– Ну-ну, не смущайте нашего гостя! – шутливо погрозила им пальцем в расшитой перчатке императрица. – Он и так в нашем обществе неловко себя чувствует!
Однако дамы, вместо того чтобы пощадить гвардейца, лишь еще больше заулыбались и принялись бомбардировать его лукавыми взглядами. Резанов, мысленно проклиная императорское гостеприимство, неуклюжую служанку и заодно весь белый свет, опустил глаза и сделал еще один глоток чаю.
– Жаль, что я не видела, как вы прыгали с лошади и бежали к этой бедной барышне, – делая вид, что не замечает кокетства своих спутниц, заговорила Екатерина. – Выглянула в окно, только когда вы уже отбрасывали от нее поднос. Вы ведь успели в самый последний момент, еще немного, и она бы его сама на себя опрокинула?
– Мне просто повезло, ваше величество, я уже совсем близко был, – не поднимая глаз, ответил Николай.
– А по-моему, вы скромничаете, – голос царицы неуловимо изменился, зазвучал чуть-чуть хитрее и насмешливее. Простой человек или даже не приближенный к императорскому двору аристократ не заметил бы этой перемены, но собравшиеся в карете женщины очень хорошо знали Екатерину и мгновенно улавливали любой новый оттенок ее речи. Не укрылась эта легкая хитринка и от Резанова, который хоть и недолго служил императрице, но быстро осваивал тонкую и трудную науку царедворца. «Неужели в тех глупых сплетнях о том, что я нравлюсь царице, была доля правды?! – ужаснулся он про себя. – И что мне делать, если это так?!» Слухи, бродившие среди путешественников вскоре после выезда императорского поезда из столицы и гласившие, что Екатерина Вторая «питает к молодому Резанову заметное расположение», он долгое время считал ложью, распускаемой кем-то из его завистников. Но теперь приглашение в императорскую карету и недвусмысленное восхищение его совершенно нормальным для любого уважающего себя мужчины поступком навели молодого человека на мысль, что дело обстоит еще хуже: слухи могут быть и правдивыми.
– Угощайтесь, прошу вас, – предложила ему тем временем Екатерина, указывая на корзинку с пирожными. Есть Николаю не хотелось совершенно, о сладком в такой напряженный момент было противно даже думать, но об отказе не могло быть и речи, и он с благодарностью достал из корзины самую маленькую булочку со взбитым кремом. Другие фрейлины тоже принялись за пирожные, продолжая, впрочем, время от времени поглядывать на растерявшегося гостя. Екатерина мелкими глотками пила чай, держа обеими руками серебряный подстаканник, и открыто смотрела Резанову в лицо изучающим взглядом. Мечтая провалиться сквозь землю, молодой человек откусил от булочки и сделал глоток чаю, стараясь хоть немного скрыть свою растерянность.
– Не правда ли, вкусно? – спросила его одна из молоденьких фрейлин. – Или вы уже пробовали эти пирожные на прошлой стоянке?
– Нет, госпожа, в прошлый раз я не успел, – учтиво улыбнулся ей Резанов.
– Потому что сражались с другим стаканом чая! – хихикнула еще одна придворная дама, и все остальные, включая и императрицу, тоже засмеялись. Николай представил, как вечером, когда они остановятся на ночлег в каком-нибудь выбранном гвардейцами заранее селении, о его «неравном бое со стаканами» будет говорить весь императорский поезд, и едва удержался, чтобы не застонать. Неужели с ним случилась самая ужасная для придворного вещь – неужели он стал предметом насмешек?! Стоило ли ради этого все эти годы учиться, стараться попасть в Измайловский полк и заслужить право сопровождать царицу в походе?!
Но Екатерина Вторая, насладившись сполна растерянным видом своего гвардейца, подарила ему спокойствие так же легко, как до этого заставила переживать.
– Все, мои милые, хватит! – сказала она чуть более строгим голосом, и смешки фрейлин мгновенно стихли. – Господин Резанов может подумать, что вы не верите в его смелость и думаете, что он только и умеет, что подносы в снег опрокидывать! Мы не будем больше смеяться над этим глупым случаем и не будем никому о нем рассказывать. Потому что он действительно смелый человек и может справиться с любыми врагами. Ведь так, Николай Петрович?
– Ваше величество… – пробормотал Резанов, но заканчивать фразу не стал – иначе ему пришлось бы либо хвастаться своей невероятной отвагой, либо признать неправоту царицы, что было для него одинаково невозможно. Зато он позволил себе посмотреть на Екатерину с благодарностью за пресечение насмешек, и она без труда поняла, что молодой человек хотел ей сказать.
– Кто-нибудь, выйдите на улицу и попросите всех не болтать об этом инциденте, – произнесла царица, не обращаясь ни к кому из фрейлин конкретно. Несколько девушек поднялись и, запахивая поплотнее шубы, одна за другой выбрались из кареты. Кроме императрицы и ее гостя там остались только пожилая Анна Степановна и еще две молодые барышни.
– Не обижайтесь на этих насмешниц, – вновь улыбнулась ему Екатерина. – Они на самом деле были в полном восторге, когда все увидели. И уж конечно, никто из них не сомневается в вашей доблести. У вас просто еще не было возможности доказать ее по-настоящему.
– Да, ваше величество, – согласно кивнул Резанов. – Но я рад, что мне не представилось случая доказать ее во время этой поездки. И я очень надеюсь, что так будет продолжаться до самого Крыма, а потом – до возвращения в Петербург. Что вы не подвергнетесь никакой опасности, ваше величество.
– Вот, берите пример! – обратилась императрица к оставшимся в карете фрейлинам. – Господин Резанов больше ценит мое спокойствие и безопасность, чем чужое мнение о своей персоне!
– Ваше величество! – обиженно вспыхнула одна из молоденьких фрейлин, но Екатерина жестом прервала ее возражения и снова повернулась к Николаю:
– Хотя я почему-то уверена, что вы, Николай Петрович, уже испытывали себя на отвагу. Ведь признайтесь, наверняка вы хотя бы один раз участвовали в дуэли?
– Нет, ваше величество, – ответил Резанов и едва удержался, чтобы не добавить: «Мне просто как-то случая для этого еще не представилось». Впрочем, мудрая Екатерина наверняка догадалась и о той части ответа, которая осталась не высказанной.
– Неужели ни разу? – наигранно удивилась она. – Что ж, это значит, что вы – мирный человек, не любящий ссоры по пустякам. Но я сильно подозреваю… нет, я абсолютно уверена, что, если кто-то посмеет вас оскорбить, вы заставите его заплатить за это.
«Нет, дворцовые сплетники врали! – Резанов в отчаянии прикрыл глаза. – Ее величество вовсе не одаривает меня своим вниманием, наоборот – я чем-то вызвал ее немилость, и она хочет меня наказать! Иначе она не задавала бы таких вопросов, на которые невозможно ответить!!!» Он сделал большой глоток чая, чтобы выиграть время и решить, что в его положении хуже: признаться, что готов нарушить закон, или же выставить себя мужчиной, способным отказаться от поединка. О втором варианте ему не хотелось даже думать, однако и первый мог с одинаковой вероятностью вызвать как уважение царицы, так и ее гнев. Нельзя было и медлить, Екатерина и ее верные спутницы ждали его ответа.
– Если это случится, я поступлю так, как подскажет мне моя совесть, – осторожно произнес молодой человек, отставляя на столике полупустой стакан и молясь про себя, чтобы императрица не потребовала от него уточнить, что именно совесть должна подсказать ему, окажись он в таком щекотливом положении.
К счастью, Екатерину его ответ полностью устроил: она удовлетворенно кивнула и подарила своему измученному сомнениями подданному еще одну любезную улыбку.
– Ладно, девушки, – обратилась она ко всем трем фрейлинам, включая и госпожу Протасову. – Сходите узнайте, все ли напились чаю и готовы ли ехать дальше. А если кто-нибудь еще пьет, то пусть поторопится. И потом сразу же возвращайтесь!
Анна Степановна и обе девушки тут же покинули карету, и Николай остался наедине с главой Российской империи. Она придвинулась поближе к окну и отдернула в сторону тяжелую бархатную занавеску. В передвижном доме стало светлее, и Резанов внезапно увидел, что императрица уже далеко не молода. Конечно, он знал это и раньше, но только теперь, оказавшись совсем рядом с ней, смог разглядеть ее слегка обвислые щеки и сгрудившиеся вокруг глаз морщины, которые не могла полностью скрыть щедро напыленная на лицо пудра. Выглядывавшие из-под высокой меховой шапки пряди волос были уже основательно тронуты сединой. А еще лицо царицы выглядело очень усталым. Непрерывная езда по городам и деревням, с жизнью которых Екатерина пожелала познакомиться лично, длилась уже больше трех месяцев и должна была продолжаться в лучшем случае еще столько же времени. И если в начале путешествия императрица изучала жизнь своих подданных с огромной заинтересованностью, то после нескольких недель, проведенных в пути, ее энтузиазм пошел на убыль. Мимо некоторых недавно построенных деревень она даже согласилась проехать, не останавливаясь в них, последовав совету готовившего ее поход князя Григория Потемкина.