Виктор Захаров - Роман для себя

— Да, это важно, поддержать близкого человека. Как дети? Помогают?

— Конечно, но основные заботы все же на мне. Как тебя встретили дома?

— Обстановка пасмурная. Николай со мной почти не разговаривает. Алексей, видно, очень переживает. Пытается и меня поддержать, и отца одновременно. Не всегда ему это удается. Николай пытался по номеру телефона выяснить, откуда она звонила, но не смог.

— Хочешь, я попробую?

— Не думаю, что от этого будет толк. Все равно она уже все, что могла, сказала.

— Ладно, я подумаю. Знаешь, я через две недели полечу в Испанию. Там у меня две конференции, а между ними целая неделя свободного времени. Не хочешь прилететь в Мадрид на несколько дней?

— Не знаю. Хотя у меня накопилось много миль в Люфтганзе. Хватит на билет. Подумаю. Но дело, конечно, не в бесплатном билете. Надо понять, что мы будем делать. У тебя жена в больнице, у меня дома кризис. Может, нам постараться все же завершить отношения? Я представляю, как тебе сейчас трудно. И мне не легче. Я тебе уже говорила, что роль любовницы мне претит. Я не могу обманывать мужа, поэтому, когда стало все известно, и об этом ему говорят посторонние люди, мне надо либо уходить из семьи, либо все завершить окончательно и остаться. Но в любом случае, мне не хочется связывать тебя какими-то обязательствами. Если честно, я не верю, что ты сможешь уйти из семьи. Это для тебя невозможно, особенно в нынешней ситуации. А тогда чего тянуть?

— Фу, как обухом по голове! Хотя, в общем, ничего нового ты не сказала. Ужасно, что все так получается. Может, единственный ресурс, который еще не исчерпан, это время. Давай все же не будем спешить. Если ты так хочешь, попробуем пока опять не встречаться. Приедешь в Мадрид, и все обсудим.

Татьяна страдала от того, что Влад не может принять хоть какое-то решение. Силы ее были на исходе. Опять болели и душа, и тело. Она подолгу не могла уснуть, вновь и вновь перебирая в голове события последних дней. Реакция Николая была ей понятна. Он защищал семью, сына, себя. Влад, как ей казалось, тоже пытался оградить своих близких от страданий, но делал это неумело, видимо, не вполне осознавая последствия своих действий. Она искренне хотела помочь ему, понимая, что он мучается, не решаясь сделать выбор. А тогда зачем что-либо менять? Пусть у него все останется как есть. Будет дом, семья, в которой ему хорошо и к которой он привязан. «Я, в конце концов, как-нибудь справлюсь со своими чувствами», — думала Татьяна.

Через две недели Влад улетел в Испанию. Оттуда звонил жене, спрашивал, как у нее дела. Она, стоически перенося все процедуры реабилитации, утверждала, что все идет нормально, старалась держаться бодро. Это его радовало. На душе, однако, скребли кошки.

Решение завершить отношения с Татьяной, казалось, устроило бы всех. Жену, детей, многочисленных друзей, хотя многие даже не догадывались о том, что с ним происходит. Татьяна считала, что такое его решение было бы ей вполне понятно. Однако Влад никак не мог с этим смириться. «Любви не проходите мимо! Бог не простит. Спроси его» — эта фраза крутилась в голове и не давала ему покоя.

После завершения первой конференции, которая проходила в небольшом городе на юге, он перебрался в Мадрид и оттуда позвонил Татьяне, с тревогой ожидая услышать, что ее поездка не состоится. Однако узнал, что билет уже взят и в субботу она прилетает.

Была пятница, и он отправился изучать Мадрид. Бродил по Старому городу, отыскал там старинный ресторан, который, как утверждала табличка при входе, был основан около двухсот лет назад. В это верилось с трудом, хотя блюда оказались довольно вкусными. Запомнил и решил, что обязательно приведет сюда Татьяну. После посещения ресторана, недалеко от него, прямо у входа на ратушную площадь, заметил фламенко-бар. Решил зайти и в него. Однако дверь оказалась закрытой. Это его заинтриговало. «Наверное, фиеста», — подумал он. Подождав немного, продолжил прогулку по Старому городу. Однако через час ноги сами привели его к бару. На этот раз дверь была открыта. В небольшом, плохо освещенном помещении бара половину пространства занимала полукруглая сцена, на которой, видимо, выступали мастера фламенко. Небольшие столики располагались вокруг нее. Узнал, что вечером состоится концерт, и договорился с барменом, что для него будет оставлено место за столиком у края сцены.

Пришел туда ровно к назначенному часу. Место действительно было забронировано, о чем ему приветливо сообщила официантка. Сел за столик и заказал пиво. Народу было немного, человек десять. Несколько столиков были еще свободны. Но и на сцене пока еще никого не было. Примерно через полчаса появились артисты. Как оказалось, они были знакомы с большинством зрителей, которые были, видимо, либо их друзьями, либо просто постоянными гостями бара и почитателями их таланта. Влад с некоторым удивлением смотрел на то, как они тепло пожимали друг другу руки, обнимались и целовали друг друга. Установилась очень домашняя обстановка, дружелюбная и теплая.

Артисты расставили на сцене стулья и барабаны. Музыкантов было четверо. Двое с гитарами, один с маракасами, кастаньетами и еще какими-то нехитрыми приспособлениями для извлечения ритмичных звуков и один, самый молодой, с набором барабанов, издававших звуки разной высоты. Самый пожилой из них, мужчина с седой шевелюрой и роскошными усами, открыл концерт. Влад не вполне точно улавливал смысл его слов, но догадывался, что тот приветствует всех гостей бара и, судя по выражению его глаз и красноречивым жестам, очень доволен, что в зале практически нет свободных мест.

По представлениям Влада, фламенко — это стиль довольно энергичной страстной музыки, зародившийся в Андалусии и впитавший в себя мелодии и ритмы многих культур — арабской, цыганской, еврейской и испанской. Раньше он чаще всего встречал мелодии в стиле хонде, где доминирует традиционное триединство гитары, песни и танца, основанное на диалоге певцов и соревновании танцоров и танцовщиц, на глубоком с надрывом пении, рокочущем топоте каблуков, виртуозном, с дребезжащим звуком струн, владении гитарой. Такое традиционное, наиболее древнее, фламенко чаще всего преподносят туристам в специализированных ресторанах. Здесь царило иное фламенко.

Это не было традиционное канте Хонде, о котором он имел представление по концертам испанских артистов в России и записям, найденным им в Интернете. Это было совсем другое пение. Такое же ритмическое, но в то же время лирическое и мягкое, нежное и завораживающее, оно притягивало к себе и создавало атмосферу гармонии чувств и душевного комфорта. В нем не было даже намека на мрачность и драматизм, так свойственный канте Хонде. Время незаметно перетекло за полночь, но никто не покидал своих мест, пока выступление музыкантов не завершилось под продолжительные аплодисменты собравшихся. Уходя, Влад забронировал столик на следующий вечер, предполагая пригласить сюда Татьяну.

Она прилетела утренним рейсом. Влад нетерпеливо ожидал ее на границе зоны таможенного досмотра. Увидев, приветливо замахал рукой и улыбнулся.

— Привет! Как долетела?

— Нормально. Как ты? Наверно, уже лепечешь вовсю по-испански?

— Совсем немного. Вчера весь день изучал Мадрид. Готовил для тебя программу пребывания.

— Посмотрим, что ты там напридумывал.

Быстро добрались до гостиницы и, оставив в номере дорожную сумку Татьяны, сразу отправились на прогулку по городу. Недалеко находился популярный у жителей и гостей Мадрида парк Ретиро с его знаменитым Стеклянным дворцом, прудами и каскадами фонтанов. Было довольно жарко. Погуляв по аллеям парка, устроились за столиком в уютной кофейне у небольшого озера с белыми и черными лебедями. На берегу толпились несколько человек, как и они, наблюдавших за грациозными птицами. Среди них выделялся лет восьмидесяти старик небольшого роста. На нем узкие черные брюки до колен, кожаный жилет и темная кожаная куртка, украшенная серебряными блестящими пуговицами, черные длинные чулки и такого же цвета широкий пояс. На ногах кожаные башмаки на низком каблуке, а на голове традиционный баскский берет.

— Посмотри на этого дядьку. Он явно прибыл из страны басков.

Несмотря на то что Влад постарался говорить как можно тише, старик, видимо, уловил слово баски, повернулся к ним и, приветливо улыбнувшись, заговорил по-английски: