И это бесконечно ставило Семена в тупик и невероятно удивляло в ней. Эта ее уникальная особенность, легкость характера, которую он никому бы не рекомендовал путать со слабостью. Вот уж точно – путать Аськину доброту и легкость со слабостью и бесхребетностью было бы роковой ошибкой.

Эта девочка умела работать, и воли и бойцовского характера в ней было с большим избытком. А еще ума и умения разбираться в людях.

Например, то, что Семен со скандалом ушел с телевидения, публично разругавшись со своим руководством, несколько завуалированно и туманно обвинив то самое руководство в коррупции, было не стечением обстоятельств, а стратегическим ходом в сложном плане, придуманным не только им и одним из многоходовой комбинации по смене дирекции канала, Ася прекрасно понимала.

Как и то, что его восьмимесячное сидение «без работы» было одним из этапов этого плана, разработанного на очень высоком уровне, потому что там по ряду причин перестал кого-то устраивать нынешний директор. И в ближайшее время события начнут развиваться стремительно, в результате чего кресло директора займет нужный человек, а он, Семен Галантов, оттяпает себе новый, еще более высокий статус, новые нехилые преференции и возможности.

Ася все это понимала, но никогда не страдала ненужным, пустым любопытством, и если сам Семен не рассказывал ей что-то про свои дела и проекты, не спрашивал ее мнения, которое, между прочим, очень ценил, то она ничего и не выясняла.

Его же личная трагедия и драма состояла в том, что он любил эту девочку. Любил глубоко и истинно, первый и единственный раз за всю свою жизнь.

И она совершенно права про его нарочитые капризы, про то, что он доставал ее все больше и больше, потому что чувствовал, что она ускользает от него, отдаляется, душевно отгораживается, и понимал, что сам виноват в этом. Сам виноват.

Он слишком заигрался в этот раз в «дворцовые интриги», слишком сильно погрузился в них, слишком увлекся открывающимися перспективами и новыми возможностями, забыв обо всем на свете, отодвинув на потом жизнь и первый раз за все то время, что они были вместе, отодвинув даже ее.

А когда почувствовал, что он ее практически потерял, стараясь вернуть чувства, вернуть ее интерес и напомнить о себе, стал донимать и изводить Аську скандалами и капризами, чтобы вызвать хоть какую-то, хоть негативную реакцию, из которой можно будет развить что-то другое.

Он даже завел любовницу по стандартной тюнингованной формуле – губы-ноги-грудь, но довольно умненькую, к тому же и практически не скрывал этой связи, надеясь, что известие о ней дойдет до Аськи и она…

Что? Взорвется, обвинит его, устроит скандал, начнет выяснять? Ну, хоть как-то сильно отреагирует, и тогда он сможет все переиграть, докажет ей, как ее любит и что она единственная женщина в его жизни – главное, вызвать в ней сильную эмоцию, а это значит, он ей небезразличен и она все еще влюблена в него…

Но Ася… Когда она узнала, только посмотрела на него долгим и каким-то сочувствующим взглядом, словно жалела его ужасно и уже ничем не могла помочь. И вообще не стала обсуждать эту проблему.

И тогда он понял, что опоздал. Все. Она пошла дальше…

А он? Он, старый дурак, остался теперь без своей Аськи. Один на один с этой своей беспощадной любовью к ней.

Семен с силой прижал пальцами веки, пытаясь остановить вдруг предательски навернувшиеся слезы…

Хорошо, что это Аська. Хорошо, что это чувство он испытывает именно к ней. Другой бы женщине он никогда не простил этой своей слабости, этой боли и того, как она отошла от него.

Эта женщина стоила любых воспоминаний, даже очень болезненных. Эта женщина стоила любви. И Семен точно знал, что в его расчетливой, циничной и прагматичной жизни это чувство к ней останется навсегда тем единственным светлым и чистым источником, что сохранится в его душе.

И он ее отпустит. Именно поэтому. Отпустит.

Галантов с силой выдохнул, потер ладонью глаза с так и не пролившимися слезами и подумал вслух:

– Но что-то с ней все-таки случилось тогда, в тот буран. Что-то очень важное.

И, медленно вырулив с парковочного места, вливаясь в поток машин, размышлял вдогонку: «Раскопать? Узнать? Сказать Аркадию, чтобы выяснил?»

И остановил себя – нет! Пусть идет и живет своей жизнью, он не станет мешать и лезть, и поможет всегда, если ей понадобится его помощь. К тому же он ей вообще-то должен в жизни кое-что важное, из разряда тех долгов, которые не отдашь ничем материальным.

И он переключился на мысли о делах.

Все! Эта страница перевернута.


Ася смотрела в окно, как отъезжает от подъезда его машина, и испытывала смешанные чувства – глубокой грусти о том, что бесповоротно кончился этот этап в ее жизни, грусти от того, что пришлось расстаться с Семеном, с которым ей, как ни с кем другим, было удивительно весело, легко и невероятно интересно.

Поразительно эрудированный человек, профессионал высочайшего уровня, он умел ее рассмешить с лету, с одного слова, как никто другой, и постоянно учил чему-то новому, захватывающему. У них совпадал юмор, и с первой же их встречи они сразу и как-то очень гармонично общались в иронично-юморном ключе и оба получали от этого истинное удовольствие.

И, провожая взглядом его машину, выезжавшую со двора, Ася чувствовала такую щемящую печаль по этой их совместной жизни, которая закончилась, потому что уже не будет того подтрунивания друг над другом, того обмена ироничными фразами, той их легкости и искристого юмора.

Это исчезло уже давно, еще до того, как Семен ушел с телевидения. Он перестал замечать все вокруг и ее в том числе, перестал жить нормальной жизнью, весь погрузившись и отдавшись тому грандиозному проекту по смене руководства канала, в котором он принимал участие.

Но, собственно, не в этом дело, случалось, и не один раз, когда он увлекался новым проектом, забывая все на свете – тут было что-то другое, другая интрига. А Ася… с Асей происходили свои глобальные изменения, свое переосмысление жизни и дела, которым она занималась, и это был довольно болезненный процесс, а Семен этого не заметил и не мог уже ничем ей помочь. Вот они и остались – каждый при своих переживаниях и изменениях в жизни. И с этого началось ее отдаление от мужа.

«Вот такая печалька», – вздохнула Ася и уперлась лбом в холодное стекло окна. Машина Семена давно уже уехала, а она все стояла и смотрела во двор.

Ася не могла бы точно назвать день и час, когда разрушилось их единение, развалилась их семья, но точно помнила, как однажды, придя поздно вечером домой, застала Семена, расхаживающего по гостиной и возбужденно что-то обсуждавшего по телефону. Он настолько был погружен в разговор, что не заметил и не услышал ее прихода, и Ася стояла на пороге комнаты, смотрела на него и вдруг поймала себя на мысли, что он перестал быть ей близким человеком. Все закончилось. Они закончились как пара, как семья.

Тогда она одернула себя и отогнала это ощущение, но где-то глубоко, в отдаленном, потаенном уголке сознания уже жила, крепла и развивалась мысль и знание о том, что их союз умер.

И, как часто бывает, первое время вроде бы все остается как и прежде – срабатывает закон инерции, но в какой-то момент все начинает сыпаться безвозвратно, неотвратимо и очень быстро.

Вот оно и рассыпалось.

Но, стоя у холодного окна, глядя на заснеженный двор, Ася помимо глубокой грусти испытывала чувство настоящего освобождения.

Она и сама не отдавала себе отчет, как давила на нее последний год сложившаяся ситуация, как все трудней ей было общаться с Семеном, капризничавшим, что-то хотевшим от нее (что это должно быть – скорее всего, не понимал и он сам), старавшимся вывести ее на сильные эмоции. Давило и вызывало душевный дискомфорт то, что он перестал быть для нее близким другом, перестал ее слышать, перестал с ней шутить, общаться, как прежде, с легкостью и светлой радостью. И давило растущее и крепнущее понимание того, что она не любит его и уже не хочет с ним жить.

И сейчас, после его отъезда, поставившего конечную точку их совместной жизни, Ася вдруг почувствовала, что вздохнула легко полной грудью, словно долго сдерживала дыхание.

Она четко знала, что это окончательный и бесповоротный разрыв и не стоит ждать от Семена каких-то попыток возобновить их отношения или предлагать пробовать еще раз, разговаривать, обсуждать и возвращаться к этой теме.

Нет. Это совершенно не его история.