Николка засопели еще громче. Учительница возмущенно всплеснула руками. На мгновение на лице графа Резанова появилась улыбка, но он тут же снова вернул себе серьезное выражение.
– Ну, раз вы оба молчите, значит, оба и виноваты, – вынес отец семейства свой «приговор». – И наказаны тоже будете оба. Как всегда – лишаетесь сладкого и до вечера стоите в углу. А сейчас – марш переодеваться, а то и обедать вас не пущу!
Мальчики по-взрослому вздохнули, но так и не сказали ни слова. Настя снова негромко фыркнула и показала братьям кончик языка, но, как только отец посмотрел в ее сторону, тут же напустила на свое лицо кроткое и послушное выражение. Петр Резанов укоризненно покачал головой и вышел из детской, даже не оглянувшись, чтобы проверить, собираются ли дети выполнять его требование. Вслед за ним ушла и учительница, поманив за собой Настю. Вместо них в комнату проскользнула сердито поджавшая губы няня, все слышавшая и теперь готовая ворчать на непослушных драчунов все оставшееся до обеда время. Она полезла в шкаф за чистой одеждой, и Саша недовольно наморщил нос – он терпеть не мог одеваться и переодеваться, и если с тем, что это надо делать один раз утром, еще мог примириться, то лишние смены костюма в течение дня переносил с трудом. Зато Николка едва дождался, пока нянька поможет переодеться старшему брату и очередь дойдет до него: если бы отец хотел наказать его сильнее, то ему следовало бы оставить младшего сына в таком виде до вечера. Саша, догадывавшийся об этом, посматривал на довольного брата, насупившись и явно завидуя. Николка, поймав его взгляд, незаметно от няни показал ему язык.
Но когда переодетые и даже заново причесанные братья были отправлены стоять в разные углы, ссора была забыта, и они даже успели обменяться серьезными сочувствующими взглядами. Затем няня достала из комода что-то из детской одежды, порванной во время прошлых ссор или игр, и уселась в одно из кресел зашивать вещи. Несколько минут в комнате стояла тишина, а потом то из одного угла, то из другого начали доноситься тяжелые скорбные вздохи. Были они такими грустными и звучали так естественно, что любой мягкосердечный человек, не выдержав, сразу же смягчил бы детям их наказание, а то и вовсе выпустил их из угла вопреки требованию хозяина дома. Но няня растила всех троих детей Резановых с младенческого возраста и на такие уловки не поддавалась. Поначалу она просто делала вид, что ничего не слышит, а когда вздохи Николки стали особенно артистичными, рассмеялась грубоватым смехом:
– Не вздыхайте, не вздыхайте, нечего было хулиганить! Радуйтесь, что ваши родители добрые, в других семьях вы бы на коленях в углу стояли. На горохе!
Мальчики снова вздохнули, теперь уже почти не притворно. От того, что других детей наказывали гораздо сильнее, им самим стоять в углу было не легче. А судя по тому, как решительно была настроена няня, им вряд ли стоило надеяться хотя бы на смягчение наказания. Теперь они могли рассчитывать только на то, что, занятая шитьем, няня не будет постоянно следить за ними глазами и они смогут хотя бы оглядываться друг на друга и корчить друг другу рожицы. Этим братья и развлекались в течение бесконечно долгого часа, пока у няньки не закончилась требующая починки одежда, и она, подняв глаза на детей и обнаружив, что они заняты вовсе не обдумыванием своего плохого поведения, прикрикнула на них и велела каждому отвернуться к стене. Мальчики повиновались и, зная, что теперь бдительная няня не спустит с них глаз, больше не решались оглядываться.
– Брали бы пример с Настеньки – уж она всегда хорошо себя ведет! Или с Мити и Кати, – продолжала ворчать нянька. – Они, когда подрастут, уж наверное такими не будут…
Чем развлекал себя в углу Саша, Николка не знал. Сам же он от нечего делать стал прислушиваться к изредка раздающимся из-за двери шагам и пытаться угадать, кто именно прошел по коридору мимо детской. Вот кто-то быстро пробежал, шелестя юбками, – наверное, одна из горничных куда-то спешит. Вот кто-то прошаркал, тяжело дыша, остановился неподалеку от двери, немного постоял и двинулся дальше – это, без всякого сомнения, бабушка. Легкие шаги вприпрыжку – это Настя, больше некому, наверное, закончила все свои уроки и бежит играть, счастливая, не наказанная! Неторопливые тяжелые шаги… то ли это отец, то ли дворецкий, так просто не догадаешься…
Мальчик так увлекся этим угадыванием, что, когда тяжелые и тоже слегка шаркающие шаги послышались у него за спиной, в комнате, сначала даже удивился – он совсем забыл, что был не один. Няня подошла к двери, остановилась и внимательно посмотрела на притихших в углах детей.
– Я на пять минут выйду, – сказала она строго. – Когда вернусь – чтоб стояли так же и даже не думали озорничать!
Братья промолчали в знак согласия, и няня вышла из комнаты. Хлопнула дверь. Мальчики оглянулись друг на друга, потом с опаской посмотрели на дверь и на цыпочках зашагали друг другу навстречу.
– Как думаешь, она не к папеньке пошла? – шепотом спросил Саша. – Может, попросит его, чтобы разрешил нас выпустить?
Николка с сомнением пожал плечами: иногда такое в их семье случалось, но сегодня нянька была не в настроении и вряд ли стала бы добиваться у хозяина дома «помилования» для своих провинившихся подопечных.
Дверь вдруг снова скрипнула, и мальчики в панике бросились обратно по углам. Однако вместо возмущенного вопля няни наказанные услышали ехидный детский смешок:
– Чего, испугались? Топаете вы так, что сейчас весь дом услышит и сюда сбежится!
– Тише ты! Они на твой хохот сейчас сбегутся! – зашипели Николка и Саша на сестру. Девочка в ответ лишь снова довольно захихикала.
– Вот, держите! – сказала она, подбегая к Николке и всовывая ему в руку что-то липкое и твердое, а затем так же проворно бросаясь ко второму брату. Николка опустил глаза, проверяя, что подсунула ему сестра, и подпрыгнул от радости – на ладони лежал маленький красный леденец в форме лошадки. Саша в своем углу тихо, но радостно ахнул – судя по всему, он тоже получил нежданное лакомство.
– Только тихо! – шикнула на обоих осчастливленных мальчиков Настя. – Ешьте их тихонько и не чавкайте, а то меня тоже в угол поставят! – И не успели братья ничего ответить и вообще осознать, что страшная кара быть оставленными без сладкого их в этот день миновала, как сестра уже исчезла из комнаты и только за дверью еще некоторое время были слышны ее удаляющиеся шаги. А потом их сменили шаркающие шаги няни, и Николка с Сашей снова затаились в своих углах, спрятав леденцы в кулаках.