Все-таки я привык работать в тишине.
Ожидание того, пока он успокоится, оказалось дольше, чем я думал, так что я схватил его за бедро и вколол ножом в колено.
Он с грохотом упал, дрожа под моей рукой. Из него вырвалось приглушенное «Бл*дь!», которое едва ли мог унести ветер. Хотя я услышал его, и каким-то образом оно перенесло меня назад в ту ночь.
Открытая дверь оставляет тянущее ощущение у меня в животе, и, прислушиваясь к инстинкту, мой пульс ускоряется, как и мой шаг, когда я поднимаюсь по лестнице в свой дом. На первом этаже темно и тихо, но где-то надо мной я слышу борьбу и смех. Мое сердце бьется в груди, когда я бросаю свою сумку для компьютера вместе с ключами и кошельком и спешу наверх.
Дверь в комнату Джея закрыта, так что я на носочках прохожу туда, где моя интуиция заставляет меня нервничать. Звуки поддразнивания и страданий отправляют мое сердце вскачь.
Звук равномерных шлепков доносится до меня, когда я приближаюсь к двери своей спальни. Заглянув в комнату, я лишаюсь каждого грамма воздуха в моих легких, когда вижу четырех мужчин, стоящих вокруг моей кровати, пока еще один вколачивается в мою жену, чьи приглушенные крики едва ли слышны сквозь их смех.
Адреналин пульсирует во мне. Ладони сжимаются в кулаки по бокам. Не подумав и не вооружившись, я толкаю дверь, и все четверо поворачиваются ко мне.
Пятый из них продолжает врезаться в мою жену, откидывая голову назад:
— Ааа, дерьмо, эта киска тугая! Такая чертовски тугая! Я собираюсь трахать тебя, пока ты не отключишься, сука!
Я бросаюсь вперед, но кулак, двигающийся на меня, откидывает меня на шаг назад. Удары сыплются по моему животу, уколы боли обрушиваются на пресс, но глаза не отрываются от ублюдка, насилующего Лену. Я поворачиваюсь вправо и бью кулаком в лицо отморозка, затем поворачиваюсь к другому, впечатываясь кулаком в его щеку. Еще один сбивает меня с ног, и внезапно я оказываюсь на полу, пытаясь подняться на ноги. Удар сапога откидывает мою голову назад, посылая острые вспышки света перед глазами, которые взрываются внутри моего черепа, и все начинает двоиться. Еще три удара почти раскалывают мои ребра. Жар взрывается внутри груди, настолько горячий, что ощущается холодом, когда немота окутывает боль. Двое из них удерживают меня за руки, пока третий продолжает дробить мои кости.
Лена кричит, когда гнилой ублюдок набрасывает ремень ей на горло, объезжая ее, словно гребаную лошадь. Кислота бурлит в моих венах, пока кожа горит злостью. Горло сжимается, когда рев зарождается внутри моей груди, и слезы наполняют глаза.
Он падает вперед, поддерживая себя руками, и продолжает вколачиваться в нее:
— Кричи сколько хочешь. Никто тебя не спасет».
Ее крик, после которого следует удушающий всхлип рыдания, поражает меня, и, инстинктивно, я снова атакую.
Стряхивая видение, я моргаю, возвращаясь в настоящее.
— Не стану лгать, Маркиз. Ты умрешь сегодня. Болезненно. Беспощадно. Неважно, что ты скажешь в процессе этого, — я разгладил перчатки на руках, разминая пальцы, и вытащил платок из его рта, прежде чем заложить руки за спину и начать расхаживать. — Я — коллекционер, а ты первая безделушка, которой я хочу украсить свою полку.
— Какого хера я сделал тебе, мужик? Что я сделал?
Остановившись перед ним, я наклоняюсь к нему, пока не ощущаю его частое дыхание на своей щеке.
— Ты украл у меня все, — мое лезвие блеснуло в свете луны. — Давай начнем.
Взметнув оба ножа в воздух, я сделал два быстрых разреза ото рта по щекам, оставив на нем впечатляющую улыбку Глазго. Его тело задрожало от приглушенного крика.
— У тебя поразительна улыбка, — я подавил смешок, отступив на шаг, чтобы посмотреть на его смехотворное, клоунское лицо.
Ручейки крови стекали из разрезов. Своим разрушенным ртом он издал подавленный вой, свесив голову вперед.
— Иди нахер!
— Я читал медицинское заключение, в котором говорилось, что в ночь, когда ты пытал и изнасиловал мою жену, ты был под таким сильным кайфом, что у тебя случился сердечный приступ, и тебя пришлось воскрешать, — я присел перед ним на корточки. — Спорю, ты смеялся в лицо Темному Жнецу в ту ночь, да, Маркиз?
Я снял повязку с его лица, позволяя его глазам приспособиться и расшириться при виде меня, пока я вытаскивал один из шприцов из своего футляра. Сняв маску, я дал ему несколько секунд, чтобы изучить мое лицо.
— Я знаю, прошли годы… Ты помнишь, кто я такой?
Его зрачки расширились за завесой слез.
— Да ладно, чувак. Мы просто веселились в ту ночь. Ты же знаешь, что мы ничего не имели в виду, — кровь лилась из ран на его лице, придавая хлюпающий звук каждому сказанному слову. — Пожалуйста, прости! Прости, чувак!
— Мне всегда было интересно, правда ли то, что человек может пережить укол аккумуляторной кислоты прямо в вену, — я склонил голову набок, когда рыдание заставило содрогнуться все его тело. — Не переживай. Если эксперимент провалится, у меня есть запасной вариант. Какой там был закон? Что взмывает ввысь, должно пасть? — Я уставился за край лестницы. — Сегодня Жнецу выпало твое имя, Маркиз. — Качая головой, я снова посмотрел на него, просверливая его череп взглядом. — Кричи сколько хочешь. Никто тебя не спасет.
Его вопль отбился эхом от стен переулка, когда я вонзил первую иглу ему в шею.
Глава 5
Шеф полиции Кокс
В аллее, прилегающей к зданию Бук Тауер, с противоположной стороны от Гранд Ривер Авеню, шеф полиции Ричард Кокс присел на корточки рядом с телом, которое лежало в застойной луже крови. Шесть шприцов валялось на земле, а один торчал в шее жертвы. Расследование на месте преступления не входило в обязанности шефа полиции, но на один из самых крупных наркопритонов было совершено нападение как раз перед убийством. На тот притон, который приносил ему изрядную прибыль.
Его присутствие здесь было из личных побуждений.
«Иди нахер» было выгравировано на единственной гильзе от пули, которой жертва была застрелена в голову.
— Маркиз Картер, известный как Призрак. Дилер. Входит в состав команды «Миля-7», — стоя возле шефа полиции, детектив Мэтт Бёрк поднял взгляд на лестничный пролет, а затем посмотрел вниз на жертву. — Дерьмо, думаю, он падал с высоты шестидесяти метров.
— Основываясь на повреждениях от удара, я бы сказал, двадцати этажей, — следователь приподнял подбородок жертвы рукой в перчатке, открывая вид на иглу, которая, казалось, источала гной. Его ассистент делал пометки в блокноте, пока работники службы неотложной медицинской помощи, которые подтвердили смерть жертвы, стояли и наблюдали. — Вероятно, шок убил его раньше. Что бы ни было введено в его кровеносную систему, явно нанесло повреждения. Вокруг мест инъекции присутствует омертвение кожи. Я сделаю анализ жидкости в шприцах, — он выпустил воздух из легких. — Кто бы это ни сделал, он — садистский ублюдок.
Шеф полиции Кокс выпрямился, отодвинувшись от тела, отступил назад и внимательно рассмотрел послание, написанное кровью рядом с ним.
Око за око.
— Мстительный, если вы меня спросите, — Кокс осторожно обошел тело, чтобы не нарушить месторасположение шприцов, крови и фрагментов костей. — Я знал этого парня давно. Он разозлил множество народу. — От щелчка камеры криминалистического фотографа, Кокс поднял взгляд и вскинул голову, изучая жертву под новым углом. Руки Маркиза были выкручены в причудливую арку над головой вопреки его костям, и Кокс пристально всмотрелся в веревку, которой были связаны запястья жертвы. Всмотрелся в те места, которыми он, вероятно, терся обо что-то в попытках освободиться. Часами, судя по глубине ран и стертой коже. — Думаю, есть больше, чем это. Никто не выводит из игры целый притон, а затем возвращается и не спеша тратит время на убийство. Это два абсолютно разных стиля. Здесь замешано дерьмо, связанное с психопатом. Предварительно задуманное. Высчитанное. Пытка.
Следователь поднял один из шприцов, рассматривая его содержимое.
— Подрабатываете психологом криминальных личностей на стороне, шеф Кокс?
— Город кишит убийцами. Я набил руку на расследованиях.
— Шеф! Посмотрите сюда! — Бёрк вытащил маленькую сложенную бумажку из кармана пиджака Маркиза, положил ее на ладонь Кокса и развернул, чтобы увидеть всего лишь одну единственную надпись.