– Никаких цепей! – решительно возразила она. – Уж поверьте мне: никаких цепей!
Она сама подобрала для него брючный ремень и носки.
– За туфлями придется пойти в другой магазин, – сказала она.
Они подошли к кассе, где продавец подсчитал общую сумму по ярлыкам приобретенных ими вещей, и Дуглесс очень испугалась, когда Николас опять сделал движение, как бы хватаясь за шпагу. К счастью, шпага теперь была в мешке для покупок, и не так-то легко было до нее добраться!
– Да он просто вознамерился ограбить меня! – заорал Николас. – На сумму, куда меньшую, чем он хочет за эти одежды без всяких украшений, я мог бы нанять себе дюжину слуг!
Продавец отскочил от них куда-то к противоположной стене, а Дуглесс решительно встала между Николасом и прилавком.
– Ну-ка, давайте сюда деньги! – твердо заявила она. – В наши дни все стоит много дороже, чем когда-то! Я хотела сказать: вы вскоре и сами это поймете! Давайте же мне деньги!
Все еще сердясь, он вручил Дуглесс свой кожаный мешочек с монетами, затем они вдвоем стали рыться в мешке для покупок, а потом он принялся шарить по карманам, пока наконец не нашлись бумажные деньги.
– Так, стало быть, он примет бумагу в обмен на одежды? – шепотом удивился Николас, а затем с улыбкой проговорил:
– Ладно, я отдам ему всю эту бумагу, раз уж он так хочет! Но он – полный болван!
– Это – не бумага, а бумажные деньги, и они обеспечены золотом, – объяснила ему Дуглесс, как только они вышли из магазина. – Эти бумажные ассигнации можно обменять на золото.
– И что, – спросил он, – неужто найдется кто-то, готовый отдать мне золото за эту бумагу?!
– Ну, разумеется, – ответила она, – это может сделать любой банк!
– А что такое банк? – поинтересовался он.
– Ну, банк. – это такое место, в котором хранятся ваши деньги. Точнее, деньги, которыми вы в данный момент не пользуетесь. А вы где храните свои деньги? – спросила Дуглесс.
– У себя в домах, – несколько растерянно ответил он.
– А, понятно, – протянула она, улыбаясь. – Ну, конечно же: роете, должно быть, яму и прячете все туда! А в наше время парод кладет деньги в банк, и они приносят проценты.
– А что это – «проценты»? – спросил он.
– Ой, хватит! – со стоном выдохнула Дуглесс. – Вон перед нами кафе. Вы не голодны?
– Голоден, – отозвался он и распахнул перед нею дверь.
Английский обычай пить чай в послеполуденное время Дуглесс приняла с готовностью: право же, райское наслаждение приземлиться где-нибудь в четыре часа дня и посидеть, попивая ароматный горячий чаек с шотландскими лепешками-"сконами" или с овсяным печеньем! Можно слопать сразу и пять порций «сконов», как это обычно проделывала Глория!
И, стоило Дуглесс только подумать о Глории, руки ее непроизвольно сжались в кулаки. Интересно, знал ли Роберт, что Глория утащила ее сумочку? И понимал ли он, что они оба бросили ее, Дуглесс, без всяких средств к существованию да еще отдали во власть безумца?! – думала она.
Она поверить не могла, что Роберт не знал о сумочке. Вообще-то, он был неплохим человеком. В другое время он не стал бы выказывать такую любовь к своей дочуре! Дуглесс знала, что на душе у Роберта кошки скребли, потому что после развода он совершенно забросил дочь, а теперь вот пожелал сделать для нее что-то хорошее и потому прихватил с собой на каникулы! А со стороны Глории, конечно, было естественно сражаться за любовь отца, так что ревность девчонки к Дуглесс – в порядке вещей!
Сейчас Дуглесс понимала, что, войди в данный момент в кафе Роберт, она бы рухнула перед ним на колени и стала молить о прощении!
– Что вам угодно? – спросила женщина за стойкой.
– Пару чая и две порции «сконов», пожалуйста, – распорядилась Дуглесс.
– У нас еще есть клубника со взбитыми сливками, – предложила женщина.
Дуглесс согласно кивнула, и через пару минут женщина протянула ей через стойку поднос. Дуглесс расплатилась, взяла в руки поднос и посмотрела на Николаса.
– Может, пройдем на воздух? – спросила она.
Он проследовал за ней в маленький садик с кирпичной оградой, увитой виноградом. Поставив поднос на столик, она принялась разливать чай. Еще в первый день прилета в Англию она ознакомилась с английской привычкой добавлять в чай немного молока и нашла ее восхитительной!
Николас тем временем обошел крохотный садик, внимательно разглядывая ограду и растения. Она позвала его к раскладному, как на пикниках, столику и передала чашку с чаем и «скон».
Он с любопытством посмотрел на чай, затем осторожно отхлебнул. Сделав еще пару глотков, он взглянул на Дуглесс с таким нескрываемым наслаждением, написанным у него на лице, что та не могла не рассмеяться. Он же мигом опорожнил свою чашку. Дуглесс налила еще и подала «скон».
Взяв лепешку в руку, Николас внимательно поглядел на нее.
По виду «скон» очень напоминал южноамериканское печенье, но в тесто обязательно добавлялся сахар, а эти «сконы» были к тому же «фруктовыми», с начинкой из изюма.
Забрав у него «скон», Дуглесс разломила его пополам и, обмакнув половинку во взбитые сливки, подала ему. Он сунул «скон» в рот и принялся жевать с видом человека, влюбившегося с первого взгляда. В мгновение ока Николас покончил со всем, и Дуглесс пришлось опять пройти в кафе и принести новую порцию чая и «сконов».
Когда она вернулась и села за столик, он спросил, глядя на нее:
– Так что же побудило вас рыдать в церкви?
– Я… я, право же, вполне уверена в том, что это совершенно вас не касается! – отозвалась она.
– Коль скоро я собираюсь вернуться – а я просто обязан вернуться! – мне все же хотелось бы понять, из-за чего именно я очутился здесь, – сказал Николас.
– Надеюсь, вы не собираетесь начинать все сначала?! – воскликнула Дуглесс, кладя на тарелку надкушенный «скон». – Хотите знать, что я об этом думаю, да? Так вот: я полагаю, что вы закончили курс в университете, специализируясь в области истории елизаветинской эпохи, может даже, писали диссертацию, ну, и вас несколько «занесло» из-за этих изысканий! Мне отец рассказывал, что и с ним нередко случалось такое – например, начитавшись всяких средневековых текстов с их особой графикой, он потом был совершенно не в состоянии разбирать что-нибудь современное, если это было написано от руки.
Николас с отвращением поглядел на нее. Вспоминая о чудесах, увиденных на протяжении одного этого дня – о всех этих колесницах, великолепных зеркалах из стекла, чистых улицах и изобилии товаров, – он не мог не поражаться тому, сколь малым потенциалом веры в тайну и магию мироздания обладает эта особа!
– Я-то знаю, откуда явился сюда, а вот вы, ведьма… – начал он спокойным тоном.
Дуглесс бросилась вон из садика, но прежде чем она добежала до двери во внутреннее помещение кафе, он преградил ей путь, крепко ухватив за руки.
– Так почему же вы все-таки плакали?! – настойчиво спросил он.
С трудом высвободив руки, она сердито ответила:
– А потому, что меня тогда только что бросили! – И, к своему стыду, вновь залилась слезами.
Тогда он, нежно взяв ее за руку, повел обратно к столику, сел рядом, налил в красивую фарфоровую чашечку чая, не забыв добавить молока, и протянул ей.
– Ну хорошо, сударыня, – сказал он, – что же все-таки столь сильно мучает вас, что слезы так и текут из глаз настоящим водопадом?
В общем-то Дуглесс не собиралась решительно никому рассказывать о случившемся с нею, но, к своему ужасу, вдруг осознала, что сидит и рассказывает обо всем именно этому странного вида мужчине!
– Стало быть, он вас бросил одну? Бросил на милость проходимцев и воров, да? – спросил Николас.
Сморкаясь в бумажную салфетку, Дуглесс утвердительно кивнула, а потом добавила:
– Да, именно! А еще – на милость некоторых мужчин, вообразивших, что они, видите ли, привалили прямиком из шестнадцатого столетия! Ой, извините. Бога ради!
Похоже, однако, рыцарь не расслышал ее слов – он в это время уже мерил шагами дворик и бормотал себе под нос:
– Стало быть, вы просто преклонили колени перед надгробием – моим надгробием! – и призвали на помощь… – Не закончив фразы, он поглядел на нее.
– Да, Рыцаря в Сверкающих Доспехах! – подсказала она. Он улыбнулся – едва заметно, потому что губы закрывали усы и бородка, – и сказал:
– Однако в тот момент, сударыня, когда вы взывали ко мне, на мне не было никаких доспехов!
– Но я и не думала взывать именно к вам! – воскликнула Дуглесс. – Это же так естественно – заплакать, если вас бросают в церкви! Да еще если при этом мерзкая девчонка, это толстое создание, крадет у вас сумочку с деньгами и документами! У меня ведь даже паспорта теперь нет! Если бы кто-то из родственников и переслал мне телеграфом деньги на билет домой, то я все равно не смогла бы уехать: мне пришлось бы хлопотать о новом паспорте!