— А дальше рядом с ней остается его друг — он занят совершенно иным делом, и ему совсем необязательно уезжать из города, — вдохновенно продолжила Валя. — Они встречаются иногда — типа, надо же проведать девушку друга, не нуждается ли она в чем…
— Понятно — коварный соблазнитель! — усмехнулась Лида.
— Вроде того… А эта девушка нравится ему. Очень. Очень-очень! И оттого, что она любит не его, другу становится не по себе. Он с ней говорит — сначала обо всяких пустяках, о том о сем, а потом исподволь подводит ее к мысли, что нехорошо жить всю жизнь с одними мечтами и ожиданиями, в постоянных разлуках. Вот он — молодой, красивый, преуспевающий, которому вовсе не обязательно тащиться в какие-то дальние командировки, — всегда рядом, с ним интереснее и гораздо приятнее. И у нее в голове постепенно все переворачивается, и она тоже начинает так думать — «Ах, как грустно быть все время одной, как надоело ждать…». Короче, она выходит замуж за этого друга. Пишет письмо своему бывшему возлюбленному — прости-прощай, не поминай лихом, и прочее… И все вроде бы хорошо, идут годы, она вместе с этим человеком, который на самом деле не такой уж плохой, просто так получилось, что он полюбил девушку друга…
— Гад какой! — с чувством произнесла Лида. — Пирогова, если все опять плохо кончится, то лучше не рассказывай мне эту историю!
А тот человек, бывший ее возлюбленный, с головой погружается в работу. Моря и океаны, открытия и свершения, вечный подвиг… В общем, он решил целиком посвятить себя работе. И совершенно случайно, спустя много лет, он оказывается в том городе, в котором жил когда-то. Он видит ее, она видит его… И она вдруг понимает, что ничего не прошло, что исчезли пустые слова, которыми у нее до сих пор была забита голова. Она его по-прежнему любит. И он ее тоже любит! А муж просто с ума от ревности сходит, когда узнает, что они снова встречаются…
— Пирогова, умоляю! — взмолилась Лида.
— И тогда… Слушай, Лидка, — вдруг растерялась Валя. — А ведь действительно все должно закончиться как-то особенно трагично, ведь иначе и нельзя.
— Ну вот, я так и знала! — расстроилась Лида. — Вечно ты мне душу на части рвешь своими историями! Уж лучше какую-нибудь комедию бы придумала, что ли…
Ребята ждали их на том же месте.
— Привет! — обрадовался Иван. Он уже успел загореть, и россыпь веснушек появилась у него на носу. Он смотрел только на Валю.
— Соскучился? Вот тебе твоя Валечка, делай с ней что хочешь, она на все готова… — засмеялась Лида.
— Лаптий, дура, я тебя сейчас утоплю!
— Сама такая, и истории у тебя дурацкие… Илья, Илья, убери от меня эту ненормальную!
Лида спряталась за Илью, потому что Валя погналась за ней, всерьез собираясь столкнуть подругу в воду. Иван присоединился к этой возне — они все четверо визжали и бесились, словно молодые щенки, потом долго бегали по мелководью, брызгая друг на друга, пока не надоело.
Тогда упали в траву и лежали, хохоча и толкаясь.
— Да перестаньте вы! — рассердился Илья, отбрасывая сломавшуюся сигарету. — Совсем спятили…
Валя рядом с Ваней чувствовала какой-то необыкновенный подъем — она все не могла забыть, как они лежали в гамаке и он положил ее ладонь себе на лицо. Слова подруги потому так и взбесили ее, что она сама знала, что готова на многое ради этого парня. Правда, пока не понимала, на что именно, и не знала, близко ли та черта, которую она могла перейти ради него.
— Что бы такое придумать… — наконец, отсмеявшись, сказала Лида, протягивая руки солнцу. — Илюшка, может, еще раз прокатишь нас на своем авто?
— Надоело… — отмахнулся Иван. — Мимо! По ухабам на «Запорожце»… Надо что-нибудь поинтереснее придумать.
— Да, правда! — оживилась и Валя. — Что-нибудь такое, особенное…
— Егоровой, что ли, в клозет пачку дрожжей бросить? — лениво предположил Илья, покусывая травинку. Егоровой звали старуху, которая жила у леса и о которой шла недобрая слава.
— А что, неплохая мысль… — заинтересованно пробормотала Лида. — Да только не превратит ли она нас потом в каких-нибудь лягушек? Вдруг порчу нашлет?
— Мать, да ты что, серьезно? — удивился Илья.
— Ну ты же сам предложил… А что, и правда — что еще тут можно придумать? — возмутилась Лида. — Здесь даже дискотек сроду не было! Тоска зеленая…
— Кто-нибудь встречал рассвет? — вдруг спросила Валя.
— Какой еще рассвет? — удивился Илья.
— Ну когда еще ночь, а потом из-за горизонта медленно начинает подниматься солнце. Озаряя землю первыми лучами! — спохватившись, добавила Валя потом.
— Ты еще предложи пионерский костер развести! — захохотала Лида.
Однажды я болел коклюшем и не спал до утpa, — вспомнил Ваня. — И видел, как встает солнце. Правда, это было в городе…
— В городе не считается! — возразила Валя.
— Хм, в этом что-то есть… — неожиданно загорелась Лида. — Ванька, Илья, да не будьте вы такими тюфяками!
— Ромашки спрятались, поникли лютики… — задумчиво запел Илья. — А что, мать, рассвет-то этот — он во сколько?
— Во сколько сейчас светает? — нахмурилась Лида. — Ну я не знаю… Часа в три-четыре утра. Можно на отрывном календаре посмотреть — он у меня дома висит.
— Может, действительно ради прикола встретить рассвет? — лениво произнес Илья. — Ты как, Иван?
— Я не против, — пожал тот плечами. — Только условие — все должны прийти.
И он посмотрел на Валю.
Вечером Валя подступила к Клавдии Петровне:
— Мам, ты говорила, что ночью плохо спишь, просыпаешься все время…
— Очень плохо! — горячо подхватила мать. — Бессонница, и мысли всякие в голову лезут. Как дальше-то жить будем?
Вопрос не вызвал у Вали никакого энтузиазма. Она была уверена, что, сколько ни рассуждай на эту тему, толку никакого не будет. Надо просто жить, как получается…
— Я не знаю! — нетерпеливо отмахнулась она. — Если хочешь, мам, мы как-нибудь потом поговорим на эту тему… Ты лучше вот что — разбуди меня в три ночи, если все равно не можешь заснуть, а?
— Так у тебя же будильник есть! — удивилась Клавдия Петровна.
— Я будильника не слышу, — напомнила Валя. — Лучше ты… Пожалуйста! Ровно в три часа.
Охота тебе бедную мать по ночам мучить… Погоди, Валя, — спохватилась она. — А зачем тебе вдруг понадобилось в три часа вставать? Это же очень вредно для растущего организма!
— Мы договорились рассвет встретить. Все вместе — Лидка, Илья, Ваня…
— Боже мой, вон они что придумали… Папа, вы слышите, что они такое придумали?!
— Слышу, — коротко отозвался из соседней комнаты Арсений Никитич.
— И что вы на это скажете?..
— Ничего не скажу.
— Значит, самоустраняетесь, — тут же резюмировала Клавдия Петровна. — Значит, пусть ваша родная внучка черт-те с кем и черт-те где шляется, да?
— Ма, так ведь с Лидкой… И с Ваней… И мы просто рассвет хотим на Иволге встретить!
Клавдия Петровна замолчала, задумавшись о чем-то.
— Хорошо. В самом деле, что тут такого… — вдруг произнесла она. — Я тебя разбужу. Господи, Валечка, это так романтично! Ах, где мои шестнадцать лет… Папа, вы когда-нибудь встречали рассвет?
— Да, — коротко отозвался Арсений Петрович.
— И?..
— И. Продолжения не было.
— Вот бесчувственное существо! — прошептала Клавдия Петровна, возводя очи горе. — Ему хоть рассвет, хоть закат, хоть соловьиные трели… Ничего не замечает, кроме своей газеты!
«Наверное, проще совсем не засыпать, — подумала Валя вечером, ворочаясь в своей кровати. — Через четыре часа уже вставать! Да и не спится как-то… Наверное, у меня тоже бессонница. Бессонница — это болезнь. Как наказание. Я слишком люблю его, Ваню. Интересно, Лидка чувствует то же самое? Она говорит, что жить не может без своего Ильи… А я? Я могу жить без Вани? Нет, наверное, все-таки могу… Только это будет совсем грустная жизнь — как одна из тех историй, от которых Лидка начинает реветь. Я вот что загадаю — если мы с Ваней вместе встретим рассвет, то потом уже всю жизнь будем вместе…»
Она ворочалась с боку на бок и не заметила, как уснула. Обрывки цветных видений, словно осколки мозаики, вертелись у нее перед глазами, и все-все — каждый осколок, каждый эпизод прожитого дня — было связано с ним, с мыслями о нем, все складывалось в один узор, везде угадывалось его, Ивана, лицо.
Валя открыла глаза — вокруг была темнота. Впрочем, уже не ночная — Валя вдруг уловила какие-то светло-серые, прозрачные оттенки в воздухе. «Наверное, такие бывают только в предутренние часы», — подумала она и посмотрела на часы. Они показывали пять минут четвертого.