Карен Хокинс - Роковой поцелуй

— Конечно. Селена разлила их утром.

Граф посмотрел на девочку. Она не вынула палец изо рта.

— Ты шутишь?

Мальчик взглянул на сестренку.

— Скажи им, Селена. Скажи, что это ты сделала.

Девочка вытащила палец изо рта и покорно пролепетала:

— Это я сделяля. — И невинно улыбнулась. Лицо Десфорда светилось торжеством.

— Еще что-нибудь, сэр? Вообще-то мы собирались играть в крикет.

Граф Грейли, чуть ли не сжимая кулаки, посмотрел на него. Он не мог наказать четырехлетнюю девочку, чье личико делало ее похожей на херувима. Он с удовольствием проделал бы это с не по годам смышленым Десфордом, который избрал беспроигрышную тактику. Он никак не мог смириться с тем, что над ним смеется одиннадцатилетний мальчишка. Граф вдруг подумал о том, какое количество подобных признаний ему придется выслушать в течение следующих месяцев.

— Мы оба знаем, что она сама ничего бы не могла придумать, — сказал он.

— Нет! — Селена заступилась за брата с неожиданным упрямством. — Я сама!

Граф принял решение, которым удивил сестру.

— Возвращайтесь в свою комнату. Мы позже поговорим об этом.

Десфорд пожал плечами, взял за руку сестру, и Дженкинс тихо вышел за ними, закрыв двери.

— Боже, дорогой! — Во взгляде Сары светилось материнское понимание.

«Наконец-то ты на моей стороне! « — подумал граф Грейли.

После каждой их выходки он превращался в тирана, и они поначалу боялись его гнева, но потом быстро разгадали слабость — он слишком быстро остывал. Теперь им все больше нравилось выводить его из себя. «Черт возьми, — думал он о женитьбе, — рушатся все планы».

— Есть только один выход, — нарушила тишину Сара. Энтони даже не посмотрел на нее — он знал, что она скажет.

— Анна Тракстон!

— Нет! — На этот счет у него было свое мнение.

— Но, Энтони, она единственная, кто справится.

— Ты преувеличиваешь. Она всего лишь около года была гувернанткой. Есть и поопытнее.

— Анна принимает предложение, только если положение действительно безвыходное, поэтому она запрашивает более высокое жалованье. И она всегда добивается успеха. Она даже укротила близнецов лорда Редклиффа, а ты помнишь, каким они были наказанием для всей округи.

Граф Грейли молчал. Он вспомнил, как ему однажды довелось столкнуться с лордом Редклиффом, когда тот выгуливал своих отпрысков. Хотя ему удалось сбежать от несчастного папаши Редклиффа, обменявшись с ним всего парой-другой слов, эта встреча укрепила графа в мысли, что любых детей нужно запереть в детской и не выпускать, пока не повзрослеют, — лет до двадцати.

— Она действительно их перевоспитала?

— За четыре месяца! — горячо воскликнула Сара. — Она никогда не соглашается на более долгий срок, к тому же за это время она умудряется обучить преемника! Она нарасхват!

— Плевать! — Он был несдержан. — Она последняя женщина, которая войдет в мой дом. Упряма, как ослица. И… и… постоянно лезет не в свои дела. Я лучше в подвале собственного дома буду жить, чем впущу ее под свою крышу!

— Боже, какой пыл! — Улыбка Ника была откровенно издевательской. — Я думаю, все гораздо проще. Она из тех женщин, которые не забываются. Ее прекрасные волосы выдают в ней страстную натуру. Реакция была мгновенной.

— Бриджтон, если это все, что ты можешь мне посоветовать, тебе лучше уйти!

— Ради Бога! — вскочила Сара, но прилипший к кушетке подол остановил ее порыв. С возгласом негодования она одернула его — на подоле красовалось еще одно темное пятно.

— Клей!

— Клей, — мрачно констатировал граф Грейли.

У него было такое чувство, что он вообще ничего не понимает. Дом, напичканный всевозможными ловушками. Племянники, которые разговаривают с тобой сквозь зубы. На мгновение ему действительно захотелось отправить их к бабке. Но гордость тут же взяла свое. Никогда! Никогда он не отступит в стремлении доказать, что Эллиоты чего-то стоят. Именно стоят!

— Энтони! — воскликнула Сара, — только Анна Трак-стон может прекратить это безобразие.

Это уже было слишком. Терпеть Анну! Он слишком хорошо знал ее острый язык. Женщины такого типа его всегда утомляли, хотя он понимал, что она лучшая гувернантка в Лондоне.

С оскорбленным видом Сара направилась к двери. Бридж-тон, пряча лукавство в глазах, держался в кильватере.

— Если ты не желаешь прислушиваться к голосу разума, мне нечего здесь делать, — бросила герцогиня на прощание.

— Да, к подобным сумасшедшим идеям я не прислушиваюсь, — не остался в долгу граф Грейли.

Он подошел к окну и с сожалением проводил глазами отъезжающий экипаж. Сара была его любимицей. Он понял это с того самого момента, когда впервые увидел ее в пеленках, посапывающей, словно бурундук. Правда, после счастливого замужества она решила, что имеет право давать советы. Он утвердился в мысли, что предложенная ею кандидатура Анны Тракстон не лучший вариант даже при самых плохих обстоятельствах. И все-таки в памяти остался ее образ — высокая женщина с копной каштановых волос, чей римский профиль делал ее принцессой по праву рождения. Сара и Анна Трак-стон воспитывались в одном пансионе. Однажды граф был свидетелем того, как девушки обсуждали ухаживания герцога Бриджтона. Грейли был настолько неосторожен в своем любопытстве, что Анна не преминула саркастически высказаться об этом. Ему до сих пор при воспоминании об этом становилось стыдно. Но это не значит, что он уступит доводам сестры.

Над головой раздался топот разбегающихся детей. Судя по звуку, они неслись к лестнице черного хода, к их любимому пути отступления. Он замер в ожидании очередной проделки. Секунду спустя раздался вопль, сменившийся истерическими причитаниями экономки. Граф наклонил голову, стараясь разобрать слова в этом визге: «Мышь… Ночной горшок… « Покачал головой и зашагал из угла в угол, поглощенный мыслями: сегодня он должен навестить арендаторов и сегодня же напишет расписание для своих племянников. К тому же теперь он наймет двух гувернанток. В конце концов, две женщины обуздают детей. Если же и это не поможет — остается только мисс Тракстон. Граф Грейли поморщился. Слава Богу, все не так уж безнадежно. Пока, во всяком случае. После этих размышлений он, исполненный решимости, направился выяснять, какое новое развлечение нашли себе детки.

Дендридж-Хаус, Лондон. 3 августа 1816 года

Нежно зашуршав складками шелкового платья, Анна Тракстон стянула левую перчатку и выплеснула содержимое стакана с оранжадом в похотливую физиономию виконта Нортленда.

К ее огромному удовольствию, лорд-коротышка отшатнулся, запутался в собственных ногах и опрокинул вазу с развесистым деревом, ту самую, за которую он увлек ее, посулив работу. Он барахтался в рассыпавшейся земле и мокрых листьях. Музыка затихла.

Она поставила на столик пустой стакан и натянула перчатку.

— Боже, — в наступившей тишине ее голос был отчетливо слышен, — бедного виконта уже и ноги не держат!

Кто-то захихикал. Тупость Нортленда была общеизвестна. Некоторые знали о его похотливости; слово «нет» для него означало «ну же, возьми меня, жеребец! «.

Спустя секунду мамаша виконта озабоченной рысцой потрусила к своему несчастному сыну. Никому еще не удавалось так его осадить. Слуги подняли растение и убрали мусор. Танцующие опять закружились под музыку.

— Чертов дурак, — бормотала Анна, с натянутой улыбкой проскользнув мимо виконта, которому его матушка носовым платком вытирала лицо.

Какой несчастной она чувствовала себя! Отсутствие денег делало ее беззащитной перед мужчинами, подобными виконту. И конечно, ей не следовало сюда приходить. Ведь знала же! Но вечер у Дендриджей обещал быть волшебным, и Люсинда Дендридж, ее подруга, все-таки уговорила ее, а она не устояла. От досады у Анны разболелась голова. Она сохраняла на лице подобие улыбки. Еще недавно она была завсегдатаем подобных вечеринок: имя, положение и чистота крови. Но с прошлого года, когда она была вынуждена стать гувернанткой, — ее общественное положение изменилось и ее уже не принимали как свою.

Впрочем, она была довольна работой. Во-первых, она обнаружила, что с удовольствием возится с детьми, а во-вторых, из-за ее природного упрямства она выбирала самых неисправимых. И чувствовала, что понимает их, а они понимали ее. А это ей нравилось и даже льстило самолюбию. К тому же все несовершенство детей, с которыми она сталкивалась, не шло пи в какое сравнение с пороками ее деда, который был большим мастером в этом деле. Ее профессиональные качества, безусловно, высоко ценились в обществе. Хотя достаточно было одного промаха, чтобы испортить репутацию.