Тут Марика лукавила. Спектакли, выставки, а тем более концерты классической музыки ее мало привлекали.

– Но где вы будете жить? – резонно заметила Мария Андреевна. – Если все так внезапно решилась, то ведь гостиницу вы заказать не успели?

– Так у одной девочки из нашей компании сестра двоюродная в Москве, – на ходу сочиняла Марика. – Она с семейством сейчас в отпуске, квартира свободная, вот там мы и будем. Не волнуйся! Все, мам, мне пора! Ты самая лучшая! Целую.

– Как я могу не волноваться?! Но и сделать уже ничего не могу… Позвони, как приедешь, – ответила Мария Андреевна упавшим голосом. – Веди себя достойно, целую!

– До встречи! И ты веди себя там хорошо, на этой вечеринке!

– Марика! Что ты такое говоришь? – с возмущением начала Мария Андреевна.

– Все-все, мамуль, убежала! Люблю тебя!

Когда Марика вернулась в зал ожидания, то увидела, как Кирилл нервно расхаживает между скамейками.

– Где ты так долго? – бросился он к ней. – Уже посадку объявили!

Они схватили пакеты и устремились на перрон. Найдя нужный вагон, благополучно заняли свои места. В купе у них были нижние полки. Марика подняла сидение и поставила под него сумку Кирилла. Пакеты с продуктами сложила на своей полке. Она была взбудоражена. Полутемное купе, в котором пока они находились одни, предвкушение совместной поездки в течение целой ночи, замкнутое пространство, в котором они оказались, вызывали приятное волнение. Они встречались два месяца, но близости у них не было. Кирилл не настаивал, а Марика не проявляла инициативы по причине того, что была девственницей. Они даже не говорили на эти темы. Поцелуи, поглаживания, объятия пока их вполне устраивали. Любовь кружила им головы, они впадали в самый настоящий экстаз только при виде друг друга, и этого пока было достаточно.

Когда поезд тронулся и они поняли, что так и остались одни в купе, то отчего-то почувствовали странную неловкость. Проводница принесла им белье, спросила, нужен ли чай. Марика кивнула и достала из пакета салфетки. Она деловито поправила белую льняную казенную скатерку на столике, положила на нее две расправленные салфетки, достала из пакета упаковку мини – кексов, булочки, мясную нарезку и баночку с плавленым сыром. Кирилл, улыбаясь, следил за ее неторопливыми действиями. Появилась проводница с двумя стаканами дымящегося чая. Поставив их на стол, она заулыбалась, глядя на Марику. Потом перевела взгляд на Кирилла.

– Каникулы в школе? – спросила она.

– Ага, – кивнула Марика.

– Решили в столицу прокатиться? – продолжила расспросы проводница. – Вот странно, фамилии у вас по паспортам разные, а ведь вы близнецы, да?

– Так у нас и возраст разный, – рассмеялся Кирилл. – Как мы можем близнецами быть?

– Ну, на это я и внимания не обратила, – сказала проводница. – Но уж очень вы похожи, вот и подумала. Ладно, если что будет нужно, меня спрашивайте. Ночью холодно еще, так что сразу покрывала могу дать.

– Спасибо, если что, мы попросим, – улыбнулась ей Марика и открыла упаковку с кексами.

– Пока одни едете, – продолжила проводница, наблюдая за ней. – Следующая остановка через три часа.

– Вот и хорошо! – заметила Марика. – Успеем уснуть. Спокойной ночи!

– Спокойной ночи, – ответила та и сделала шаг к двери.

– А можно к нам никого не подсаживать? – поинтересовался Кирилл и встал. – Свободных мест, кажется, много. А то устали, хочется выспаться, да и по Москве завтра набегаемся.

– Хорошо, хорошо, – торопливо ответила она. – Посмотрю, что можно сделать. А места, и правда, имеются. Отдыхайте.

Проводница вышла, аккуратно прикрыв за собой дверь, а Марика повернулась к Кириллу и засмеялась.

– Какой ты дипломат, – заметила она. – И так ласково с ней разговаривал. Она просто таяла.

– Выдумываешь ты все! – тихо ответил он.

Поезд в этот момент качнуло, они пошатнулись и схватили друг друга за руки. Кирилл притянул ее к себе и начал целовать, не отрываясь. Марика обмирала в его объятиях. Она обхватила его за шею и прижалась всем телом. Почувствовав его руки под своей кофточкой, вздрогнула и отодвинулась.

– Чай остынет, – тихо сказала она и села за стол. – Давай я тебе булочку сыром намажу?

Кирилл не ответил и сел напротив. Его лицо раскраснелось. Они ели в молчании. Потом Марика убрала со стола, Кирилл отнес кружки проводнице. Вернулся он с двумя цветными покрывалами.

– Зачем? – засмеялась Марика. – Тепло в вагоне, даже жарко!

– Проводница настояла, неудобно было отказаться. Думаю, не помешают, – ответил он. – А то, и правда, вдруг замерзнем? – добавил Кирилл непонятным тоном.

– Еще чего! – сказала Марика, убирая пакеты под столик.

– Я в туалет, – сообщил он, взял полотенце и вышел из купе.

А Марика начала застилать полки. Она отчего-то никак не могла справиться с волнением. И думала только о том, что они будут всю ночь одни. Ей хотелось испытать полную близость, но стыд, страх перед неизвестным останавливали ее. К тому же Кирилл не был настойчивым. И впервые Марика подумала, что, возможно, и у него тоже никогда не было настоящей близости с девушкой. Эта мысль необычайно понравилась ей и мгновенно успокоила. Ей показалось, что если это так, то все будет намного проще для обоих. И она решила при случае осторожно выяснить это.

Когда Кирилл вошел в купе, она вгляделась в его лицо с удивлением. Что-то явно изменилось. И тут Марика поняла, что впервые видит его без косметики. Обычно они встречались или на улице или в клубе или у кого-то из эмо – друзей дома. И Кирилл, как и остальные эмо-киды, всегда был в стиле: объемная челка, черная подводка глаз, иногда блеск на губах и очень светлый тональный крем на лице. И Марика привыкла к этой картинке. Он, конечно, никогда не скрывал ни своего огорчения, ни грусти, ни обиды, и слезы легко выступали на глазах. От этого подводка часто размазывалась. Но он тут же приводил ее в порядок.

Кирилл сел напротив нее, заложил за ухо упавшую на глаза челку и приподнял подбородок. Его лицо выглядело свежим, нежным и каким-то по-детски милым. Распахнутые глаза без черной подводки казались прозрачными и глубокими. Ресницы, не склеенные тушью, выглядели пушистыми. Марика заметила, что их светлые кончики загибаются вверх. Кожа лица была чистой и нежной с легким пушком на щеках и над верхней губой. Марика смотрела на это, такое ею любимое лицо, казавшееся сейчас немного другим, и начала улыбаться. Ее неудержимо притягивали эти ясные глаза, эти нежные губы с поблескивающими тонкими колечками пирсинга.

– Знаешь, хочу тоннели поставить, – сказал в этот момент Кирилл и откинулся на стену купе, заложив ногу за ногу.

– Это же наверняка больно! – заметила она и пересела к нему на полку.

Откинув волосы, Марика помяла в пальцах мочку его левого уха, потом потянула и засмеялась.

– Представляешь, вгонят тебе расширитель, – сказала она, продолжая оттягивать мочку, – и будешь так ходить пару дней. А потом еще тоннель наденешь. Долго заживать будет!

Кирилл закрыл глаза, его губы улыбались. Марика вдруг смутилась и отпустила его ухо. Он повернулся к ней. Девушка, не отрываясь, смотрела в его лицо, ее дыхание начало сбиваться и учащаться. Жар разлился по телу.

– Подожди! – прошептала она, резко встала и, схватив свою сумку, покинула купе.

В туалете она тщательно умылась и расчесала волосы. Приблизив лицо к зеркалу, заглянула в голубизну своих глаз и улыбнулась, вспомнив, как проводница приняла их за близнецов. И это было неудивительно. Их прически были совершенно одинаковы, и волосы выкрашены краской одного тона, только у Марики в челке имелась широкая фиолетовая прядь, которую она сделала в салоне матери всего неделю назад. Их глаза также были похожи и по форме и по цвету, но у Кирилла он выглядел более насыщенным. Отличались они и овалом лица. У Марики щеки были круглее, но для девочки это выглядело естественно. Даже одежда была похожа: одинаковые узкие черные джинсы; на Кирилле светло-сиреневая футболка с розовым бутоном на груди, а на Марике – розовая трикотажная кофточка с капюшоном, рукава которой в черно – сиреневую полоску.

«Да, вот она, правда! – удовлетворенно подумала Марика, отстранившись от зеркала. – Мы близнецы, близнецы – неразлучники!»

Она вздохнула, достала из сумочки флакончик духов Кензо с тонким цитрусовым ароматом и брызнула на волосы и в Y – образный вырез кофточки.

«Что-то будет! – подумала она, чувствуя, как замирает сердце. – Но я так люблю его!»