Жюльетта Бенцони - Роза Йорков

Край света или почти край…

Гористая Шотландия уступила место изменчивым, искрящимся, опасным и неспокойным водам, пронизанным коварными течениями Петленд Фее. А за ними последней преградой перед нескончаемой северной морской гладью, тянущейся до полюса, темнели одетые мятущейся зыбью туманов острова Окни, а еще дальше Шетлендские острова с неисчислимыми отарами черноголовых овец. Хотя в жилах обитателей этих мест текла кровь викингов и они сохраняли обычаи предков, и несмотря на то что корни связывали их с Норвегией, которая владела ими на протяжении многих веков, теперь они принадлежали Великобритании и верно служили ей.

Прислонившись к полуразрушенной сторожевой башне, Альдо Морозини вглядывался в дикий и величественный морской пейзаж, стараясь справиться с нахлынувшей болью: в это самое время «Роберт Брюс», бросивший якорь в маленькой бухточке, навсегда прощался со своим хозяином лордом Килрененом, несколько месяцев назад убитым во время стоянки у берегов Египта. Команда доставила тело на родную землю и вот теперь готовилась проводить в последний путь своего капитана: матросы спускали тяжелый кедровый гроб в шлюпку, тесно прижавшуюся к темному борту судна, и, пока продолжалась эта печальная процедура, протяжно выла сирена, отдавая старому мореходу последние почести.

Гроб опустили, сирена смолкла. Весла дружно окунулись в воду, и шлюпка заскользила к берегу, где в окружении небольшой группы людей ее уже дожидались пастор и родственники покойного. Собственно родственников было шестеро — в трауре, с подобающими случаю скорбными выражениями лиц, они не проронили ни слезинки, хотя покойник доводился им родным дядюшкой, — три племянника, дети его единственной сестры, и их жены. Однако дело было не в родстве — гроба дожидались наследники, и этим все было сказано.

Именно поэтому Морозини и предпочитал держаться от них в стороне. Он оттягивал насколько возможно встречу с этими людьми, потому что ему и на самом деле было больно. Он искренне любил старого моряка, с которым его не связывали никакие кровные узы: на протяжении многих лет сэр Эндрю страстно, в тайне от всех любил его мать, княгиню Изабеллу, теперь уже тоже покойную…

Когда княгиня Изабелла овдовела, сэр Эндрю отважился предложить ей стать графиней Килренен, но Изабелла де Монлор, княгиня Морозини, была из тех женщин, которые любят один раз в жизни. Впрочем, и сам Килренен был однолюбом, он так никогда и не женился, предпочтя оседлой жизни морские странствия. Однако время от времени его яхта бросала якорь в лагуне Сан-Марко у венецианской пристани, и ее хозяин в знак своей нерушимой верности приносил в их дом огромный букет цветов, экзотические пряности и сладости, привезенные из далеких путешествий. Каждый раз он задавал один и тот же вопрос, получал один и тот же ответ и уплывал, не переставая надеяться. Проходило два или три года, и он появлялся вновь — с поредевшими волосами, новыми морщинами и неизменной любовью в сердце.

Только один раз — последний — поклонник Изабеллы решился преподнести ей необычный дар — редкостную, имеющую давнюю историю драгоценность — браслет с изумрудами и сапфирами, подаренный в незапамятные времена императором из династии Великих Моголов султаном Шах-Джаханом своей возлюбленной жене Мумтаз-Махал, для которой он впоследствии построил знаменитый Тадж-Махал, наверное, самую прекрасную в мире усыпальницу.

Сэр Эндрю несколько наивно полагал, что цена его дара останется незамеченной, поскольку для него он был лишь символом его вечной верности и неизменного почтения. Но он ошибся: вдова Энрико Морозини подарка не приняла. Спустя три года Килренен поручил Альдо, ставшему антикваром и знатоком драгоценностей, продать этот браслет, однако поставил одно условие: браслет ни в коем случае не должен попасть в руки британского подданного, будь то мужчина или женщина… А сам отправился в очередное морское странствие.

В тот момент Морозини ничего не понял и счел это условие просто стариковской причудой. Однако кое-что прояснилось после его знакомства с одной из родственниц сэра Эндрю — женой его племянника, Мэри Сент-Элбенс. Этой очаровательной, элегантной, но распространявшей вокруг себя какое-то беспокойство женщиной владела всепоглощающая патологическая страсть к драгоценным камням. Альдо довелось наблюдать, как на одном из престижных аукционов в Париже, в особняке Друо, леди Мэри утратила всякое самообладание, когда не смогла взять верх над Ротшильдом.

И вот во время своего визита к Альдо в Венецию она чуть не ползала перед ним на коленях, умоляя, чтобы он продал ей знаменитый браслет, который — она была в том уверена, и не без оснований, — дядюшка Килренен ему доверил. Разумеется, она не получила желаемого.

Князь-антиквар постарался убедить леди Мэри в том, что лорд Килренен ничего не передавал ему, предпочитая, очевидно, хранить при себе залог своей любви. Он твердил, что лорд увез браслет с собой в путешествие вокруг света, из которого возвращаться пока не собирался. Вполне возможно, он намерен отвезти браслет на его родину, в Индию.

К несчастью, сэр Эндрю не успел уехать дальше Порт-Саида, где его и настиг грабитель и убийца, пробравшийся к нему в каюту. Ужасный, можно даже сказать, оскорбительный конец для человека, исполненного душевного бескорыстия и благородства!

Пока Альдо предавался этим размышлениям, внизу, на берегу, четверо самых сильных матросов с «Роберта Брюса» и четверо крепких крестьян с мускулистыми ногами, облаченных в юбки в красно-зеленую клетку, подняли на плечи тяжелый кедровый гроб и понесли его, чтобы поместить в подземном склепе древнего баронского замка. Два волынщика в национальных костюмах задули в волынки, и печальные пронзительные звуки словно бы подхватили только что смолкший унылый плач сирены. Волынщики зашагали впереди гроба, остальные двинулись за ними следом. Одинокий наблюдатель по-прежнему издали следил за людьми, что карабкались теперь вверх, осыпая по дороге камни. Подъем к замку был достаточно крут, но удивительно гармонировал с самим замком — и мощные стены, и грубые ступени были высечены из одной и той же скалы, и казалось, будто суровая стена стекала вниз оплывами ступеней. Замок Килренен представлял собой могучую высокую четырехугольную башню, построенную в XII веке и напоминавшую шотландского солдата, отважившегося на штурм небес. У ее подножия располагались хозяйственные службы и часовня, которые кое-где еще были окружены крепостной стеной, призванной в прежние времена служить защитой от врагов. Сейчас замок ждал последнего из своих сыновей по прямой линии. Племянники, шедшие за гробом, которые станут теперь первыми в роду, не стоили и его мизинца. У Морозини на этот счет не было никаких сомнений…

Сентябрь радовал мягкой погодой. Полчища туч, плывущих на восток, оставляли за собой голубые просветы, сквозь которые лился солнечный свет. Желая украсить последнее земное путешествие Эндрю Килренена, горы надели свой самый прекрасный и — увы! — недолговечный наряд: скоро, очень скоро туманы и снегопады уже недалекой зимы сорвут его. В удивительнейшую симфонию сиреневых, фиолетовых, серых и синих тонов вдруг вплетались, будто драгоценные цветки, золотые нити осенней листвы — то соломенно-желтой, то огненно-красной.

Процессия подошла к полуразрушенному подъемному мосту, за которым возвышались могучие, обитые стальными гвоздями ворота, и Альдо понял, что теперь самое время догнать провожающих, если только он хочет присутствовать при церемонии последнего прощания. Он наклонился за букетом синеголовника, который перед этим положил возле себя на землю — цветы были одного цвета с гербом старого лорда, — но морщинистая рука опередила его.

— Хорошо придумали с цветочками, — произнес старческий дребезжащий голос. — Герб Шотландии, не так ли?

И в самый раз подходят старому Эндрю. Может, они утешат его хоть немного, а то горько ему оставлять свое имя и дом этим людишкам…

Морозини повернул голову и увидел маленького старичка, землистое лицо которого было настолько шершавым, что, казалось, было сделано из пергамента. Из-за своего роста незнакомец показался князю сперва каким-то гномом, обитателем вересковых пустошей. На нем была юбка из шотландки, а на голове сине-красный колпачок — родовые цвета клана. От старичка за версту разило кайенским перцем, так что не оставалось сомнения в том, что облачен он в свой парадный костюм, который извлекается из сундука лишь в самых торжественных случаях. Три раза чихнув, гном отошел в сторону и встал с подветренной стороны.