— Хорошо, хорошо, — я сделал глубокий вдох. — Если бы я мог предположить… прямо сейчас, твоя жена... греется в сиянии экстаза после того, как я дал ей то, чего не смог дать твой короткий член.
Завизжала болгарка.
Огонь и лед разорвали мне руку, от резкого укуса электричества мои мышцы напряглись, а после заледенели от расползающегося оцепенения. Мои проклятия были заглушены визгом аппарата, и запах жженой плоти ужалил в мой нос.
— Ах! Один момент. Пожалуйста, — подняв палец в воздух, Каллин поднял телефон к уху.
Аппарат замолчал, и онемение поползло вверх по моим запястьям, локтям, груди, сокрушая каждый вдох.
— Кокс, как же замечательно, что ты с новостями. Где ты, черт возьми, был? — Каллин сделал паузу. — Обри? Интересно. Веди ее ко мне, — он убрал телефон от уха, затем приложил его обратно, его самодовольная усмешка превратилась в хмурость. — Погрузочный док. Здание Айронворкс. Этвотер. — Сунув телефон в пиджак, он вернул свою улыбку на место. — Ну, это уже необычно. Я надеялся немного помучить тебя, выпытать о местонахождении Ахиллеса Х, но, похоже, Кокс его уже обнаружил, а также нашел мою жену, и они уже здесь. Поэтому, боюсь, тебя я использовать не буду, мой друг, — он обошел машину и приблизился губами к моему уху. — Я накажу Обри за то, что она трахалась с тобой. Я надеялся, что она оказалась всего лишь жертвой, но мне стоило знать лучше. Однажды став шлюхой, навсегда ею и останется.
Я плюнул ему в лицо.
— Это еще не конец. Я прикончу тебя, ублюдок.
— Думаю, единственный, кто будет кончать сегодня, это я. Когда вы*бу тебя, — он поцеловал меня в лоб. — Ты привнес некое волнение в мою жизнь, Ник. Я действительно буду скучать по тебе, — он взглянул на часы. — Теперь, если извинишь, моя жена должна быть здесь в любую минуту.
Он выпрямился и указал на мужчин, которые все еще удерживали меня.
— Я хочу, чтобы с этим вы все сделали медленно. И когда перейдете к дрели, снимите видео, чтобы мы с Обри смогли позже потрахаться под него. — Его взгляд вернулся ко мне. — Между ее и твоими криками я кончу жестко.
Каллин развернулся, двое мужчин вышли в поле моего зрения из-за спины и пошли следом за ним, а болгарка снова завизжала.
Жгучая боль превратила руку в дрожащий беспорядок. Я зажмурился, тихий крик раскалывал мой череп, пока рваные вспышки света взрывались под веками. Мой желудок сжался от напряжения, мышцы настолько скованны, что начали болеть. В эти моменты я думал о Лене, Джее, Лорен, Обри — всех людях, которых я подвел. Они стали жертвами Каллина, и я стану всего лишь очередной статистикой для садистского ублюдка. Зубы застучали друг о друга, когда болгарка достигла кости, и вибрации помчались вверх по моим рукам.
Громовой удар сотряс здание, и мои нервы взорвались, а рука дернулась.
Остаточный шок волнами хлестал вниз по позвоночнику, рассеиваясь порывами мелкой дрожи по моим мышцам. Вспышка боли превратилась в тупое жжение, и болгарка умолкла. Завитки пыли и дыма дрейфовали надо мной, когда мои глаза метались вверх-вниз, ища на потолке признаки обрушения.
Из-за спины послышался звук битого стекла и взрывной грохот разрушенного кирпича. Двое мужчин рядом со мной рухнули на пол, как мертвые мухи. Краем глаза я увидел, как еще два тела врезались друг в друга в мгновение ока.
Какого хера?
Я не мог пошевелить головой, но моя рука была свободна, и я поднял ее ко лбу, пытаясь разделаться с веревками на голове. Глубокая рана вдоль моего указательного пальца обнажала кость, но я проигнорировал ее, и, используя другие рабочие пальцы, сместив кожаный ремешок, принялся развязывать левую руку.
В здании гремела стрельба. Мое тело содрогалось от каждого удара грома, что отскакивал от стен, когда пули вокруг меня отлетали от металла с характерным звоном. Звон ударил и по дрели, и мои мышцы сжались, когда пуля отскочила.
Разверзлась перестрелка, а я был беспомощно привязан к машине.
С бесполезным указательным пальцем и расползающимся онемением, узел, который я пытался развязать одной рукой, оказался неподвластным. Я не мог поднять голову, опасаясь заколоть себя сверлом, что висело надо мной. Впиваясь пальцами в толстое переплетение узла, я скользил по волокнам, неспособный ослабить петлю.
— Давай же! — Раздражение накатывало все сильнее, пока я мучился с узлом, руки все еще дрожали от пыток и взрыва минуту назад. Вонь бензина обожгла мне нос, а запах пистолетного дыма заполнил комнату, словно петарды на четвертое июля.
Секунды тикали, и стрельба стихала, пока не остался звук лишь двух пистолетов, что вели дуэль с длинными паузами между выстрелами.
Один последний выстрел, и комната погрузилась в жуткую тишину.
Бросив попытки справиться с узлом, я откинул голову назад, ища признаки жизни в перевернутом вверх ногами мире. Патрульная машина стояла посреди открытого пола. Она, должно быть, врезалась в дверь-турникет погрузочного дока. На водительском сиденье я едва смог разглядеть фигуру мужчины в черной маске. Той же маске, что носил я.
Почувствовав дергание у лодыжки, я опустил голову вниз.
Обри стояла, развязывая веревки, АК-47 свисал с ее руки — возможно, самое, мать вашу, сексуальное зрелище, которое я когда-либо видел.
Облегчение и гнев пронзили мое тело, так как до меня дошло, что единственный человек с пульсом в этой комнате, кроме меня, это она.
— Какого хера ты здесь делаешь? — Я снова откинул голову, подсчитывая тела вокруг меня, лежащие в лужах крови. — И ты попросту расправилась с четырьмя головорезами за пару минут?
Улыбка приподняла уголок ее рта, когда она освободила правую ногу и бросила веревку.
— А я тебе не говорила? Я знаю, как пользоваться пистолетом. Мой отец научил меня. Стреляла из тридцать шестого в пять лет. По мишеням, в основном.
— Ты чертовски хороший снайпер, — мое внимание вернулось к моему связанному запястью. — Есть ли шанс, что ты развяжешь мне руку… Узел… мудреный.
Ухмылка превратилась в полномасштабную улыбку, но быстро исчезла, когда она подняла пистолет, прицелившись, как проклятый снайпер-ниндзя, и выстрелила во что-то позади меня.
Я вытянул шею, чтобы увидеть еще одно тело, кучей рухнувшее на пол.
— Ты... уф, не хочешь рассказать мне, что здесь, черт возьми, происходит?
— Позже. — Все еще тяня веревки, она нахмурила брови, и в ее глазах появилось много боли. — Никогда никого не убивала. Сейчас я стараюсь много не думать об этом.
Через несколько минут все четыре мои конечности были освобождены, и я выскользнул из-под дрели, мгновение прижимал к телу свою искореженную руку, когда Обри обогнула машину и подошла ко мне. От пощечины мою голову повело в сторону. Я повернулся к ней в полном и абсолютном исступлении.
— Это за то, что снова опоил меня наркотиком, — сжав мой затылок, она притянула меня к своим губам и обрушила их на мои так, что ее язык ворвался в мой рот. — А это за то, что оставил мне пистолет на тумбочке.
— Не хочешь сорвать эту вечеринку и найти где-нибудь темный уголок?
— Я хочу найти Майкла.
Разрывающий звук привлек мое внимание вниз к тому, где она разорвала часть моей футболки и крепко обмотала мою руку.
— Если ты так хороша в том, чтобы надрать кому-то задницу, как вышло, что ты оставалась в заключении все эти годы?
— Ублюдок никогда не давал мне пистолет, — она завязала последний узел, выдавив поток крови от раны. — Я не так хороша в рукопашном бою, так что тебе придется прикрыть мою задницу.
Моя бровь приподнялась.
— Идем найдем этого ублюдка и прикончим.
Я схватил ее за руку.
— Обри, я не могу позволить тебе пострадать в этом. Я найду его. И прикончу.
Она закатила глаза, вырвав запястье.
— Не будет этого.
— Я серьезно, — моя хватка усилилась на ее предплечьях. — Хватит вые*ываться.
Она выкрутила запястье, освободив руку.
— Все будет хорошо.
Ни в коем случае я не стану убеждать эту женщину следовать моей команде. Она снова и снова доказывала, насколько упрямая. Все, что я мог сделать, — это защитить ее.
— Ты остаешься позади меня. Если ситуация выйдет из-под контроля, убирайся. Не возвращайся. Обещаешь?
— Обещаю.
Она снова поцеловала меня, и я подошел к ней, проявив больше настойчивости.
— Так то дерьмо, которое ты провернула со мной... Тот урок стрельбы… Это было... — Я поднял свою упавшую винтовку, неловко вложив ее в здоровую руку.