- Почему же не правда? - Мамаша пригрела его однозначным строгим взглядом, так что принц моментально понял, где будет сегодня ночевать, хочет он этого или нет. - У нас есть свободная комната: тепло и сухо, - чего тебе еще? Выспишься – утром, на свежую голову, пойдешь играть Гамлета. Не вижу особых препятствий.
Особых препятствий, действительно, не было. Да Вова особо и не препятствовал. Его уложили в комнате деда, и как только хмельная голова достигла подушки, принц заснул, как ягненок. Минут десять спустя, в его покой заглянула Кристина на коляске:
- Вова? - шепнула она.
Ответной реакции не последовало, Кристина осмелела и подрулила вплотную к кровати, на которой лежало его тело, послушное как у утопленника на дне океана, но живое...
Ее пальцы дотронулись до его руки - Вове было до балды. Осмелев еще больше, она взяла его руку к себе на колени. Она просидела с ней несколько минут, затем вернула на место, подкатила к подушке, на которй покоилась голова принца, как могла, прогнулась, ее губы дотянулись до его рта и поцеловали его. Едва не перевернувшись в каталке, Кристина дала полный назад и, не оглядываясь, помчалась к своей комнате.
Быстро раздевшись, она нырнула в кровать. Ее глаза, не моргая, уставилась в точку на стене.
- Что с тобой? - вошла мать.
Кристина в неведении потрясла взлохмаченными волосами.
- Ты побледнела. - Опустив руку на ее лоб, матушка села рядом. - Тебе не хорошо?
- Бывало получше.
- Ничего, поспишь - пройдет.
- Едем в Комарово?
- Родная моя, какое мне Комарово? У меня работы выше потолка. Разве что, в воскресенье, и то под вопросом. А на завтра расписана каждая минута. Лёля вас отвезет, не волнуйся.
- Каждая минута?
- Представь себе. До часа ночи.
- Атас! Как же ты живешь?
- А я, разве, живу? Я работаю, доча, - не живу.
Кристина с ужасом посмотрела в материнские глаза.
- Кристинка, - улыбнулась та. - Работа - это деньги. Очень крупные деньги. Если б они были только наши, я б три месяца в году работала, и девять отдыхала, - нам бы на семью хватило. Но там, где крупные деньги, работают свои правила: либо ты пашешь как проклятая за себя и за тех парней, либо - свободна.
- За каких парней?
- Кристюша, зачем тебе это знать?
- Это интересно!
- Сомневаюсь.
- Правда!
- Другими словами, из Тамбова приезжают не только артисты. Все они хотят хорошо поесть, хорошо одеться, всем нужны иномарки... Ну? Тебе это надо?
- Да, мне пофиг, - согласилась Кристина. – Ты права.
- Крепче будет сон.
- А я и снов-то не видела ни разу.
- Ну, прямо!
- Честно. Посмотреть бы хоть один сон. Вова рассказывал, сны бывают очень красивые.
- Все люди видят сны, родная моя, только не все их помнят.
- Ты тоже?
- Конечно.
- Про работу?
Мать засмеялась.
- Все люди видят сны, - повторила Кристина. - Ты все еще принимаешь меня за человека? Думаешь, я твоя дочка, да? Как все люди?
Мать беспомощно заморгала:
- Господи, а кто же ты? Чья же еще? Ты себе такого навыдумываешь, Кристинка! Нельзя же, в самом деле...
Мама не договорила.
Кристину внезапно передернуло.
- Господи!! - в ужасе прошептала Ирина Михайловна. - Кристина!
Девчонка снова содрогнулась и зажала руками рот, чтобы на одеяло не выплеснулись результаты пьянки.
* * *
Следующим утром, не откладывая, помчались в Комарово. Стояла ясная погода, ни одного облака. И всем было весело, ведь, здорово гнать по шоссе на новой иномарке мимо лесов, серых лачуг, бензоколонок, развивая полторы сотни километров в час под смачный марсельский реп. Кристина сидела в передаем кресле, щурилась от падавших в глаза солнечных лучей и как взрослая курила Лёлины сигареты. За ее спиной Гарика колотило от музыки, что немного раздражало находившуюся рядом Ольгу, но по статусу гостьи она не возникала. Лёля, по обыкновению, молчал; его бандитскую голову украшали выразительные узкие очки с черными стеклами, а шею – золотая золотая цепочка.
К полудню зеленое Вольво прилетело к цели. То был кирпичный двухэтажный дом, окруженный фигурной железной решеткой, охраняемый престарелой овчаркой по имени Граф. Стоило машине заехать на территорию дачи, пес бурно дал понять, как он всем рад, а едва Кристина приоткрыла дверцу автомобиля, моментально нырнул в кабину и мокрым языком облизал ей руки, перепугав до полусмерти.
- Граф! - заорал Лёля.
Пес послушно отскочил от машины.
- Граф, твой приятель. - Леша представил собаку Кристине.
- Мой приятель? - Прошептала та, обретая дар речи. - Тоже на четвереньках?
- Погладь, не бойся.
Граф вернулся и без суеты положил морду на колени юной хозяйки.
- Приятель, Граф... - Вытаращив глаза, Кристина запустила пальцы в толстую шерсть. - Что, собачья жизнь на четвереньках, да?
* * *
Со вчерашнего вечера Александра Николаевича томили нехорошие предчувствия. Он связывал их с тем, что «Атлант» готовился провернуть сделку с огромной порцией левого Мартини, спецзаказом Олега Исааковича, - это было не только внове, но и весьма рискованно. По крайней мере, с самого утра к жене лучше было не соваться: она прыгала на иголках. Сидя за стенкой, в кабинете менеджера, Александр Николаевич тупо убивал время игрой «Солдат удачи» и, между делом, прислушивался к повышенному голосу директрисы. В районе двух часов дня он навострил ухо: в директорской явно обсуждалась не судьба Мартини. Жена что-то выговаривала... Лёле, который неожиданно вернулся в город, тогда как ему "русским языком было сказано сидеть на даче с Кристиной". Оправдывался Леша бестолково, на вопросы Ирины Михайловны отвечал по-детски: "Она велела", "Она сказала". Бросив подслушивать за стенкой, папа сам решил разобраться, что к чему, и зашел в кабинет директора.
- Ты на нее работаешь? - отчитывала Лешу Ирина Михайловна.
- На вас. - Лёля стоял на ковре с виновато опущенной головой.
- А я тебе что русским языком сказала?
- Остаться в Комарово.
- Остаться, Лёля, это значит, остаться.
- Но она сказала, - повторил парень.
- Подождите, что такое? - вмешался Александр Николаевич.
- Этот тип... - Ирина Михайловна указала на Лешу антеной мобильника. - Кинул мне парализованного ребенка на Гарика и дедушку. Что мне с ними делать, ума не приложу! - Она энергично набрала телефонный номер фазенды.
- Но она сказала, что... - твердил Леша.
- Подождите! - вклинил отец.
- Нечего тут ждать, - отрезала мать. - Пусть катит обратно. - На проводе сняли трубку. - Алло? Папа? На черта вы мне прислали Лелика? Папа, пойми, ей нужна помощь, она по лестнице сама не в состоянии подняться, а ты говоришь, хорошо! Что у вас там хорошо? Кто ей будет помогать? Папа, не говори чепуху. Дай-ка ей трубку... Алло? Кристина? Что за фокусы? Что значит, Леля тебя достал? Объясни, не поняла?... А тебе не кажется, что тебя все достали? Вчера Лев Алексеевич, сегодня Лёля? А? Я не ору, я хочу знать, как ты теперь собираешься?... Что? Папу? - Она посмотрела на мужа. - Ладно, даю папу… На, поговори-ка с ней.
- Да, Кристюша? – трубку взял отец.
- Папа, что она разоралась?
- Но сокровище мое, зачем ты выслала Лёлю? Ему специально говорилось…
- Я не хочу его, - прервала Кристина.
- Как это не хочешь? Хе-хе... Ты же взрослая девочка, должна...
- Я ничего ему не должна. Потому и не хочу, что взрослая. Я хочу Вову, а Вова меня не хочет. При чем здесь Лёля? Я что, обязана всю жизнь трахаться с Лелей?
Александр Николаевич бросил моментальный взгляд на дальнего родственника (раскрасневшийся Леша продолжал изучать ковер под ногами) и сразу просек природу нехороших предчувствий, что томили его со вчерашнего вечера: дело было не в “Мартини”, дело было семейное и грязное, как сама жизнь.
Окаменев лицом, папа ответил дочери:
- Я скоро буду.
- Ты приедешь? - спросила Кристина.
- Обязательно.
- Не врешь?
- Нет, нет.
- 0'кей. А то я, правда, здесь типа козявки. Сижу как дура на одном месте, никто меня не может перетащить.