— Чему? Нет, у меня с детства такие волосы… — рассеянно ответила Лида, страдая над запеканкой. — Так что же это — гидролог?
— Гидрология есть наука о воде…
— Наука о воде? — удивилась Лида. — Ничего себе… Целая наука! Я думала, все гораздо проще: аш два о — да и только.
Валя, нагнув голову к столу, тихо смеялась. Она сто раз слушала рассуждения деда о его профессии.
— Лидка, молчи! — прошептала она сквозь смех. — Молчи, ничего не спрашивай! Он сейчас тебя до смерти заговорит…
— А может, мне стало интересно, — прошептала Лида в ответ. — Значит, гидрология — это наука о воде? — обратилась она опять к Валиному дедушке. — И чего дальше?
Да… так вот, она изучает природные воды и процессы, в них происходящие, — с удовольствием продолжил Арсений Никитич.
— А что такое «природные воды»?
— Океаны, моря, реки, озера, водохранилища, болота, почвенные и подземные воды! — выпалила Валя, хорошо знавшая тему.
— Совершенно верно, Валентина, — кивнул дед. — Клавдия Петровна, будьте любезны, налейте-ка мне чаю… А гидрология, в свою очередь, разделяется на океанологию и гидрологию суши.
— Про океан и все такое… это понятно, — сказала Лида. — Но при чем тут суша?
— При том, что на суше тоже есть вода! — нетерпеливо воскликнула Валя. — Реки, озера и прочее. Наука о реках — потамология, об озерах — лимнология. Ну есть еще и болотоведение в придачу!
— Серьезно? — удивилась Лида.
— Мировой океан есть целостный планетарный объект, в котором происходят сложные процессы, — вдохновенно продолжил дедушка. — Теоретически, конечно, водные ресурсы неисчерпаемы, потому что они непрерывно возобновляются в процессе влагооборота. Однако потребление воды растет такими темпами, что во многих странах ощущается недостаток водных ресурсов, который усиливается с каждым годом…
— Ага, понятно, — кивнула Лида, ковыряя остывшую запеканку. — Только вы мне скажите, Арсений Никитич, к чему все это?
Я, например, по молодости плавал в Баренцевом море и занимался также гидрографией, — сказал Арсений Никитич. — То есть составлял карты подводных течений. Если их не знать, то ни одно судно не пройдет там просто так… Потом осушал болота. Знаете, Лидочка, гидрология изучает многие процессы, от которых зависит жизнь человека. Например, как река поведет себя во время паводка, какой максимальный и минимальный расход воды может позволить себе человек, сроки вскрытия и замерзания рек…
— Очень, очень интересно! — горячо воскликнула Лида, потихоньку вылезая из-за стола. — Клавдия Степановна, спасибо, я наелась.
— В общем, мы пошли, — заторопилась за ней Валя.
Они опять углубились в кусты сирени.
— Меня сейчас стошнит, — пожаловалась Лида.
— Надо немного привыкнуть к маминой кухне, — уныло произнесла Валя. — Знаешь, она помешана на здоровой пище. Ну, чтобы все было полезное и с витаминами…
— А дед твой ничего. Прикольный.
— Да, он очень хороший. Правда, иногда достает с этой водой… Когда в доме, например, течет кран, он бежит срочно вызывать водопроводчика, чтобы, знаешь, ни одной лишней капли не вытекло. Он всю жизнь в экспедициях провел, и только когда на пенсию вышел, лет семь назад, стал дома жить. Но к нему до сих пор всякие люди приезжают, советуются по разным вопросам…
— Вода… — пробормотала Лида, перешагивая через небольшую лужу на скользкой земле. — Вот она, вода… Все просто и сложно одновременно. Слушай, Пирогова, пошли ко мне — чего макаронам зря пропадать!
— Хорошая мысль… Только у меня есть предложение получше… — и Валя жестом фокусника достала из широкого кармана кофты шоколадную плитку.
— Боже мой, «Аленка»! — обрадовалась Лида. — Откуда такой дефицит? Валька, я уже сто лет ее не пробовала…
Они сели на широкую скамью и разломили плитку пополам.
— М-м, блаженство… Обожаю тебя, Пирогова! — застонала Лида, впиваясь зубами в мягкий шоколад.
— Как просто тебя подкупить, — усмехнулась Валя.
— Ничего не просто!
Через два дня пронзительный майский холод ослабел, и синее небо, на которое невозможно было смотреть, не щурясь, словно опустилось ниже, сделалось мягким, приветливым. Белокурые легкие облака поплыли над горизонтом, нагоняя тень на сады.
Купаться в речке Иволге было еще рано, а в лес Валю с Лидой совсем не тянуло. Их шестнадцать лет были тяжелым бременем для них, с одной стороны, их еще держало в плену детство, а с другой — они уже принадлежали юности. Неопределенный, странный возраст — как испытание…
Они сидели теперь на даче у Лиды и опять болтали ни о чем. Первая половина дня была прожита, теперь осталось преодолеть вторую.
— Такая тоска иногда нападает, — сказала Валя, покусывая травинку. — Вроде все в порядке, ничего страшного не происходит, а все равно — тоска. У тебя так бывает?
— Бывает… Завтра первое июня. Лето… — бездумно произнесла Лида и вдруг встрепенулась. — Ты слышишь?
— Что?
— Ну вот, тарахтит… По-моему, это он.
— Кто? — заинтересовалась Валя и, опершись на невысокий забор, выглянула на улицу. По узкой разбитой дороге, поднимая пыль, медленно ехал «Запорожец». Лида была уже тут.
— Делай вид, что мы просто разговариваем и нам до них дела нет, — выпалила она.
— Да кто это? — удивилась Валя.
— Это Илья. Помнишь, в позапрошлом году он приезжал сюда? А в прошлом его не было… У него здесь тетка живет, Бэ Зэ.
— Какая еще Бэ Зэ?
— Господи, да баба Зина… Ну, Зинаида Марковна — в том синем доме, ближе к станции.
— Ах, это она! Все, теперь поняла… — обрадовалась Валя и приняла непринужденную позу, как будто ей не было никакого дела до того, что происходило там, на улице.
Желтый «Запорожец» был уже совсем близко. Краем глаза Валя увидела юношу за рулем с сосредоточенным, хмурым лицом. Даже со стороны было ясно, что «Запорожец» до невозможности мал для него.
— За рулем — Илья, да? — негромко спросила Валя. — Культурист какой-то… А рядом кто?
— Ой, это Ванька… Тоже недалеко от станции живет. Ты что, не помнишь? Мы в прошлом году с ним на Иволге рядом сидели, на берегу, он еще семечками нас угостил… А ты потом через два дня с матерью в Крым уехала…
— Нет, не помню. То есть про Крым помню, а про семечки… Странно. Почему ты его Ванькой называешь? Он местный, что ли?
— Нет, тоже из Москвы… Хотя имя у него дурацкое, деревенское какое-то, в этом я с тобой согласна, — пожала плечами Лида и отвела от Валиного лица прядь волос. — Ему, как и нам, шестнадцать. Ничего особенного… А вот Илья на первом… нет, уже на втором курсе какого-то там института. Ничего мальчик, да?
— Кто, Илья? — рассеянно спросила Валя. — Ну, в общем…
Этот взрослый, огромный, с выразительным мрачным лицом парень не произвел на нее никакого впечатления, зато Ваня показался ей чуть ли не принцем. Таких рисовали на старинных картинах — кажется, Валя видела похожий портрет то ли какого-то молодого декабриста, то ли героя восемьсот двенадцатого года, точно она не помнила… Светло-русые волосы, влажные на висках (наверное, ребятам там, в машине, было жарко), светло-серые серьезные и даже как будто печальные глаза, идеально правильный, классический затылок… «Валя и Ваня… — вдруг подумала она. — Как похоже звучит! Ваня и Валя… И почему я его не помню?..»
Машина проехала мимо и теперь с громким тарахтеньем карабкалась вверх по разбитой улице. И в этот момент Иван обернулся и посмотрел Вале прямо в глаза — безразлично и вместе с тем удивленно.
— Могли бы и пригласить! Покататься… — возмущенно заметила Лида, когда машина скрылась из виду в облаке золотой пыли. — У них, между прочим, были свободные места…
— Кто нас мог пригласить? Они? — удивилась Валя. — С чего это вдруг?
— А с того… Просто так! Ты сама подумай, Пирогова, — у нас в поселке, кроме нас, и пригласить некого!
— Вообще-то… а ты бы поехала? — с любопытством спросила Валя.
— Конечно! Я тут, можно сказать, со скуки помираю… А ты бы согласилась? Нет, если бы ты отказалась, я бы тоже не поехала, — решительно заявила Лида, энергичным движением бросив кофту назад, на скамейку. — Раздевайся, Пирогова, уже жарко, а мы все еще, как старые бабки, кутаемся! Я не понимаю, почему на даче принято ходить в этом рванье…
— Тебе нравится Илья? — спросила Валя, тоже бросая свою кофту назад. На ней был короткий ситцевый сарафан с узором из васильков, и она плечами и голыми руками сразу же почувствовала солнечный жар, который лился сверху. — Как хорошо…