– Оставь меня, – прошептала она. Обеспокоено прикусив губу, Джулиана повиновалась.
На свинцовых ногах она переступила порог, разделявший комнаты. Мысли, глупые и неуместные, путались у нее в голове. Но все они сходились в одном: папа не мог умереть.
Да, он мог быть первостатейным негодяем, но, несмотря на свою враждебность, она любила его. Пороки и высокомерные требования – в этом он был мастер. И каким-то образом оказалось, что она одновременно презирает их ужасные ссоры и получает удовольствие от будоражащей кровь возможности одержать над ним верх. Не может быть, чтобы Богу было угодно забрать его. Только не сейчас, когда между ними осталось столько нерешенных вопросов и невысказанных чувств. Только не в сочельник.
Проклятие, никто не умирал в сочельник!
Джулиана осторожно закрыла дверь, разделявшую комнаты, и выжидающе посмотрела на сдержанного молодого доктора.
– Мама отдыхает. Теперь вы можете сказать мне, что… – Джулиана изо всех сил попыталась закончить свою мысль, но почувствовала, как слезы поднимаются и комком застревают в горле. Ее слова потонули в соленых потоках горя.
– Боюсь, у вашего отца был серьезный сердечный приступ. Я не могу сказать, когда он поправится и поправится ли вообще. – Доктор Хэни вздохнул. – Это частично зависит от него. И от вас. Пока он должен соблюдать постельный режим. Вы не должны давать ему ничего, кроме бульона и сока в течение этого времени. И никакого бренди!
Радуясь, что получила указания, Джулиана пробормотала:
– Бульон, никакого бренди. Я поняла.
– Если приступ повторится, немедленно пошлите за мной.
В ответ Джулиана неуверенно кивнула:
– Спасибо, что вы приехали. Я знаю, сегодня сочельник…
– У меня нет семьи. – Хэни поднял свою сумку и взглянул на нее печальными глазами. – Сегодняшний день, как и завтрашний, для меня ничем не отличается от остальных. Если вас смущает только праздник, посылайте за мной не раздумывая.
Жалость и забота обожгли ее, словно знойный ветер. На секунду у нее перехватило дыхание. У доктора нет никого, с кем он мог бы разделить этот особенный, почитаемый всеми день? Даже если ему, казалось, было все равно, Джулиане стало по-настоящему жаль его.
– Доктор, почему бы вам не остаться у нас? – мягко предложила она. – Погода ужасная, и у нас полно еды. К тому же вы могли бы остаться рядом с отцом.
Она хотела сказать ему, что никто не должен быть один в Рождество, но что-то подсказало ей, что жалость только заденет его гордость.
Молодой доктор разгадал ее уловку.
– Благодарю вас за предложение, но такая благотворительность на Рождество совсем ник чему. Я привык быть один. Пошлите за мной, если состояние лорда Браунли ухудшится.
Энергично щелкнув каблуками ботинок и взмахнув черным плащом, доктор Хэни вышел из комнаты. Джулиана пристально смотрела ему вслед, в то время как тяжелая грусть проделала брешь в оцепенении, сковавшем ее разум. Он проведет Рождество в одиночестве, даже не задумываясь, должен он работать или нет. Такое положение вещей казалось ей совершенно неправильным.
Тем не менее, она понимала, почему у доброго доктора нет рождественского настроения. Нет ничего тоскливее, чем проводить праздник без любимых. Это все равно, что всадить острое лезвие в и без того одинокое сердце.
Внезапно Джулиана прекрасно поняла это чувство. Ее отец был серьезно болен, мать почти обезумела от горя. Айан больше не разговаривал с ней. У Джулианы совсем не было желания наслаждаться праздником, особенно теперь, когда она не могла не думать о том, что, вероятно, у нее никогда больше не будет возможности снова поговорить с отцом.
Это было первое Рождество, которое она предпочла бы провести в одиночестве, один на один с горем, печалью и разбитыми надеждами на будущее.
Испуганная и подавленная, Джулиана опустилась на плюшевый ковер, вцепившись пальцами в толстые одеяла на постели отца так, что побелели костяшки пальцев, и зарыдала.
К тому времени как Джулиана добралась до кровати, темнота наполнила каждый уголок Харбрука. Убедившись, что отец удобно устроен, и уложив мать спать с помощью порции бренди, она наконец переступила порог своей комнаты.
Часы в коридоре пробили два. Неужели уже далеко за полночь? Расправив напряженные плечи, она признала, что день пролетел так быстро, что, казалось, он длился всего несколько секунд. Неужели только прошлой ночью они с Айаном занимались любовью так нежно, что она готова была поклясться, что чувствует, как тает ее сердце? В остальном день казался вечностью, наполненной болью, предательством и потерями.
И вот уже наступило Рождество.
Джулиана вздохнула. Грусть и смятение камнем лежали на сердце. Она знала, что сон придет не скоро. Тем не менее когда она разделась без помощи Амули и улеглась в постель, то поняла, что ей следует немедленно попытаться заснуть хотя бы потому, что отцу завтра понадобится ее помощь.
Джулиана свернулась калачиком и уставилась в стену, на которой плясали тени. Она закрыла глаза, но они снова распахнулись, отказываясь засыпать.
В ее голове крутились воспоминания о событиях этого дня и сильных чувствах, вызванных ими: ужас от сердечного приступа отца, радость от ночи, проведенной с Айаном, горечь от его предательства, печаль от того, что их долгая дружба и короткий роман разбились вдребезги.
Здоровье отца серьезно беспокоило ее. Хотя он повел себя ужасно, предложив Айану десять тысяч фунтов, чтобы тот женился на ней, от этого он не переставал быть ее отцом, которому всегда будет принадлежать частица ее сердца. Любое улучшение его состояния было в руках доктора Хэни и Бога.
Крепко прижав руки к груди, она взглянула на темный потолок и прошептала:
– Пожалуйста, не забирай у меня папу. Только не в Рождество.
Горячие слезы обожгли ей глаза. Она сердито смахнула их со щек.
Надеясь, что Бог услышал ее, Джулиана закрыла глаза и перевернулась на другой бок. Полное боли, умоляющее лицо Айана всплыло в ее памяти.
Даже во сне этот человек не хочет оставить ее в покое. Почему он то и дело появляется в ее беспокойных мыслях? Живет в каком-то упрямом уголке ее сердца, несмотря на все, что он сделал за последние пять лет… Такая сентиментальность была совершенно глупой, потому что, если она хоть на дюйм впустит его в свою жизнь, он проберется в ее дни – льстивый друг, всегда готовый подбодрить наперсник… обольстительный любовник.
Нет!
Вцепившись в одеяла в отчаянной попытке обрести спокойствие, Джулиана снова свернулась калачиком. Несмотря на то, что ей несколько часов удавалось заглушать боль, теперь воспоминание о разрыве с Айаном охватило ее душу, оставив от ее самообладания жалкие осколки. Эта потеря, казалось, разрушила счастливую, независимую жизнь, которую она так усердно старалась построить. Но почему? Чтобы быть довольной жизнью, ей не нужен Айан.
Или нужен?
Невозможно. Сегодня, прямо сейчас, она закроет для него дверь в свое сердце. Хотя Айан был хорошим приятелем в детстве, недавние события доказали, что такому другу нельзя доверять. Пусть он женится на этой серой мышке Мэри из Йоркшира и проводит остаток жизни, пытаясь запомнить, как ее зовут. Джулиана решила продолжать жить дальше, изо всех сил постараться добиться взаимопонимания с отцом, пока не выйдет замуж за человека, которого полюбит по-настоящему и которому сможет верить. Даже если она никогда не полюбит этого человека, так же как Айана, наверняка можно быть счастливой и без того, чтобы обладать буквально всем, что хочешь, разве не так?
Она может. И начиная с завтрашнего дня так и будет.
Как только Джулиана зарылась поглубже в постель, полная решимости погрузиться в сон, порыв холодного ветра скользнул по ее правому плечу и замер прямо над ней, отчего ее щеки и нос заледенели, словно она стояла на улице во время снежной бури. Затем ее окутал запах роз – тяжелый, назойливый… и зловещий.
Призрак Каролины Линфорд вернулся, и по колебаниям в воздухе Джулиана поняла, что он был очень недоволен.
Скинув с себя одеяла, она вскочила с кровати. Ароматный холодок последовал за ней. И прежде чем Джулиане пришла в голову мысль выскочить в коридор, призрак материализовался перед ее глазами – мерцающее, прозрачное воплощение боли.
Застыв от ужаса, с мучительно бьющимся сердцем, Джулиана не отрываясь смотрела, как призрак яростно исписывал последние страницы в своем маленьком красном дневнике. Блестящие слезы, сверкая, капали со щек в книгу, размывая не успевшие высохнуть чернила. Теперь Джулиана поняла, почему последние горькие строчки были такими смазанными. Но Каролина, казалось, этого не замечала. Всхлипывая, она яростно водила пером по бумаге.