- Нет. Просто хочу покурить с тобой одну сигарету. Мы что, не можем выкурить одну сигарету?
Офелия курила мощными затяжками, как курят водители-дальнобойщики. Ее прически менялись каждый месяц, но всегда оставались короткими и яркими, как у куклы. Губы Саши поджимались в постоянной усмешке, адресованной всему миру, без которой, ее хищное личико могло бы показаться злым и агрессивным. Наконец, эту Офелию-модерн украшал очень соразмерный, аппетитный нос, благолепие которого несколько сглаживало отпечатанную на лице трагедию эмансипированной девственницы рубежа столетий. Ее Офелия дала б прикурить Микки Рурку, что там закомплексованный Гамлет! От невинного ангела эпохи возрождения сохранился лишь авторский текст, в остальном это были антиподы: Саша и Офелия. Там, где у Шекспира культивируется «податливый женский воск», актриса облекалась в непробиваемые доспехи. Но поскольку деградация образа соответствовала бандитской эпохе 90-х, слышавшей о настоящем театре лишь по воспоминаниям стариков (а кого они особо интересуют?), зрители полагали, что все так и должно происходить, текст с ней не спорил, режиссер не возражал, Гамлет был согласен.
Саша попала в театр Ситникова сразу после института, проработала один сезон, и осенью-зимой бывали отдельные моменты, когда Вова спрашивал себя: не скоротать ли с Сашкой вечерок? Временами девушка с необычайно яркими волосами вызывала у него какой-то невнятный интерес. Но эти постоянные наезды с ее стороны, пусть даже облеченные в форму идиотских шуток… Саша, к примеру, могла ни с того, ни с сего отмочить: любит ли ее Вольдемар? женится ли он на ней? хочет ли он ее, в конце-то концов? красивая ли она? Подобные наезды раз за разом подавляли едва теплившийся половой интерес Вольдемара к своей подруге по сцене.
- Почему не можем? – Вова вернул Саше сигарету. – Мы легко можем выкурить одну сигарету… Потом еще одну… Потом можем выпить бутылочку пива, потом еще одну, и еще… Как получится. Что сегодня делаешь?
- Я не буду с тобой напиваться, не уговаривай.
- Что именно тебе не нравится: со мной или напиваться?
Саша со смехом съездила по спине Вовы париком Офелии:
- Ты хам, понял?
- А вы порядочная девушка?
- Милорд!
- И так хороши собой?
- Что разумеет ваша милость?!
- То, что если вы порядочная и хороши собой, вашей порядочности нечего делать с вашей красотой.
- Разве для красоты не лучшая спутница порядочность?
- Скорее красота стащит порядочность в омут, нежели порядочность удержит красоту в границах приличия. Прежде я считал это парадоксом, а теперь вижу, что таковы правила… Я любил вас когда-то. Вы это еще помните?
- Действительно, принц, мне верилось.
- А не стоило верить. Сколько не прививай нам добродетели, грешного духа из нас не выкурить. Я не любил вас.
- Тем больнее я обманулась.
- Шла бы в монастырь. К чему плодить неудачников? Посмотри на меня: вроде бы, неплохой человек, а если копнуть, столько всякой дряни всплывет, что уж лучше бы мать не рожала меня. В моем распоряжении больше грехов, чем мозгов, чтобы их обмозговать. Какого дьявола люди вроде меня толкутся меж небом и землей?
- Вова, Александра! – появился режиссер. – Почему я вас должен ловить по коридорам? Вы не могли бы продолжить дискуссию на сцене?
Вечером Офелия привела пьяного Гамлета к себе домой в аккуратную, уютную комнату в коммуналке. Свет не включали, белой ночью все прекрасно видно; Вова без проблем мог разглядеть все особенности тела Офелии, когда подруга по сцене стала раздеваться. Бедный принц! В его сердце обвивала русалочка, а глаза разглядывали коллегу по работе.
- Где моя сумка? - спросила Саша полушепотом.
Нелепо пряча сумочку Саши за спиной, Володя покачивался в центре комнаты, пытаясь шутить:
- Я ее выбросил.
- Давай, давай, - поторопила подруга. - Ты в дупло пьяный!
Чтобы овладеть сумочкой, Саша обхватила парня руками, и оба с шумом повалились на пол. Подниматься не торопились. Нацеловались до одурения.
- Ты находишь мой поцелуй восхитительным? - спросил Вова.
- Это что-то! - Саша встала на ноги. - Схожу в ванную.
- Ты красива, порядочна... - мямлил Вова, развалившись на паркете. - Если ты еще сходишь в ванную, станешь вообще чистенькой, гладенькой. Станешь, как ангел. Тут бывали ангелы?
- Естественно. - Саша разделась до нижнего белья. - Я красивая?
- Да, да, да.
- А грудь? - она сняла лифчик.
- Грудь ангела!
- Издеваешься? Где ты видел у ангела грудь?
- На картине. Вот такую большую сочную грудь, больше чем у тебя.
- Встань с пола, не расслабляйся.
- А! - Он махнул рукой.
- Как хочешь. - Захватив полотенце, Саша скрылась за дверью.
Гамлет перевел себя в сидячее положение, огляделся. Таинственный полумрак неведомой комнаты.
"Что я здесь делаю?"
- Офелия! - позвал он, перекатившись на корточки. - Офелия!!
- Давай, потише! – ответил голос из полумрака.
- О! – Вова сидел на полу в центре комнаты и глупо таращился на стену.
- Святители небесные, спасите! - выдержав паузу, воззвал он:
- Благой ли дух ты или ангел зла,
Дыханье рая, ада ль дуновенье,
К вреду иль пользе помыслы твои?
Я озадачен так твоим явленьем,
Что требую ответа! -
Он на корточках подобрался к стене, из-за которой доносился гневный голос:
- Отзовись
На эти имена: отец мой, Гамлет,
Король, властитель датский, отвечай!
- Три часа ночи, епрст! – Раскатистым громом ответил с того света призрак: - Ты заткнешь рот или нет?!
- Отчего ж гробница,
Где мы в покое видели твой прах,
Разжала с силой челюсти из камня,
Чтоб выбросить тебя? - спросил Вова.
- Когда я встану, тебе плохо будет, дурище! - предупредил голос.
- Ну вот! Чего бояться?
Я жизнь свою в булавку не ценю.
А чем ты для души моей опасен,
Когда она бессмертна как и ты?! - прокричал в ответ Вова.
- Я предупредил! - долетело из преисподней. - Выйди в коридор, я тебе объясню!!
Кто знает, чем бы все обернулось, не появись в сей драматичный момент Саша:
- Ты разбудил соседей? - тревожно прошептала она.
- Ш-ш-ш! - Володя таинственно поднес к губам палец и неловко оторвал зад от половиц:
- Он снова манит. Подойду поближе!
- Ты дурак?! Ты видел моего соседа?!
- Подойду поближе, - упрямо повторил он.
- Никуда ты не пойдешь. Сиди здесь, я сама.
Собеседник Вовы работал вышибалой в пляжном кабаке. Весил призрак сто десять килограмм, имел жену и двухлетнего малыша. Его семья хотела спать, поэтому, вышиби он Володю из дома, моральное право и весовой перевес были бы на его стороне. Благо, до этого не дошло. Саша успокоила соседа.
- Вов, говори шепотом, - попросила она, вернувшись. - Чего разорался? У них ребенок.
- О'кей.
- Мне с ними жить.
Охая и чертыхаясь, Вова заполз на кровать:
- Все кончено, Гораций! - шепотом объявил он. - Простимся, королева, бог с тобой!
Саша накрыла его своим телом. Ее руки ловко приспустили джинсы, которые он, оказывается, до сих пор не снял. Долгие, добросовестные объятия Офелии привели к полной капитуляции принца. Отдадим должное, Вова старался, и тем не менее. Борьба Саши за взаимность результатом не увенчалась.
- Ты не хочешь? - сдалась она.
- Я?! - Вместо того чтобы согласиться, Вова бездарно засуетился: - Я сейчас. Иди сюда! Сейчас...
Продолжили. Однако невозможно продолжать невозможное. Намучившись, друзья по сцене, мужчина и женщина, отвалили по обе стороны кровати ни с чем. Володя резко протрезвел, стал понимать, сознавать, оценивать. Оценки были низкими.
- Давай спать, - предложила Саша.
- А любовь?
- Спи, я же вижу, что не хочешь, - ответила Саша в подушку. В ее голосе прозвучала нота трагедии.
Володе сделалось совестно. Он уселся, подобрав под себя ноги. Из головы проворно выветривался хмель. Уютную комнату продолжал освещать ровный матовый свет. Сашка-Офелия отвернулась, делая вид, что спит.