Эдди сжала губы, но в глазах затаилась обида.
– Думаю, Сайкс не задержится забрать у тебя сирот. Слышал, Реншоу берет парня. Клорис говорила насчет девочки. Впрочем, не знаю, ей еще надо подрасти, пока она станет помощницей.
– Они поедут со мной, – мягко сказала Эдди. – Я… объяснила мистеру Толлмену, что не могу с ними расстаться. Мистер Бердселл, давайте поговорим о ферме…
– Сэр, мы тут с ней обсудили, – вступил в разговор Джон. – Пятнадцать акров хлопка, десять – под кукурузой, акр под сорго и акр сада. Амбар цел, и колодец исправный. Эдди оставит мебель, которую мы не сможем забрать, корову и овец.
– Овец я возьму с собой!
– Но, дорогая…
– Овец я возьму с собой! – настойчиво повторила Эдди.
Джон подмигнул Бердселлу:
– Мы подумали, что шестьсот наличными – справедливая цена.
Шесть сотен? Эдди чуть не подавилась. Она собиралась просить три сотни.
– Это весьма большая цена.
– Только не с учетом обстоятельств. Через год вы можете взять за эту ферму вдвое больше. И еще вот что. Давайте тяжелый фургон с парой добрых мулов, и мы сойдемся на четырехстах пятидесяти наличными.
– Не знаю…
Джон промолчал. Он перехватил взгляд Эдди и ободрил ее. Пауза затянулась. Бердселл почесал бороду.
– Я не знаю, – повторил он.
– Есть еще парень, который интересуется, но Эдди…
– Четыреста.
– Четыреста двадцать пять, и я запрягаю мулов.
– Идет. – Бердселл протянул руку Джону, затем с трудом поднялся и сошел с крыльца.
Эдди была изумлена. Мужчины совершенно не обращали на нее внимания при заключении сделки.
Они с Джоном прошли вслед за Бердселлом на конюшню позади дома. Джон быстро пожал локоть Эдди и стал выбирать мулов.
Через полчаса Эдди уже сидела в фургоне, к задней стенке которого Джон привязал свою лошадь. После того как она подписала купчую, Бердселл передал Джону деньги, тот пересчитал их и убрал во внутренний карман куртки.
Клорис подошла к фургону:
– Удачи, Эдди. Папочка сказал, что мы с Альфредом сможем жить на новом месте. Я так рада… я устала жить с соседями, – добавила она шепотом.
– Позаботься о розах, – хрипло проговорила Эдди. – Алтеи цветут каждый год, но я все-таки сажаю семена. Дэйзи – хорошая корова, но иногда ее нужно ткнуть в бок.
– Готова? – Джон оперся на спицу колеса, вскочил на сиденье рядом с Эдди и взялся за вожжи.
Она кивнула, не в силах говорить.
Бердселл подошел к фургону и протянул руку:
– Твой дом займут не чужаки, Эдди. Орби знал, как я люблю его ферму.
– Папа был бы рад. Прощайте, мистер Бердселл.
– Мы вам обязаны, – сказал Джон. – Можете послать ребят вечером на ферму. На закате мы уедем. Я не исключаю, что Реншоу захотят устроить погром, узнав о нашем отъезде.
– Клянусь, это будет для них последний погром. Да у Реншоу мозгов одна извилина.
– Тут я с вами согласен. Желаю удачи. Джон хлестнул мулов, и фургон покатился.
Эдди сидела словно проглотив аршин, взгляд ее был устремлен вперед. Как только дом Бердселла скрылся из виду, она повернулась к Джону.
– Почему вы ему так сказали? – требовательно спросила Эдди.
В глазах ее застыла обида, голос не справлялся с волнением.
Джон нахмурился. Сделав вид, что не замечает ее гнева, он спросил:
– Как сказал?
– Вы знаете!
– Что мы собираемся пожениться? Неужели мысль о замужестве настолько ужасна для вас?
– Но… это неправда.
– Может быть, но это сработало, не так ли? Все вышло гораздо лучше, чем я предполагал. Я заметил этот фургон, когда мы подъезжали к дому. В вашу старую повозку все вещи не поместились бы. Будем надеяться, что мы все уложим под навес до дождя.
– Нехорошо обманывать мистера Бердселла, – настаивала Эдди. – Вы без моего участия продали ферму.
Выражение лица Джона сменилось на удивление.
– Именно это вас беспокоит? Вы что, глава семьи?
– Мы не семья! – почти закричала Эдди.
– А мистер Бердселл считает, что семья. Могло ли получиться лучше? Сколько вы собирались просить за ферму? Две, три сотни?
Его предположение было настолько близко к истине, что ее обида испарилась. На лице Джона появилось какое-то суровое выражение, от которого ее бросило в дрожь. Эдди считала себя трезвомыслящей женщиной. Несмотря на его повелительный тон, она была благодарна ему.
– Спасибо вам за все, мистер Толлмен. Пожалуйста, простите меня. – Она опустила глаза, руки ее были сложены на коленях. Под его взглядом Эдди начинала нервничать.
– Не делайте такое лицо. Вы получили что хотели – фургон и упряжку.
– Я знаю, но не каждый же день… приходится продавать дом. – Ее голос сорвался.
– А зачем было это делать? Вы могли отослать Триш на север, Колин отправился бы с ней, и проблема решилась бы сама собой.
Этого говорить не следовало. Эдди покраснела, глаза сердито засверкали, она совершенно забыла о вежливости:
– Отослать, не думая, как сложится их судьба? Вы так решаете свои проблемы? С глаз долой, из сердца вон? Я так не могу.
Он улыбнулся:
– Вы рассуждаете как истинная женщина. Мне приятно узнавать вас. – Он натянул вожжи, чтобы мулы шли медленнее. Начался крутой спуск.
– Ну это уж бросьте! Ваше мнение обо мне оставьте при себе.
Его улыбка стала шире. В синих глазах читалось такое восхищение, что Эдди бросило в дрожь, несмотря на прошибивший ее от гнева пот.
– Я нужен вам, Эдди. Я – это все, что отделяет вас от Реншоу. Бог ведает, почему наши пути пересеклись. Не исключено, что это судьба… – Он говорил спокойным тоном, как будто действительно верил во все это.
Тишину нарушали только скрип фургона да позвякивание сбруи, и слова Джона не выходили у нее из головы: «Не исключено, что это судьба». «Глупости! У него голова забита всяким вздором», – в раздражении подумала она.
«Судьба, вот еще! Он, верно, сошел с ума, если верит в эту галиматью!» Она хотела сказать нечто такое, что сразу поставило бы его на место, но, поглядев в смеющиеся глаза Джона, поняла тщетность своей попытки.
– Вы сошли с ума.
– Может быть. Лучше расскажите мне о вашем муже. Бердселл о нем невысокого мнения.
– Я не хочу обсуждать с вами моего мужа ни сейчас, ни потом.
Впрочем, странным образом Эдди чувствовала себя хорошо. Она объясняла это тем, что месяцами, даже годами, не общалась с интересными людьми. С неудовольствием отметила, что ей приятно с ним разговаривать. Ощущение полноты жизни охватывало Эдди в его присутствии, ей доставляло удовольствие смотреть на Джона. Она была рада, так рада, что он находится рядом с ней.
Джон сам не понимал до конца, зачем он ей все это наговорил. Ведь сам-то не верил. Его учили, что мужчина в одиночку прокладывает себе путь. Он решил двигаться прямо или в обход. В удачу не верил. Успех творит сам человек.
Джон взглянул на сидевшую рядом женщину. Его раздражало, что ему нравилось смотреть на нее. Несмотря на деликатность, она обладала силой. У нее было прошлое, и она может настоять на своем, считая, что права. Он одобрял ее привязанность к Триш и мальчику и даже верность мужу, хотя парень был, похоже, недалекий.
Джону стало интересно, а страстная ли она любовница. Внезапно он почувствовал, как в нем нарастает желание. Дьявол! В его планы не входило увлечься женщиной всерьез, особенно женщиной с довеском. Одно дело – ее сын, но мальчик с сестрой и Триш – это уже готовая семья, и большой дом будет сразу же заполнен. Откуда же эта проклятая мысль? Перед глазами у него была Эдди, стоявшая посреди тенистого двора – длинная юбка, волосы до талии и темноволосый ребенок, прижавшийся к ней.
Проклятие! Дело серьезное. Значило ли это, что он нуждался в женщине? Джон был разборчив в своих связях. Стриженых женщин всегда достаточно в салунах. В одном Джон уверен: при виде Эдди Гайд сердце у него готово было вырваться из груди. И ему очень хотелось заботиться о ней. У Эдди ясный ум и сильный характер. Тело стройное и нежное.
– Ох! – Восклицание Эдди прервало поток его мыслей. Натянув вожжи, Джон повернул мулов к дому. – О Боже! Я только сейчас поняла, что… наверное, не справлюсь с этими мулами!
– Не беспокойтесь. Вам не придется править ими.
– Но… – Эдди запнулась и поглядела на Джона. Тот замер, вглядываясь вперед. Он насторожился, как вожак, защищающий свое стадо. – Что это?