– Он хочет видеть вас, – сухо ответствовал Бабенко, словно сам не понимал, почему Николаю Владиславовичу так срочно понадобилось видеть Розу Витальевну.
– Меня? Но я... А если я не хочу его видеть? – забормотала она.
– Вот потому-то он и отказывается от госпитализации, – сказал Бабенко, глядя на Розу невыразительными холодными глазами. – Сказал: если Роза не приедет, я умру... Вероятно, это у него нервное. Вы же его знаете!
О, она его знала! Знала те приступы упрямства, которые время от времени нападали на Николая, когда он был готов на все, лишь бы отстоять свою точку зрения...
– Ладно, я поеду, – тихо сказала Роза.
– Очень разумное решение, – кивнул Бабенко. – Мы отвезем его в больницу, а потом вы сможете спокойно уехать.
– Погодите секунду... – она вышла в соседнюю комнату, взяла листок бумаги. «Костя, с Николаем беда. Придется к нему ехать. Ничего, надеюсь скоро вернуться. И почему у тебя телефон не отвечает???» – написала она и положила листок на видное место. Потом, мгновение поколебавшись, осторожно приложила бумагу к губам, оставив на нем отпечаток губной помады. Этакий виртуальный поцелуй...
И, уже уходя, подумала, что для Николая она бы так никогда не сделала. Тот считал подобные вещи сентиментальной чепухой, провинциальными замашками. Записки Николаю Роза никогда так не заканчивала.
– Прошу, – открыл Бабенко дверцу машины. Роза села на заднее сиденье, положила на колени сумочку.
Они ехали молча. Бабенко никогда не отличался разговорчивостью, а Розу продолжало снедать неясное беспокойство. «Это будет первый и последний раз, когда я поддалась на шантаж... – мелькнуло у нее в голове. – Я так и скажу: «Коля, в следующий раз я не приеду, можешь умирать сколько тебе угодно...»
Бесконечно долгая эстакада... Машин было много, но ехали без остановок – час вечерних пробок уже закончился.
И мысли Розы, мягко покачивающейся на кожаном сиденье, снова потекли в привычном направлении. Это были даже не мысли, а так, неясные образы, и все они касались будущего ребенка.
Оцепенев и расслабившись, она представляла его – как будет держать его на руках, прижимать к груди. Чувствовать тепло его легкого тела. Целовать крошечные пухлые ладошки. Николай бы сказал о таких мечтах – банальные, примитивные, бабские...
Роза взглянула на стриженый седой затылок водителя и с раздражением вздохнула. Она хотела только одного – быть рядом с Костей, потому что только с ним она становилась самой собой и желчь сомнений не разъедала ей душу.
Она достала из сумочки сотовый и нажала несколько кнопок. Неволин упорно не отвечал... Роза снова положила телефон в сумочку и вдруг в зеркале поймала холодный, бесстрастный взгляд Бабенко. Он смотрел на нее, как на насекомое.
...Через сорок минут они уже заходили в городскую квартиру. Это было странное чувство – свое и уже не свое. Тапочки у дверей – словно Роза и не покидала этот дом!
– Где он? – дрогнувшим голосом спросила она.
– У себя. Сумочку давайте...
Роза машинально сунула в руки Бабенко свою сумочку. «И чего он тут распоряжается?..» Она, из принципа не сменив туфли на тапочки, зашагала в кабинет Николая.
Тот лежал на кожаном диване, спиной к двери, в своем лучшем летнем костюме фисташкового цвета. Неподвижный. Нечто вроде паники охватило ее. Неужели уже поздно?!.
– Коля... – дрогнувшим голосом сказала Роза. – Коля, как ты?
Тот неожиданно резво подскочил, и Роза вскрикнула, зажав себе ладонями рот. Таким она Николая еще не видела – багрово-малиновый фингал под одним глазом, опухший нос, заклеенная пластырем скула...
– Коля, что с тобой?..
Он посмотрел на нее такими неожиданно ясными, горящими глазами, что Роза сразу поняла – умирать тот никак не собирается.
– Бабенко сказал, что у тебя, возможно, язва открылась... Почему ты не хочешь вызвать «Скорую»? И где ты умудрился разбить лицо? – забормотала она.
– Нет у меня никакой язвы! – тихо ответил тот, поправляя бинт на запястье.
– А что у тебя с рукой? Послушай, я ничего не понимаю...
Он ничего не ответил, продолжая разглядывать ее все теми же горящими глазами. И Роза поняла наконец – ее вызвали сюда обманом.
– Я пойду, – сказала она, отступая назад. – Ты ведь в порядке, да?
– Гоша тебя не выпустит, – быстро произнес Николай.
– Как это – не выпустит?
– А вот так! Я дал ему инструкции. Ты что, всерьез думаешь, что можешь справиться с Гошей?
– Что тебе надо? – рассердилась она.
– Я хочу тебе кое-что рассказать. Будь человеком – сядь, послушай!
Но Роза не стала садиться, она уперлась спиной в дверь, показывая, что не собирается тут задерживаться.
– Твоего Костю ты потеряла...
– Как? – ахнула она и невольно прижала ладони к животу.
– Не перебивай меня, пожалуйста! Его посадят. Очень надолго посадят! И ты вряд ли сможешь ему помочь... Никто ему не поможет!
– Где он?
– Где-где! – засмеялся муж. – В ментовке, где ж еще! Сама видишь, как он меня разукрасил...
– За это не сажают! – возмутилась Роза. – Ты сам, наверное, полез к нему...
– Роза, не будь дурой! Я сделаю все, чтобы этого человека посадили – всерьез и надолго! – закричал Николай так громко, словно она была глухой.
Роза была испугана, но главное она теперь знала – Костя жив. Все остальное было не важно. Угрозам Николая она не то чтобы не верила, скорее – надеялась, что все непременно образуется. С Костей ничего не случится, равно как и с их ребенком...
– Сам ты дурак! – разозлилась она. – На что ты надеешься? Зачем тебе все это, а?
– Роза, ты моя жена. Я не собираюсь с тобой разводиться, можешь мне хоть каждый день эти бумажки слать... Ты порядочная, разумная женщина! Ты должна вернуться ко мне, понимаешь?
– Нет. То есть я не вернусь...
– Роза! Я виноват, но ты должна простить меня! Там– все давным-давно кончено... У тебя больше нет повода ревновать меня!
– Я не ревную... – пробормотала она, нашарив за спиной дверную ручку. Потянула ее вниз. – Я просто не люблю тебя.
Она выскочила из кабинета, но в гостиной ее перехватил Бабенко – видимо, тот все время был где-то рядом.
– Роза Витальевна... – Он сцепил вокруг нее руки и потащил назад.
– Пусти! – завизжала Роза что было сил. – Пусти меня...
Все то, что происходило с ней сейчас, было невероятно, возмутительно. Она брыкалась, пытаясь вырваться из цепких объятий Бабенко.
– Гоша – в Светкину комнату ее... Роза, тихо! – вопил Николай, бегая вокруг. – Никто тебе ничего... Посиди там и образумься!
Роза мало что соображала, в данный момент она хотела только одного – чтобы ненавистные чужие руки не прикасались к ней. Извернувшись, она зубами вцепилась Бабенко в предплечье.
Тот не стал кричать, но стиснул ее так сильно, что Роза на миг словно потеряла сознание. Она испугалась – не за себя – и перестала сопротивляться.
– Свинья... – прошептала она, ненавидя Бабенко всей душой. – Ты знаешь кто? Ты – раб! Ты – прислуга...
– Тише, Роза Витальевна, – выдохнул тот с глухим бешенством, продолжая тащить ее.
– Ты никто! Ты просто тупая машина, созданная для того, чтобы выполнять прихоти своего хозяина! – Роза прекрасно понимала, что выбирает самые обидные для Бабенко слова, но не могла остановиться.
– Роза, перестань! – закричал Николай. – Это для твоего же блага, в конце концов...
Бабенко втолкнул Розу в комнату, принадлежавшую Свете. Щелкнул замок в двери. Они заперли ее. Господи, как нелепо это все...
Она скользнула вниз, на пол, прижалась виском к косяку.
Не надо было садиться в машину к Бабенко – с самого начала это был обман... Только ничего они не добьются!
– Роза... – сказал Николай с той стороны, тоже прислонившись к двери. – Роза, я понимаю, что ты на меня сейчас злишься... Да, я виноват! Но все пройдет, все забудется...
– Коля, ты не понял – я люблю его.
– Кого? Это жалкого человечишку?
– Он не жалкий... – Роза вдруг улыбнулась. – Жалкий бы не смог тебя так разукрасить!
Николай некоторое время молчал, Роза слышала только его тяжелое, со свистом, дыхание за дверью. Наконец, произнес с трудом:
– Чем он лучше меня, а? Ну чем?
– Не знаю, – мрачно ответила она. – А только лучше – и все тут.
– Не знаешь! – подхватил он раздраженно. – Вот видишь – значит, это просто наваждение... Рано или поздно оно пройдет!