— А что, по-твоему, я должна была отвечать встревоженным авторам, которые мне звонили? «Не повезло вам, придется работать с этой новой пташкой, которая ничего не знает»? Авторы не идиоты, Ребекка. На кону их карьера.
— Их карьера или твоя?
Она ухмыльнулась, хватая толстую рукопись с моей полки. Мерзкая воровка.
— Я не новичок, — солгала я. С другой стороны, один-то день я уже продержалась.
— Точно. И помощь в написании мемуаров какой-то старушке равноценна четырем годам работы в издательстве?! Не подумай, что я жалуюсь. Жизнь несправедлива. Я всегда это знала.
Я сощурилась:
— Несправедливо забирать себе рукопись до того, как я переговорила с авторами.
Но призывами к справедливости Касси Сондерс, конечно, было не пронять. Рита ушла на совещание, так что в этот момент я могла только наблюдать, как Касси уносит свою добычу.
После ее ухода я упала на стул, лицо пылало от обиды. Наверное, мне следовало решительно ворваться к ней в кабинет и запихнуть в горло одну из украденных рукописей. Вместо этого я сидела и гадала: а может, мне воздали по заслугам? И решила, что, возможно, так оно и есть. Потому что, в конце концов, я заняла не свое место.
И требовалось лишь время для того, чтобы это стало известно всем.
Зазвонил телефон, и (еще не выучив первый урок) я автоматически сняла трубку.
— Я говорю с этой гениальной девушкой?
Какой-то мужчина явно ошибся адресом.
— Ребекка Эббот. Слушаю.
— Совершенно верно, Ребекка Эббот. Выдающийся редактор, как я слышал.
С моих губ сорвался нервный смешок.
— Я знаю… неизвестность убивает. Меня зовут Дэн Уитерби. — Имя и фамилия показались знакомыми, но я не могла вспомнить, где их слышала. — Агент Лу-Энн Селигсон.
— Да! Конечно! — Внезапно у меня возникло желание залезть под стол и заплакать. Не была я готова к этому разговору. — Как я понимаю, вы узнали о нашем разговоре с Лу-Энн.
— Да, и приношу свои извинения. Джулия позвонила мне, перед тем как ушла с работы, а я забыл предупредить Лу-Энн. Так что посыпаю голову пеплом.
Сквозь облака забрезжил солнечный свет. Но оставался еще растлитель малолетних.
— Эта обложка…
Он рассмеялся:
— Не волнуйтесь. Я думаю, на пару мы убедили Лу не устраивать скандал.
«Мы убедили?»
«Мы?»
Какое приятное, однако, слово. Я разом приободрилась. Внезапно осознала, какой дружелюбный тон у Дэна Уитерби.
— Я пыталась хоть что-то сделать…
— Я сказал Лу-Энн, что вы обязательно попытаетесь, — прервал меня Дэн. Как он догадался? Вернее, как пришел к этому далеко не самому логичному выводу? Он же вообще ничего обо мне не знал. — Я объяснил Лу-Энн, что на этом этапе практически ничего изменить невозможно.
— Правда?
Внезапно я задалась вопросом, как выглядит Дэн Уитерби. Голос у него был как у Рассела Кроу, когда тот говорил без австралийского акцента. Я откинулась на спинку стула. Мне нравился Рассел Кроу, если оставить в стороне проблемы поведения, свойственные многим, если не всем кинозвездам.
— И еще сказал Лу-Энн: если у вас даже половина тех достоинств, которые перечислила мне Мерседес в телефонном разговоре пятнадцатью минутами раньше, то она попала в отличные руки.
Мерседес, однажды допустив ошибку, не меняла своего мнения. Благослови ее Господь.
— Не знаю, что… — скромно зачирикала я.
Он рассмеялся.
— Я сказал Лу-Энн, что новый редактор — это даже к лучшему. Потому что вы, вероятно, будете прилагать дополнительные усилия, работая над ее очередной книгой.
Я поклялась, что приложу.
В тот момент не имело совершенно никакого значения, выглядел ли Дэн Уитерби как Рассел Кроу или как обычная дохлая ворона[36]. Он мог быть страшнее Квазимодо, но я точно знала, что уже по уши влюблена в него. Так действовал на меня его голос.
Мы обменялись еще несколькими фразами, прежде чем он положил трубку. Я заверяла его, что еще не оставила попыток поменять обложку к роману «Преследуя Паулу», он же говорил, что и так все образуется и вообще он чувствует, что таких редакторов, как я, еще нужно поискать. Короче, после нашего разговора настроение у меня резко улучшилось.
Я сидела и наслаждалась тем образом, который Дэн Уитерби впечатал в мое сознание. Я из тех, кто умеет разрешать проблемы. Не пасует перед трудностями. Добивается своего, решительно доказывая собственную правоту.
Секунды текли. Образ начал тускнеть.
Я вновь стала сама собой.
Посмотрела на часы в правом нижнем углу монитора и ахнула. Почти полдень! Я все утро пробегала с этой обложкой.
А ведь нужно звонить авторам!
Я просмотрела список, вычеркнула имена четверых, чьи рукописи украла Касси, подумала о китайском ресторане, который обнаружила за углом. Большая порция курицы в лимонном соусе и пекинские равиоли добавили бы мне храбрости.
Правда, могла отлететь пуговица на юбке, которую утром я застегнула с таким трудом…
Желудок урчал. Жалкий пакетик с ленчем, который я принесла из дома, насмехался надо мной. Разве я могла звонить двадцати одному… нет, семнадцати авторам, подкрепившись всего лишь салатом с тунцом и яблоком? Авторам, которые уже знали, что я — круглая идиотка, а может, и хуже.
Курица в лимонном соусе, курица в лимонном соусе, курица в лимонном соусе.
Вздохнув, я сняла телефонную трубку и набрала номер. Очень хотелось побыстрее с этим покончить.
К половине шестого я превратилась в выжатый лимон. Мало того что три часа разговаривала с авторами, так в самом начале пятого на пороге моего кабинета появилась Джейнис Уанч со списком долгов. За неполный день он удлинился еще на добрые полстраницы. Что-то — возможно, взгляд Джейнис — подсказывало мне, что я нерационально расходую рабочее время.
В конце дня я наполнила сумку «домашним заданием» и поплелась к лифту.
— До свидания, Ребекка, — попрощалась со мной Мюриэль. Телефоны молчали, но наушники на голове показывали, что она готова тут же ответить на телефонный звонок. Вот уж кто не тратил впустую ни секунды.
— До свидания.
— Собираешься поработать вечером?
Я пробурчала в ответ что-то неразборчивое.
Последовала пауза. Мюриэль не сводила своих немигающих глаз с меня, а я уставилась на двери лифта. Наконец они разошлись.
В кабине уже стоял мужчина, которого я узнала. Поначалу решила, что он кинозвезда или какая-то знаменитость, потом вспомнила: это тот самый красавчик, с которым я поднималась в лифте в день моего первого собеседования в «Кэндллайтс букс». Он еще посоветовал мне не нервничать и предупредил о помаде на зубах. Должно быть, подумал, что я бестолочь.
— О, привет! — поздоровался он, узнав меня.
Выглядел он таким же свеженьким, как в утро нашей первой встречи, тогда как на мне, несомненно, сказались тяготы рабочего дня. Волосы, которые я не расчесывала с восьми утра, патлами падали на уши, макияж выцвел под флуоресцентными лампами, от долгого сидения юбку обезобразили складки. Я не подходила под стандарты красавчиков. Они любили красивое окружение.
— Значит, вы получили работу, — продолжил он. — Поздравляю.
Мне хотелось поплакать у него на плече.
— Спасибо. Теперь я очень хорошо понимаю смысл фразы: «Будь осторожна с желаниями».
— Это всего лишь синдром новой работы. Пройдет, когда вы получите первый чек.
Чек! Как-то совсем об этом забыла, хотя именно ради чека я сюда и нанялась. И теперь получение чека вдруг стало ассоциироваться у меня со светом в конце тоннеля. Или морковки перед ослом. За все страдания в конце концов заплатят. От одной этой мысли спина выпрямилась, плечи расправились.
На первом этаже Красавчик подержал дверь, дожидаясь, пока я выйду из здания первой (как и положено галантному кавалеру).
— До свидания, — попрощался он со мной.
— До свидания, — ответила я и зашагала к станции подземки куда более приободренная, чем в тот момент, когда входила в кабину лифта. Да, красавчик мне требовался двадцать четыре часа в сутки. Красавчик карманного формата[37].
С другой стороны, не помешал бы и полноразмерный красавчик.
Поезд долго не приходил, потом умудрился остановиться в тоннеле, поэтому к себе на третий этаж я поднималась чуть ли не в семь часов. Дверь открылась, из квартиры выскочил Максуэлл со скоростью циркача, которым только что выстрелили из пушки. Он вибрировал от распиравшей его энергии и оглушительно залаял. Наконец, видя, что его энтузиазма недостаточно для того, чтобы я ускорилась, уселся на верхней ступеньке и, виляя хвостом, стал наблюдать, как я преодолеваю последний пролет. Глядя на эти обожающие глаза и смешные, с висящими кончиками ушки, я не могла не улыбнуться.