Мистер Рэйвиншоу имел брата на семь лет младше, который очень удачно женился на достойной юной девушке из приличной семьи и с хорошим приданым. Даже когда первый ребенок молодой четы умер, не прожив и нескольких дней после рождения, Гай, хотя и сочувствовал горю родителей, сильно не взволновался. Теренс и Джейн были молоды, у них могли родиться еще и другие дети. Вот чего уж он никак не ожидал, так это несчастного случая с братом на охоте, оставившего Джейн вдовой и превратившего этого гадкого Пелема в прямого наследника всего состояния Рэйвиншоу.
Тогда-то и осознал Гай, что его собственное намерение оставаться холостяком следует отставить в сторону, ведь владелец подобного состояния имел обязанности, которым следовало возобладать над желаниями. Вскоре и заботливые мамаши дочерей на выданье тоже осознали это, и попытки привлечь его внимание и вызвать в нем интерес, сошедшие на убыль за долгие годы, были возобновлены с удвоенной энергией. При каждом удобном случае перед ним проходили вереницы молоденьких девушек. Все как одна они успели получить приличное воспитание, а судьба одарила их в различной степени богатством, или красотой, или тем и другим сразу.
Мистер Рэйвиншоу наблюдал за этой гонкой без особого энтузиазма, так как половину жизни мысль безвозвратно связать себя узами брака вообще не посещала его. Нельзя сказать, что он избегал женщин. Самые разные актрисы, и балерины, и даже горничные время от времени пользовались его покровительством, но девушки из приличных семейств, едва выпорхнувшие из классной комнаты, нисколько не привлекали Гая. А жизнь требовала, чтобы именно из их числа он подобрал себе невесту.
Гай все еще не сделал свой выбор, когда леди Линли стала вывозить свою третью дочь и ухитрилась, хотя и без особой надежды на успех, представить ее мистеру Рэйвиншоу. Дженнифер, все еще не пришедшая в себя от известия о смерти Роланда, не предпринимала ни малейшей попытки привлечь внимание Гая и именно поэтому заинтересовала его.
Совершенно не подозревая об истинной причине спокойного безразличия мисс Линли и принимая его за внешние признаки безмятежного и нетребовательного нрава, мистер Рэйвиншоу решил, что больше не нуждается в дальнейших поисках невесты.
Ведь не станет же мисс Линли ожидать от него романтичных порывов? Она примет его предложение так, как оно и будет сделано, из чувства долга, сознания своих обязательств и уверенности, что этот брак устраивает их обоих.
Шли дни, приближался назначенный день свадьбы, и мысль о перспективе взять в дом пусть даже покладистую жену, какой, вероятнее всего, должна оказаться в будущем Дженнифер, стала его настойчиво угнетать. Обручившись, они по-прежнему оставались далеки друг для друга, поскольку понятия леди Линли о правилах приличия не допускали их пребывания наедине. Один-единственный раз, когда Гай пригласил свою невесту покататься на лошадях, присутствие конюха позволило им вести лишь безличную светскую беседу. Дженнифер стеснялась таинственного и непостижимого мужчины, которому так скоро предстояло стать ее мужем, а тот не имел ни малейшего понятия, как завоевать ее доверие и симпатию. Оба вздохнули с облегчением, когда прогулка подошла к концу и они могли позволить себе вернуться к привычным занятиям.
Под предлогом необходимости лично проследить за приготовлениями к прибытию молодой жены мистер Рэйвиншоу нашел прибежище в Суссексе, но воспоминание о единственном, не слишком удачном предвестии их будущей совместной жизни не покидало его.
Детство Гай провел в поместье Фэрингс, к которому он был привязан очень сильно по сравнению с другими владениями его семьи, и ему не хотелось сейчас его покидать. В какой-то момент стало очевидно: возвращение в Лондон далее откладывать невозможно. Сознание того, что отъезд из поместья подразумевал приближающийся конец его ничем и никем не ограниченной свободы, изводило Гая, все больше ухудшая и без того не слишком хорошее настроение.
В этом опасном состоянии духа его и застал кузен Пелем. Мистер Рэйвиншоу не слишком обрадовался его появлению, но приветствовал с приличествующей любезностью, хотя не собирался изменять решение отказать тому во всякой дальнейшей помощи. Ни вероятные последствия этого шага для Пелема, ни уверенность, что молодой человек постарается вызвать сочувствие в обществе, обсудив, с кем только представится возможность, жестокосердный поступок своего богатого родственника, нисколько не беспокоили Гая. Тем не менее, этот разговор с младшим кузеном в немалой степени взволновал его. Гай Рэйвиншоу всегда испытывал крайне неприятное чувство, если ему приходилось терпеть неудачу, не важно в чем. И он прекрасно понимал, что в случае с Пелемом он самым печальным образом потерпел крах.
На какое-то время Гай погрузился в эти невеселые мысли, затем нетерпеливо и недовольно передернул плечами и снова принялся разбирать почту.
Младший же мистер Рэйвиншоу тем временем вызвал камердинера и приказал тому упаковывать вещи.
– И не возись с этим весь день, – добавил он раздраженно. – У меня нет никакого желания оставаться в этом доме ни минутой дольше.
Самюэл Мик служил у Пелема достаточно долго, чтобы знать – произнеси он любое слово в ответ, гнев хозяина перекинется уже на него. Поэтому Самюэл только молча поклонился и принялся исполнять приказание, осторожно, по-кошачьему передвигаясь по комнате. Этот худой, бледный человек неопределенного возраста, с узкими плечами, немного сутулящийся, производил впечатление воплощенной услужливости, близкой к холопскому раболепию. На самом же деле Мик был вовсе не тем, кем казался. Исполнительный, далекий от щепетильности, хитрый и коварный махинатор, он в ряде случаев доказывал свою полезность хозяину действиями, не всегда относящимися к числу обычных обязанностей лакея. Полная осведомленность о существующем губительном положении дел своего молодого господина предполагала и знание причины, побудившей Пелема Рэйвиншоу посетить своего богатого родственника. Теперь ему не составило труда сделать неутешительный вывод о неудаче, сопутствовавшей этому визиту. «Прискорбно, – отметил про себя он, – но не столь уж неожиданно». Мистер Мик никогда не был склонен недооценивать Гая Рэйвиншоу и не раз брал на себя смелость предупреждать своего господина, что однажды тот зайдет слишком далеко и терпение его кузена лопнет.
Возвращение в Лондон прошло в том же самом состоянии плохо сдерживаемой ярости. Пелем всю дорогу провел в размышлениях над несправедливостью судьбы, которая выделила ему лишь крохи мирских благ, в то время как осыпала ими Гая сверх всякой меры. Он пытался найти хоть какой-нибудь выход, чтобы восстановить свое положение и одновременно отомстить кузену. Зависть и жалость к себе сменялись настоящим ужасом. Надвигающаяся беда вырисовывалась перед ним во всем ее отвратительном виде, и на этот раз, казалось, не существовало никакого способа, чтобы избежать ее.
По дороге Пелем останавливался пообедать и вернулся в свое жилище, которое снимал на Дюк-стрит, уже ближе к вечеру. Оказавшись снова в Лондоне, он прекратил размышлять о своих неудачах, переоделся и отправился искать развлечений, способных отвлечь его от тяжелых мыслей. В конечном счете эти поиски привели к укромному игорному дому в окрестности Сент-Джеймса, где его радостно встретил, правда, со слегка нетрезвым энтузиазмом, темноволосый молодой человек, лениво развалившийся в кресле у засыпанного картами стола.
– Пел! Где, дьявол тебя побери, ты прятался все эти два дня? Будь я проклят, если уж не начал думать: а не покинул ли он совсем страну?
Пелем рассмеялся и опустился на свободный стул.
– Может, так оно и случится, если удача отвернется от меня. Я ездил в Суссекс, Лин, повидать твоего будущего зятя.
– Неужели? – Сэр Реджинальд Линли метнул на него любопытный взгляд. – Я-то думал, он намеревается возвратиться в Лондон на этой неделе.
– Так оно и есть, но у меня к нему возникло срочное дело, не терпящее отлагательства. – Пелем немного поколебался, но добавил, криво усмехнувшись: – Мне следовало бы пощадить себя, поскольку я, как обычно, наткнулся лишь на проповеди и упреки. Знаешь, Лин, бесспорно, я желаю тебе успеха в установлении близких отношений с этим типом, но вот тебе мой совет: никогда не обращайся к нему за помощью, даже если попадешь в беду.
К их игральному столу подошли незнакомые люди, прежде чем сэр Реджинальд успел что-нибудь ответить, и Пелем переменил тему.
Но начавшийся разговор не был, однако, забыт.