Да, ему, как воздух, необходимо любовное свидание с кем-нибудь, кто бы его возжелал…
Поймав на себе заинтересованный взгляд лорда Рэндалфа, Флетч сообразил, что его чувственные устремления не оставляли равнодушными и ценителей мужской красоты его же пола, поэтому уточнил для себя: с любой женщиной, которая пожелала бы ему отдаться.
Миновав две комнаты, Флетч наконец понял, кто ему нужен, – леди Невилл!
Немного старше его, соблазнительная, с более пышной, чем у Поппи, грудью, эта дама отличалась той французской элегантностью, которая покорила его сердце четыре года назад в Париже. Поскольку лорд Невилл стал инвалидом после несчастного случая с каретой, никто не бросил в его жену камень, когда она начала позволять себе романы на стороне. Сочувствие светского общества было столь велико, что леди Невилл ни разу не отказали в приглашении на рауты и приемы, хотя все знали, что она уже давно перестала заботиться о своей репутации.
Герцог представил себе ее стройную, гибкую фигуру, подумав, что такая женщина может с легкостью закинуть свои длинные ноги на плечи мужчины и отдать ему столько страсти, сколько он в состоянии выдержать.
Леди Невилл беседовала с лордом Кендриком, по возрасту годившимся ей в отцы. Флетч остановился, чтобы понаблюдать за ней, и тотчас понял, что она почувствовала его взгляд, – по ее позе, жестам и всем тем непроизвольным милым ужимкам, которые свидетельствуют об интересе к мужчине. Когда дело касалось таких вещей, Флетч становился самым наблюдательным человеком на свете, потому что уже давно стремился найти признаки такого интереса в своей жене. Увы, напрасно…
Иное дело леди Невилл. Она обернулась к Флетчу и встретилась с ним взглядом – никаких ухищрений, заигрывания, легкомыслия.
Он оставался серьезным, улыбались только его глаза.
Сказав что-то лорду Кендрику, леди Невилл двинулась к Флетчу. Тот сделал пару шагов и поклонился.
– Мы знакомы? – спросила леди Невилл со смешком.
– Думаю, нет.
– Так даже лучше. Разговоры со старыми друзьями навевают скуку, тогда как беседа с незнакомцем может быть неотразимо привлекательной, – проговорила она, не сводя с Флетчера карих глаз странного золотистого оттенка. Эта женщина просто излучала чувственность, словно мурлыкающая в темноте кошка.
– Я сделаю все, чтобы стать для вас неотразимым, – ответил Флетчер, подхватывая словесную игру своей собеседницы. К его большому сожалению, они с Поппи никогда не вели подобных двусмысленных разговоров.
– Больше всего на свете каждая женщина хочет… – Леди Невилл замолчала и кокетливо ударила его веером по руке.
– Чего же? – придвинулся к ней Флетчер.
– Быть желанной, – многозначительно продолжила она с легкой хрипотцой в голосе.
Флетчер опять подумал о Поппи – наверное, она все-таки исключение из правила, поскольку совсем не стремится быть желанной… Он постарался отбросить грустные мысли. В конце концов, Поппи его жена, а леди Невилл…
– И как же дамы выбирают себе поклонников? Ведь имя страждущим – легион.
– Вы имеете в виду то место в Библии, где упоминаются взбесившиеся свиньи? – Леди Невилл раскрыла веер и спрятала за ним лицо, так что остались видны только ее смеющиеся, красиво подведенные сурьмой глаза. – Поверьте, все просто: мы ищем среди страждущих тех, кто меньше других походит на свинью.
– А если счастливчики только притворяются, а сами ловко прячут под одеждой свои маленькие хвостики?
– Мы, светские дамы, не приемлем ничего «маленького», – понизив голос, с многозначительным видом ответила леди Невилл.
Улыбнувшись одним уголком рта, Флетч выразил ей свое одобрение: эта женщина и впрямь была то, что ему нужно, поскольку всячески подчеркивала свой интерес к нему как к мужчине и к тому удовольствию, которое он мог ей дать.
– Я уже давно вырос из коротких штанишек, – заметил он.
– И все же вы еще очень молоды.
Ее глаза жадно обшарили его с головы до ног, задержавшись в тех местах, которые Поппи никогда не удостаивала внимания. Флетчу вспомнилось, как восхищенно вскрикивали его французские возлюбленные, когда он раздевался. Что ж, он, несомненно, не разочарует леди Невилл.
– Увы, уже не так молод, как хотелось бы… – ответил он не без грусти.
– Быть вечно молодым невозможно. – В глазах леди Невилл тоже мелькнула печаль, но только на мгновение.
– Тем не менее вы свежи и прекрасны, как восемнадцатилетняя девушка, – польстил Флетч, поднося ее руку к губам.
– Я вовсе не тоскую по ушедшей юности. Если бы мне было восемнадцать, то вы бы видели перед собой юную новобрачную. Кажется, вы тоже недавно вступили в брак?
– Нет, я женат уже четыре года, а это совсем не то, что быть новобрачным.
– Давайте перестанем говорить о реальной жизни, – запротестовала дама, хотя глаза ее смеялись. – Нет ничего более обескураживающего и скучного, чем правда.
Но Флетчу нравился этот разговор, где правдой было их желание, а слова ничего не значили.
– Самая скучная беседа – та, в которой правда остается невысказанной, – заметил он.
– Да, теперь я вижу, что вы не новобрачный, однако семейная жизнь – весьма утомительная тема. – Леди Невилл снова похлопала его веером по запястью. – Поскольку нас некому представить друг другу, давайте окажем себе эту честь сами.
Флетча охватил восторг – прекрасная дама явно при каждом удобном случае старалась коснуться его, словно веер был продолжением ее пальцев.
– Погодите, я постараюсь угадать… – остановил он ее. – Вы – богиня?
– Только не называйте меня Венерой, пожалуйста. Во-первых, на мой взгляд, эта милая леди весьма скучна, а во-вторых, люди чрезмерно злоупотребляют ее именем.
– Я думал о другом, но если уж речь зашла о мифологии…
– Неужели Елена Прекрасная?
– Надеюсь, нет. Бедная Елена – юный Парис забрал ее прямо с ложа пожилого супруга…
– Неужели прямо с ложа?
– Уверяю вас, именно так. Парис прибыл к берегам… к каким, бишь, берегам он прибыл?
– К греческим, – подсказала леди Невилл с низким горловым смешком, не имевшим ничего общего с невинным девичьим хихиканьем. Напротив, в ее голосе была страсть, заставившая Флетча ощутить волнение плоти. – Как я понимаю, мы говорим об «Илиаде» Гомера, не так ли? В этой эпической поэме Парис отправляется из Трои в Грецию, чтобы похитить царицу Елену.
– Но ведь он, по сути, не похитил ее, поскольку она была ему обещана?
– Ох, эти мужчины! Они всегда убеждены, что та или иная женщина им обещана…
– Неужели мы такие требовательные?
– Конечно. Я же вижу – мужчины живут в лихорадочном ожидании исполнения обещаний, которые им якобы были даны.
– Например?
– Ну, что жены будут их любить до конца дней своих, а они, мужчины, навсегда останутся достойными этой любви, а их дыхание с годами не утратит свежести.
– То же самое можно сказать и про женщин! Да, мы, мужчины, нарушаем обещания, хотя даже не догадываемся, что их давали, а вот женщины постоянно, направо и налево, нарушают свои, отлично это осознавая.
– Скажите, – с восхитительно невинным выражением заглянула ему в глаза леди Невилл, – разве я нарушала данное вам обещание?
– Еще нет, – ответил Флетч, понизив голос, чтобы он звучал более интимно. – Но обязательно нарушите.
– Вот как? – подняла она тонкую бровь.
– Увы, – вздохнул Флетч. – Мужчина признается женщине в любви, и она верит, что он ее боготворит. Однако сильный пол не слишком расторопен, когда дело доходит до коленопреклоненных признаний. Мы идем на это, но без особой уверенности в своих чувствах.
– И все же, – меланхолично покачала головой леди Невилл, – мужчина всегда ждет, что женщина с восторгом бросится перед ним на колени.
Флетч с воодушевлением подумал о том, что могла бы сделать она, стоя перед ним на коленях. Улыбка, заигравшая на пухлых губах прелестницы, подсказывала, что это занятие, возможно, придется леди Невилл по душе.
– Вы так и не угадали, как меня зовут, – напомнила она.
– Мне известно, что вы – леди Невилл, – сдался Флетч. – Но я не знаю самого главного.
– Чего же?
– Вашего имени. – Он снова взял ее за руку. – Имя женщины может сказать так много. Надеюсь, вы не Мери – это имя слишком пуританское.
– Нет, я не Мери. – Она снова издала низкий горловой смешок, и Флетч затрепетал от возбуждения.
– Многие имена рождают в воображении образ типичной англичанки, – продолжал он, проводя пальцами по ее запястью. – Но мне трудно представить себе вас как Люси или Маргарет.