– Я все слышала. Я болела, а вы с портнихой говорили, что я – голубая кровь, потому что папенька любил графиню.
– Тьфу ты! Вот напридумала! При папеньке своем не вздумай хоть, не скажи!
– А чего ты испугалась, Мариша?
– Да с чего ты взяла, что я испугалась? В горячке ты была, привиделось тебе!
– Не бойся, Мариша, я папеньке не скажу. Я только хочу знать, это правда?
Нянька в сердцах бросила гребень и, переваливаясь, поковыляла к выходу.
Мариша в глазах Аси выглядела старой и толстой. Она вырастила двух старших детей хозяина и теперь ходила за младшими. Заодно свою ворчливую любовь распространяла и на Асю, хотя была не обязана.
Постепенно Ася привыкла к жизни в большом доме Сычевых. Хозяйка дома, фрау Марта, любила идеальный порядок во всем и поддерживала культ чистоты. В ее доме с утра до вечера натирали зеркала, чистили посуду и вытирали пыль.
В обязанности Аси входила помощь няне Марише, а также кое-какая работа в кухне. Отец доверял ей поначалу лишь начищать серебряные ложки и вилки, но некоторое время спустя она уже ловко управлялась с большими тарелками столового сервиза, чистила речным песком большие кастрюли, терла дресвой широкую парадную лестницу и мыла полы в нижнем этаже, у прислуги. Но ее манил верхний этаж, где жили хозяева и куда она могла подняться только по делу. Там, наверху, царила невиданная роскошь – на окнах висели тяжелые занавеси с кистями, кругом стояли кресла и диванчики, обитые точно такой же тканью, как и занавеси. У стены стояли высокие узкие часы с маятником, которые били каждые полчаса. В углу гостиной, на тумбочке, стоял волшебный ящик с чудным нездешним названием – герофон. К ящику прилагались картонные пластины с ровными дырочками. Пластины ставились дырочками на торчащие сверху иголочки, крутилась прилаженная сбоку ручка, и герофон издавал чудную музыку!
Герофоном пользовались по праздникам или же когда приходили гости.
Ася решила, что непременно, когда вырастет, устроит у себя такую же гостиную с музыкой.
Все было бы хорошо, если бы не гувернантка.
Воспитательница Анны и Эмили, Фрида Карловна, приехала в дом в то же лето, что и повар с дочкой, и сразу внесла изменения в прежние отношения. Вопреки ожиданиям Анны слушаться гувернантку должны были они с сестрой, а не наоборот. Родители даже слушать не желали жалоб на эту нескладную сухопарую особу с поджатыми губами, велели во всем ей подражать и говорить в ее присутствии только по-немецки.
Фрида Карловна сидела теперь между Анной и Эмили во время обеда и без конца делала им замечания. Она занималась с ними в детской, сопровождала во время прогулок и даже в саду, в беседке, они должны были гулять только в ее присутствии. Для Анны это было настоящее испытание. Как она злилась, бушевала и протестовала! Тщетно.
А как радовались враги! Теперь дети доктора злорадно хихикали, наблюдая из-за забора за муками сестер.
Зато Ася вдруг проявила большой интерес к гувернантке, быстро переняла ее манеру держать спину, научилась носить толстую книгу на голове не роняя. Таким образом тренировалась безупречная, на взгляд Фриды Карловны, походка.
– Здорово ты ее передразниваешь! – одобрила Анхен, наблюдая за тренировками Августины.
– Я не передразниваю, – возразила та. – Я тоже хочу научиться…
Анна усмехнулась:
– Это ты Карловне сказки рассказывай. Она, кстати, уверена, что ты ее передразниваешь.
Ася растерялась.
Она не сказала девочкам, призналась только себе самой, что очень хотела бы, чтобы это у нее была гувернантка, которая учила бы манерам. Но Фрида Карловна вела себя так, словно Аси просто не было рядом. Та, выбрав минутку, прибегала в сад, чтобы послушать стихи на немецком языке, что нараспев читала гувернантка позевывающим Анне и Эмили. Ася даже наизусть выучила две первые строки и хотела продемонстрировать свои успехи, но Фрида Карловна лишь скользнула по ней невидящим взглядом и сразу обратилась к Эмили. Так было несколько раз. Обида, зародившаяся и неясная, росла и искала выхода. За что? Ведь даже хозяйка дома не скупилась на похвалу и отмечала Асину старательность. Даже хозяин, Богдан Аполлонович, не позволял себе скользить по прислуге таким холодным невидящим взглядом! А Фрида Карловна всего лишь гувернантка!
Няня Мариша не скрывала своей антипатии к Фридке, как потихоньку за глаза звала ее.
– Злыдня! – шептала нянька, вышивая крестиком наволочку. – Без году неделя в доме, а уж нос-то дерет!
Однажды, когда Анна уже перешла в четвертый класс гимназии, к ней в гости пришла соученица и подруга Липочка Карыгина. Что это была за девочка! На ней была шляпка с лентами и ботиночки с блестящими черными пуговками. На руках девочки были митенки – такие ажурные летние перчатки, глаз не отвести! Липочка была чудо как красива.
Она весело щебетала, поднимаясь по лестнице, весело щебетала в горнице, едва кивнув гувернантке, не переставала щебетать, когда Анна провела ее в детскую и захлопнула дверь перед самым носом у Фриды Карловны.
Та постучала было в дверь, но ей не открыли. Анна не собиралась делить Липочку ни с кем, тем более позориться перед подругой зависимостью от гувернантки.
Потерпевшая первое поражение Фрида Карловна развернулась и наткнулась на Асю, протирающую толстые листья фикуса.
– Кто эта девочка? – впервые обратилась воспитательница к ней. Немка говорила по-русски с сильным акцентом, тщательно отделяя слова одно от другого, словно те могли испачкаться друг о друга.
– Это Липочка, дочка городского головы, купца Карыгина, – не без тайного удовольствия произнесла Ася. К тому времени она уже окончила церковно-приходскую школу и научилась четко и грамотно говорить. Ася догадалась, что статус Липочки должен каким-то образом повлиять на действия гувернантки. Либо она побежит докладывать о поведении Анны фрау Марте, либо оставит все как есть.
Не побежала. Но смотрела на Асю уже обычным своим взглядом, не видя. Тогда Ася оставила фикус и сказала, глядя ей в лицо:
– А моя мама – графиня. У нее большое имение, лес и озеро. Она умеет говорить не только по-немецки, но и по-французски и по-итальянски.
Гувернантка наклонилась к девочке, словно плохо слышала и хотела расслышать получше.
– Она скоро вернется из-за границы и заберет меня отсюда!
Гувернантка наклонилась к самому лицу Аси, и та увидела волоски, торчащие у дамы из носа.
– Маленькая дикая лгунья! – проговорила гувернантка. – Ступай вниз!
Ася никому не сказала об этом разговоре. Обида выросла в ней как большая грозовая туча. Она не могла понять до конца, что именно так обижает ее в поведении гувернантки, но слезы, которые она позволяла себе крайне редко, просто душили в тот день, когда Фрида Карловна обозвала ее лгуньей.
Она убежала к реке, сидела там до темноты.
– Я не лгунья, не лгунья! – повторяла она, кусая губы.
Тучи ползали над ее головой, словно желая усилить настроение. Ася знала – это всего лишь вновь собирается гроза, не первая за неделю. Но именно сегодня девочка решила – пусть гроза застанет ее здесь, пусть ей будет еще хуже, пусть льет дождь, сверкает молния, и пусть вспомнят, что она не приходила на кухню ужинать, пускай спросят эту Фриду, не видела ли она… Пусть ищут!
И тут Ася вспомнила про волшебное свойство молнии, о котором рассказывала девочкам все та же Фрида. Спасительное решение озарило голову!
Ася тут же поднялась, побежала к дому. Она решила не спать сегодня. Дожидаться грозы.
Долго не спала, а заснув, то и дело просыпалась от ночной колотушки сторожа. Было необходимо застать молнию, встретиться с ней лицом к лицу.
Стихия смилостивилась. Девочка проснулась от того, что в окно будто бросили ком земли. Открыла глаза. Каморку, где она спала вместе с Маришей, озарил прозрачный синий свет. Неестественный звук, похожий на треск сухого дерева, прорезал ночь.
Ася обрадованно вскрикнула, спустила ноги с лавки, спрыгнула на пол.
В одной длинной, до пят, ситцевой ночной рубашке босиком выбежала на крыльцо.
Ветер с силой стукнул дверью за спиной. Стихия бушевала – ветер трепал юбку, забытую на веревке, норовя сорвать, закружить, унести. Остатки соломы носились по двору, кружась вместе с пылью, бились о забор, а то поднимались выше и уносились на улицу. Было совсем темно.
В углу у конюшни скулил хозяйский пес Север – боялся грозы. У ворот на столбе скрипел фонарь.
Ветер подхватил подол, задрал к коленям.