– Послушай, мы ведем себя глупо.
– Это первое, на чем наши взгляды сошлись.
– Это Аристидес тебя послал? Или Селена с Каллиопой надоумили взять с собой эти цветы? Наверное, это было групповое решение. К тому же цветы в этом огроменном букете сочетаются по цвету с моими волосами и глазами.
– Я понимаю твой скептицизм. Но эти цветы и то, что они подходят тебе по цвету, исключительно моя инициатива. Вряд ли кто-то другой, кроме меня, смог бы выбрать что-то, что тебя так же сильно раздражало. И как бы глупо это сейчас ни звучало, я думал, этот букет станет жестом примирения в односторонней войне между нами, которую ты продолжаешь по непонятной причине.
– Ты что, окончательно потерял связь с реальностью? Не понимаешь, по какой причине?
– Не понимаю.
– Не собираюсь и дальше ждать, когда ты пропадешь куда-то, а потом появишься, делая вид, что ничего не произошло. Как тебе такая причина?
– Я никуда не пропадал.
– А то, что от тебя не было новостей три дня после вашего разговора с Аристидесом?
– После того, как натравила на меня Аристидеса, ты хотела сказать. Я собирался дать тебе время остыть.
– Остыть? Я с ума сходила, желая узнать результаты этого разговора и твое решение.
– Я думал, ты не захочешь со мной разговаривать, а Аристидес сам расскажет тебе, как прошла наша встреча.
– И как же? Он ведь тоже не знал, что ты решишь, поэтому я сгорала от нетерпения услышать ответ от тебя. А ты провел целый вечер со мной и моей семьей и слова не сказал. Снова пропал на неделю. Следующая встреча была случайной. И ты также ничего дельного не сказал!
– Это не случайная встреча.
Наоми застыла в замешательстве, сердито рассмеялась.
– И ты хочешь, чтобы я поверила, будто ты не играешь со мной?
– Почему ты так вообще думаешь? Когда это я играл с тобой?
– Я хочу сказать, что ты манипулируешь мной с тех пор, как вернулся.
– И как же я манипулирую тобой? Я всего лишь заявил права на Доротею, но не сказал, что забираю ее у тебя. А что касается второго раза, когда я исчез, как ты выразилась, мне понадобилось время, чтобы организовать семейное мероприятие.
Наоми резко открыла дверь:
– Что?
Казалось, все вокруг закружилось, когда она увидела Андреаса. Он стоял с огромным букетом, широко расставив ноги, будто готовился к неминуемой битве. Выглядел просто восхитительно, хотя и, при ближайшем рассмотрении, немного потрепанным. И разве не в этом же костюме он был вчера?
– Теперь я могу войти?
– Ты сказал это, чтобы я позволила тебе войти?
– Я обладаю многими отрицательными качествами, однако лгать не привык.
Это верно. Он никогда не обманывал. И, исходя из его слов, она, возможно, поспешила с выводами. Ох, она уже ни в чем не уверена.
Раздраженная больше всего своей собственной глупостью, Наоми, недовольно фыркнув, пустила Андреаса. Он прошел мимо нее настолько близко, что на мгновение их тела соприкоснулись, и это еще сильнее взбесило ее.
– И даже не собираешься пенять на то, какая я негостеприимная?
– Конечно. Теперь мне известно, насколько острые коготки ты можешь выпускать, а я не хочу лишиться глаз.
Андреас направился в гостиную, положил букет на столик, повернулся к ней, на лице появилось нечто похожее на разочарование, быстро сменившееся тревогой.
– Почему Доротея все еще спит?
Что с ним происходит?
– Она вчера сильно утомилась.
Такое объяснение его явно не убедило и не успокоило.
– Ханна говорила, что малышка всегда просыпается не позже шести. А сейчас уже девять. Вчера она много времени провела на солнце и купалась в бассейне. Может быть, с ней что-то не так.
– Откуда ты знаешь?
– Почти все это время я провел с ней.
Вот, значит, где он был вчера, когда периодически пропадал.
Внезапно Наоми пронзила тревога. Могла ли Дора получить солнечный удар? Возможно, сейчас у нее жар. Она выбежала из комнаты, он следовал за ней. Остановившись у двери в детскую, она пыталась сдержать панику, жестом указала войти в комнату тихо. Он кивнул и практически бесшумно последовал к кроватке Доры.
Сердце бешено билось. Наоми прислонилась щекой ко лбу малышки, у нее отлегло от сердца. Дору не мучил жар. Андреас прижался к Наоми всем телом. Сильная широкая ладонь коснулась нежной щечки малышки. Дора причмокнула, схватила его за палец и потянула за собой. Им пришлось и дальше стоять, прислонившись друг к другу, потому что Дора не желала отпускать его палец.
– Она проснется, если я попытаюсь убрать руку?
Наоми повернула голову, ее губы оказались близко к его шее.
– Ей все равно пора просыпаться.
– Не хочется будить ее.
– Вообще-то лучше сейчас разбудить. Если она будет долго спать, расписание пойдет наперекосяк.
– Тогда давай ты сама ее разбудишь.
– Убери руку, и посмотрим, что из этого выйдет.
Андреас попытался, Дора тут же сонно захныкала и еще крепче ухватилась за палец.
– Ну, вот и выяснили. Надо действовать более настойчиво.
Андреас остановил Наоми, когда она потянулась к Доре, обвив ее руками и сильнее прижав к себе. Внутренний мир начал рушиться, когда она повернула голову и увидела, что он смотрит на малышку.
– Она так умиротворенно спит.
Он говорил низким шепотом полным обожания. И стало предельно ясно, почему он так себя вел. Сердце не позволяло нарушить сладкий сон Доры. У Андреаса есть сердце? Видимо, да, судя по тому, как он обращается с малышкой. Во всяком случае, появилось.
Взбудораженная этой мыслью, Наоми заговорила громче, решив, что Доре необходимо проснуться.
– Ты забудешь о том, какая она милая, когда она станет капризничать от усталости вечером и не сможет уснуть.
Андреас поморщился и, тихо извинившись на греческом, уверенными, но осторожными движениями высвободил руку от хватки Доры. Она заерзала и открыла глазки. Андреас резко вздохнул. Наоми погладила Дору по головке.
– Дорогая, уже пора вставать.
Как всегда, девочка проснулась бодрой, глазки наполнились радостью, когда она увидела Наоми, а потом повернула головку и, к своему явному удивлению, заметила Андреаса. Наоми, затаив дыхание в тишине, казалось, чувствовала, как встретились взгляды мужчины и маленькой девочки. Дора радостно вскрикнула, перевернулась на бок, держась за столбики кроватки, поднялась на ножки и принялась припрыгивать на месте. Ее глаза светились счастьем. Андреас прикоснулся ладонью к щеке малышки.
– Она всегда такая радостная просыпается?
– Большую часть времени она очень жизнерадостна и просыпается в хорошем настроении. Но не до такой степени.
– Она просто привыкла к тебе, а я для нее новый человек.
– Она никогда еще так радостно не приветствовала новых людей.
Глаза Андреаса удивленно округлились.
– Правда?
– Правда. Мы нашли для нее хорошую няню, но она ее не приняла. А несколько недель назад к нам на обед пришли соседи, очень милая пара, но Дора весь вечер не обращала на них внимания.
Андреас выглядел довольным. Наоми хотелось потереть глаза, чтобы убедится, что это наяву. Очевидно, он радовался, что Дора относится к нему по-особенному.
– Ждешь, что она попросит тебя взять ее на руки именно так, как ты ее научил?
– Я так поступил, потому что она капризничала. А теперь…
– Мила как никогда? Так чего же ты ждешь? Она так попрыгивает, потому что ей не терпится, чтобы ты взял ее на руки.
Андреас тут же подхватил девочку и поднял над кроваткой, отчего малышка радостно задрыгала ножками.
– Sygnómi, Доротея. Когда ты хватала меня за штанину, твои требования были более очевидными.
Наоми разразилась громким смехом. Мужчина и ребенок удивленно посмотрели на нее.
– Не обращайте внимания. Продолжайте, – пробормотала она, направляясь к пеленальному столику. Андреас последовал за ней и передал Дору с явным нежеланием, внимательно следил за каждым ее движением, не выказывая отвращения, пока она меняла малышке подгузник. Затем Наоми позволила ему взять Дору на руки. Андреас извинился за то, что не сам переодел памперс, ведь этому еще нужно научиться. Наоми снова рассмеялась, пошла на кухню. Андреас с Дорой и кошки пошли за ней. Она принялась готовить завтрак. Он мастерски быстро, будто делал это каждый день, усадил Дору на детский стульчик. Девочка мило попросила его дать ей игрушки.
Андреас присоединился к Наоми в приготовлении завтрака, признавшись, что с утра ничего не ел. Между ними возникло некое подобие гармонии. Все происходило само собой.