Сколько же негодования было в ее голосе! Будто она говорила о том, что Мерил Стрип приходится возвращаться в любительский театр. И все из-за меня.
— Почему?
— Думаю, ты сама знаешь.
— Но я не знаю.
— А я думаю, знаешь.
Меня так и подмывало повторить: «А я не знаю», — чтобы у нас получился прямо-таки клоунский номер, но Мэри Джо опередила меня. Слова буквально сорвались с ее губ, словно мое упрямство более не позволяло ей сдерживать злость.
— Твои визитные карточки, Ребекка!
Я нахмурилась. Не имела ни малейшего понятия, на что она намекала.
— А что с ними?
Она протянула руку:
— Дай мне одну.
Я замялась. Потому что уже много раздала. Она щелкнула пальцами.
— Я знаю, они при тебе.
— Да, конечно, но я привезла с собой только пятьдесят и больше половины раздала.
Впереди был третий день конференции. Я не могла раздавать свои визитки сослуживицам.
Мэри Джо едва сдержалась, чтобы не оторвать мне голову.
— Мы знаем, что ты раздаешь свои визитки, как конфеты, Ребекка. Из-за них дирекция организационного комитета уже готова выставить тебя из отеля. Мерседес и я последний час стояли на ушах, чтобы этого не допустить.
В замешательстве я вытащила из сумки визитные карточки. Обычные визитки. Мои имя и фамилия написаны правильно, как и контактная информация. Алым по белоснежному фону. Потом посмотрела на ту часть визитки, где полагалось быть надписи «Книги — наша страсть». Вместо этого прочитала: «Книги — моя туалетная бумага».
Кровь разом отлила от моего лица.
Я моргнула, надеясь, что у меня что-то со зрением. К сожалению, к зрению претензий быть не могло.
«Книги — моя туалетная бумага».
Кошмар!
— Полагаю, ты хотела пошутить? — осведомилась Мэри Джо.
— Нет!
— Поздравляю! — воскликнула та. — Это черная метка всей делегации «Кэндллайт».
— Но я не знала! — настаивала я. — И не понимаю, как такое могло случиться.
— Эти визитные карточки не могли сами отпечататься и прыгнуть тебе в сумочку, Ребекка.
— Я понимаю, но кто-то… — Рот у меня закрылся. Господи, Касси! Неудивительно, что она пожелала мне хорошо провести время на конференции. «Мне хочется попасть в Даллас. Очень хочется». И как ухмылялась. — Это Касси. Ее работа.
— Касси! — скептически воскликнула Мэри Джо. — Касси здесь нет.
— Я знаю. Она разозлилась, когда ей сказали, что в Даллас она не поедет. Кроме того, меня она ненавидит. Ненавидела с того самого момента, как я пришла на работу. Спросите у Андреа.
— Это серьезное обвинение. И какие у тебя доказательства?
Мэри Джо, похоже, думала, что я указываю пальцем на убийцу.
— Спросите любого.
Она покачала головой:
— Касси проработала в «Кэндллайт» четыре года. Пришла к нам задолго до тебя.
Я стояла на своем.
— Если это не Касси, я уволюсь.
Мэри Джо поджала губы.
— Боюсь, Мерседес еще раньше уволит тебя.
С того самого момента я стала на конференции persona non grata. Я извинилась перед Мерседес, но все равно не получила допуска на семинар. Собственно, мне предложили узнать, нет ли возможности улететь в Нью-Йорк более ранним рейсом. Это было унизительно. Я спряталась у себя в номере и опустошала мини-бар, пока не пришла к выводу, что все уже пообедали и путь свободен. После этого спустилась в бар отеля и начала опустошать полноразмерные бутылки. Никогда «Танкерей»[71] не был таким вкусным.
Не могу сказать, сколько времени я провела в баре, прежде чем ко мне кто-то подошел. Не Андреа, не Рита, не кто-то другой из «Кэндллайт». Мои сослуживицы бросили меня. Нет, подняв голову, когда меня похлопали по плечу, я обнаружила рядом Дэна Уитерби.
— Давно не виделись, — сказал он.
Перед глазами все расплывалось, но теплую улыбку я разглядела, хотя мне было без разницы. Собственно, в тот момент мне все было безразлично.
— Слышал о твоей беде. — Он уселся на соседний стул.
Я отмахнулась, словно проблемы этого дня скатились с меня как с гуся вода. И действительно, какие могли быть проблемы, если рядом сидел Дэн Уитерби, одаривая меня своей сексуальной улыбкой.
— В последнее время я много о тебе думал, — промурлыкал он.
Мне не послышалось. Он говорил правду. Даже пьяная, я это чувствовала.
— Почему?
Он повел широкими плечами.
— Читал тут одну книгу, которая напоминала о тебе.
— Какую? — Я чувствовала себя такой несчастной, что меня могли ассоциировать разве что с одной из героинь Джуди Блум[72]. «Ты здесь, Господи. Это я, Ребекка».
— Книга новая, рукопись. Но я готов предсказать — ее ждет успех.
Меня качнуло на стуле.
— Разве ты не должен обхаживать своих клиенток?
— Моя клиентка оставила меня не у дел, так что я свободен, — улыбнулся он. — Для всего.
«Святые небеса! — подумала я. — Если так будет продолжаться, через полчаса я буду в его постели».
Он оказался шустрее, и до постели мы добрались через четверть часа.
Что я помню? Немногое… С помощью Дэна мне удалось дойти до его номера на своих двоих. Едва переступив порог, мы оказались в каком-то темном, чувственном коконе. Он не стал включать свет, что меня полностью устроило, — при таких вот первых встречах я отдаю предпочтение темноте. И вообще, похоже, очень хорошо меня знал. Даже возникало ощущение, что никто не знал меня так хорошо, как он.
Но разумеется, и напилась я, как никогда прежде.
Когда утром я открыла глаза, Дэн чистил в ванной зубы. Ночь я помнила, как будто время остановилось. Поначалу даже не мучилась похмельем. Наоборот. Прекрасно себя чувствовала. Потянулась, как кошка, села, быстро схватила лифчик, надела. Не хотела, чтобы Дэн стал разглядывать мою грудь.
Должна признать, на моих губах играла самодовольная улыбка. «Вот тебе, Флейшман!» — хотелось мне крикнуть во весь голос. Я нашла кого-то еще, и не просто кого-то, а мужчину, который, если мне не изменяла память, оказался в постели куда лучше Флейшмана.
Разумеется, тревожил вопрос, почему Флейшман подталкивал меня в этом направлении. Но тем утром искать на него ответ я не собиралась.
Дэн вернулся в комнату, сверкая белозубой улыбкой.
— Я заказал завтрак. Надеюсь, ты не возражаешь?
Нет, очевидно, он плохо меня знал.
— Разумеется, нет.
— В десять часов у меня встреча с клиентом за бранчем, но я просто умираю от голода. — Он эротично заурчал. — Полагаю, этой ночью мы нагуляли аппетит.
Господи! Да он душка. Я не могла поверить своей удаче.
— Мне повезло, что я наткнулась на тебя. Иначе могла заснуть у стойки бара.
— Я уверен, что кто-нибудь из «Кэндллайт» подошел бы и спас тебя.
При мысли о Мерседес и любой из ее приспешниц, которые могли бы заметить меня в баре, я застонала.
— Рада, что меня заметил ты.
— Я тоже.
К тому времени, когда принесли пшеничные лепешки и кофе, я думала, что это мое счастливейшее утро после ночи, проведенной с мужчиной. Мне было легко. Я чувствовала, что все сделала правильно.
— Меня так тяготило возвращение в Нью-Йорк. А теперь вот не терпится туда попасть.
Дэн одарил меня очередной ослепительной улыбкой.
— Почему?
Разве и так не понятно? Вчера вечером я не сомневалась, что вернуть в Нью-Йорк оплеванной, пристыженной, безработной. Но теперь я слышала, как поют птички, и видела все в розовом цвете, как всегда случается, когда каким-то чудом возвращается надежда.
На короткий момент я даже дала волю воображению и представила нас неразлучной парой, набравшей немалый вес в издательских кругах (после того как я нашла бы себе другую работу). Мои подруги и родственники раскрыли бы Дэну объятия, как никогда не раскрыли бы Флейшману, потому что… главным образом потому, что Дэн не был Флейшманом.
Фантазия унесла меня так далеко, что я позволила себе сказать:
— Хочу познакомить тебя со своими подругами.
И чего я вовремя не прикусила язычок? «Хочу познакомить тебя с моими друзьями» — это мужская фраза. Ну почему не поняла до того, как увидела вытянувшееся лицо Дэна над непропеченным суфле, что я слишком многое принимаю как должное?
Прежде чем ответить, он задумался. Плохой знак. Откашлялся.