Жюльетта Бенцони - Роза Йорков

— Кстати, в твоем рассказе речь шла о польских евреях.

Их что, так много в этом квартале?

— Наверное. Об этом как-то не заходил разговор. По всей Центральной Европе немало евреев из самых разных стран. А с чего вдруг тебя это заинтересовало?

— Выходец из Польши всегда остается выходцем из Польши, даже если он не родился в гетто. К тому же евреи всегда отличались гостеприимством. С тех пор, как Возински покинул Истборн, он наверняка где-то прячется… Что, если?..

— Если он ждет парохода, то прятаться должен где-то на побережье, а не зарываться в грязь Уайтчепла?

— Слова твои исполнены мудрой логики, сын мой, — признал Морозини. — А знаешь что? Мне бы очень хотелось там побывать. Как ты думаешь, можно навестить еще раз портного по имени Эбенезер Леви?

— Конечно. А ты не сваливаешь опять в одну кучу оба дела?

— Нет. Но, как всегда, надеюсь убить одним выстрелом двух зайцев. Если ты согласен, мы отправимся туда завтра, потому что сегодня вечером…

Позабыв о всяком этикете, Альдо потянулся и сладко зевнул. После своего спасения на скалах Бич-хид Альдо провел на ногах целый долгий день и, если не считать двух часов в поезде, совсем не спал в предыдущую ночь. Теперь усталость брала свое. Зевок завершился невеселой гримасой.

— Положительно, я старею, — признал он. — До войны я мог не спать трое суток и был свеж как огурчик. Вот о чем стоит подумать, прежде чем проявлять интерес к двадцатилетней девушке…

— В любом случае изменений в семейном положении ни для нее, ни для тебя пока не предвидится. Так что выспись хорошенько и больше ни о чем не думай, — сказал Адальбер с насмешливой полуулыбкой. — Завтра днем мы сходим с тобой в Уайтчепл. Дневной визит будет выглядеть естественнее.

Торговля бурлила в Уайтчепле в любое время. Такси, на котором приехали друзья, было вынуждено буквально прокладывать себе дорогу среди толпы, кишевшей на улице, по обеим сторонам которой располагались не только лавчонки, но и бесчисленные лотки с товарами. Торговцы-евреи в рубашках и жилетах один громче другого расхваливали достоинства своих товаров. Чего тут только не было — грубое белье, поношенное платье, самая разнообразная обувь вплоть до морских ботфортов, шляпы, пестрые жилеты, часы, ткани — все предлагалось, все продавалось. Женщины в мужских каскетках, замотанные в дырявые шали и забрызганные по шею грязью, торговались на идише и прерывали торговлю только для того, чтобы призвать к порядку замурзанных ребятишек, которые то и дело порывались дать тягу от своих мамаш.

Мастерская портного располагалась напротив маленькой синагоги, но Адальбер попросил остановить такси метрах в ста ниже по улице и подождать, заплатив только часть суммы по счетчику и пообещав щедрые чаевые.

Подойдя к мастерской, Альдо и Адальбер увидели, что она заперта на висячий замок, а за мелким решетчатым переплетом окна не видно ни малейших признаков жизни. На втором этаже, где и располагалось собственно жилище портного, ставни также были плотно закрыты — Что могло произойти? — пробормотал себе под нос Видаль-Пеликорн, оглядываясь по сторонам, как это обычно проделывают, оказавшись перед запертыми дверьми, в надежде увидеть спешащего к дому хозяина.

Но появился не хозяин, а грузная женщина, возвращающаяся с рынка, с тяжеленной сумкой, полной зеленого лука-порея и капусты.

— Вам нужен портной, господа? — осведомилась она с широкой улыбкой.

— Да, — подтвердил Альдо. — Мы слышали, что он хорошо шьет.

Женщина одобрительно оглядела костюмы обоих джентльменов.

— Вряд ли он придется вам по вкусу, — заключила она, — но в конце концов это ваше дело, а не мое. Жаль только, что сегодня вы понапрасну потеряли свое время, потому что Эбенезер Леви вряд ли скоро появится. Я живу по соседству и видела, как сегодня поутру он уходил из дома с дорожной сумкой.

— Раз вы его соседка, может быть, он вам что-нибудь сказал?

— Ничего! Он не слишком-то разговорчив, должна вам сказать. Раньше я помогала ему по хозяйству, и тогда мы обменивались двумя-тремя словами. Но теперь он справляется сам, и мы совсем не общаемся.

— Похоже, вы его неплохо знаете. Может, у вас есть какие-нибудь соображения, куда он мог поехать?

— Понятия не имею. Знаю я его давно, и всегда он был один как перст и никогда никуда не ездил.

— Может, у него домик за городом?

Женщина чуть не задохнулась от смеха:

— Вы думаете, жители Уайтчепла могут себе такое позволить? Нет, джентльмены, я понятия не имею, куда он поехал.

Но он очень торопился, и вид у него был озабоченный.

— Ну ничего! Мы зайдем через несколько дней, — вздохнул Морозини, вытаскивая из кармана пригоршню мелкой монеты.

Соседка заинтересованно следила за его движениями и охотно приняла протянутые ей деньги.

— Я бы удивилась, если бы он уехал надолго, — продолжала она. — Если хотите, я сообщу вам о его возвращении, только оставьте адрес.

— Да нет, спасибо, не стоит. При ближайшей возможности мы еще зайдем.

Попрощавшись с соседкой, они вернулись к своему такси.

— Странно! — заметил Видаль-Пеликорн. — Можно подумать, что наш портной чего-то испугался.

— Да, и его отъезд очень похож на бегство. А когда ты был у него в прошлый раз, он охотно рассказал тебе о «еврейском камне»?

— Ну да, он был даже доволен, что может поведать такую интересную историю. Как мальчишка, который знает красивую сказку и наслаждается тем, что ее повторяет.

— Ничего себе красивая сказка с двумя убийствами в конце!

— Да, знаешь, евреи настолько привыкли ко всевозможным несчастьям!.. Однако когда я попытался расспросить его, не подозревает ли он кого-нибудь в убийстве и ограблении, он стал проявлять признаки страха.

— Вот это-то и странно! Дело десятилетней давности!

И если ему есть чего бояться, то почему он не побоялся рассказать все это Бертраму Кутсу?

— Он не купается в золоте, и поэтому немного лишних денег ему никогда не помешает. Ладно, скажи, что мы теперь будем делать? Может, имеет смысл, чтобы поисками портного занялся Скотленд-Ярд? — предложил Адальбер.

— У бедного портного и так предостаточно беспокойства!

Да и у Уоррена дел хватает как с поддельным алмазом, так и с леди Фэррэлс. Давай лучше подождем: Эбенезер Леви рано или поздно появится…

Такси тронулось в обратный путь, вновь с большим трудом прокладывая себе дорогу сквозь густую толпу, еле двигаясь и с трудом пробивая себе дорогу. Вдруг Альдо схватил своего друга за руку:

— Посмотри на двоих мужчины, — что остановились перед бакалейной лавкой!

— Один в черном плаще, а другой в сером и в каскетке, надвинутой почти до бровей?

— Вот именно. Присмотрись к тому, что в сером плаще, ты его знаешь.

Ссора между двумя торговцами вынудила такси притормозить, и Адальбер получил возможность как следует рассмотреть указанного джентльмена, который был занят оживленным разговором со своим спутником.

— Да неужели?.. Так оно и есть, наш старинный друг граф Солманский. Что же касается другого…

— Я уже видел его однажды. Это священник из польского костела в Шедуэлле. А вот что им понадобилось посреди еврейского квартала, я не знаю точно так же, как и ты. Послушай, почему бы нам не поразмяться?

Альдо уже приготовился расплатиться с таксистом и выйти из автомобиля, но Адальбер удержал его. Солманский и его спутник направились к такси, что поджидало их на поперечной улице. Они сели в него и тут же уехали. Размышлять было больше некогда.

— Поезжайте за этой машиной, по возможности, не слишком обращая на себя внимание, — обратился археолог к шоферу.

Но ничего интересного они не узнали — граф Солманский отвез своего соотечественника в костел, а потом приказал везти себя в гостиницу. Альдо и Адальбер тоже вернулись домой, дав себе слово разузнать как можно больше о деятельности отца Анельки.

Дома их поджидал неприятный сюрприз: шеф полиции Уоррен передал для них записку, в которой сообщал несколькими короткими фразами, что процесс над леди Фэррэлс начнется в понедельник, 10 декабря, и против нее выдвинуты новые обвинения.

Утром того дня, когда должен был начаться суд над Анелькой, выглянуло столь редкое для Лондона солнце, и Альдо с Адальбером решили прогуляться пешком до главного здания уголовного суда, которое все привыкли называть Олд-Бэйли и где должен был разыграться заключительный акт драмы.