Джуд Деверо - Рыцарь в сверкающих доспехах

– Я не король, а граф, – возразил Николас, с интересом рассматривая банкноты.

Даглесс, присмотревшись к панцирю, не сдержала любопытства:

– Это в самом деле серебро? А желтый металл – действительно золото?

– Я не нищий, мадам.

– Я в этом не сомневаюсь, – кивнула она, отступая. – А теперь мне пора.

Она вдруг поняла, что потратила почти весь день на совершенно незнакомого человека и в результате осталась без денег и приюта на ночь. В Англии у нее не было ни родных, ни знакомых, и не к кому было обратиться за помощью. Роберт с дочерью выписались из отеля и отказались от номера в следующем.

Даглесс поморщилась. Дражайшая Глория, вне всякого сомнения, не пожелала остановиться в очередном историческом отеле и провести целый день в походах по замкам и другим познавательным местам.

– Вы поможете мне выбрать? – спросил Николас в конце, как она только сейчас сообразила, довольно длинной речи.

– Простите, я не расслышала.

Николас, похоже, пытался объяснить что-то, крайне для него неприятное. И теперь судорожно сглотнул, словно каждое его слово было ядом.

– Вы поможете мне выбрать одежду и найти ночлег? Я заплачу за ваши услуги.

Даглесс не сразу поняла, что он имеет в виду.

– Предлагаете мне работу?

– Да, службу.

– Но мне не нужна работа. Только…

Даглесс осеклась, отвернулась и сморгнула слезы. Похоже, ее слезные каналы впадают непосредственно в Ниагарский водопад!

– Деньги? – предположил он.

– Нет. То есть да, – шмыгнула носом Даглесс. – Мне действительно необходимы деньги, но я еще должна найти Роберта и все объяснить.

Он думает, что Даглесс ударила его дочь! Неудивительно, что он так зол. Но как потактичнее объяснить человеку, что его дочь – лгунья?

– Я заплачу вам, если поможете мне, – повторил Николас.

Даглесс обернулась к нему и увидела в его глазах такое одиночество и растерянность, что сердце ее невольно дрогнуло. Но она тут же взяла себя в руки. Не стоит связываться с человеком, в безумии которого ты твердо уверена. В этом нет никаких сомнений. Он, несомненно, богат, но безумен. Вероятно, состоятельный чудак, заказавший костюм специалисту по средневековой истории. В таком виде он бродит от деревни к деревне, приставая к сердобольным женщинам.

Но его глаза?! Что, если он действительно потерял память?

А кроме того, есть ли у нее выбор?

Даглесс почти слышала пренебрежительный смех Элизабет в ответ на просьбу прислать денег. Элизабет наверняка не позволит себе поступить на службу к человеку в панцире. Уж она-то, вне всякого сомнения, знает, что делать в любой ситуации, потому что Элизабет – само совершенство. Как, впрочем, и остальные сестры, Кэтрин и Энн. Собственно говоря, все Монтгомери – само совершенство… если не считать Даглесс. Она часто гадала, не перепутали ли колыбельки в родильном отделении. Может, ее настоящие родители вовсе не носят фамилию Монтгомери?!

– Ладно, – резко бросила она. – С таким же успехом можно зря потратить и остальной день. Я помогу вам купить одежду и найти ночлег, скажем… за пятьдесят долларов.

Этого будет достаточно, чтобы найти «Би-энд-би»[2]. А назавтра она наберется храбрости и снова позвонит Элизабет.

Николас проглотил нарастающий гнев и коротко кивнул. Он отлично понял если не сами слова, то их смысл. Но по крайней мере он заставил ее согласиться побыть с ним хотя бы несколько часов. Позже придется придумать что-то еще, чтобы не дать ей уйти, пока он не узнает, как вернуться в свое время. И тогда с радостью покинет эту ведьму.

– Одежда… – пробормотала та. – Мы найдем вам одежду, а потом выпьем чаю.

– Чай? Что такое «чай»?

Даглесс остановилась. Англичанин, притворяющийся, будто ничего не знает о чае? Нет, это невозможно вынести! Она поможет ему устроиться в отель и будет счастлива избавиться от этого бремени.

Они молча брели по широкому тротуару. Николас с детским любопытством разглядывал магазинные витрины, пешеходов, машины. На красивом лице было написано такое изумление, что Даглесс почти поверила в его полное незнание современного мира. Вопросов он не задавал, но часто приостанавливался, чтобы получше рассмотреть автомобиль или компанию девушек в коротких юбках.

Всего в квартале от лавки нумизмата был небольшой магазинчик мужской одежды.

– Здесь вы можете купить более подходящую одежду, – объявила она.

– Да, но где же портной? – нахмурился он.

– Здесь нет никакого портного. Это магазин готовой одежды.

Оказавшись в небольшом помещении, Николас замер и с раскрытым ртом уставился на рубашки и брюки, висевшие на тремпелях.

– Эта одежда уже сшита, – ахнул он.

Даглесс хотела что-то ответить, но вместо этого повернулась к продавцу, спешившему им навстречу. Маленькому худому человечку на вид было не менее девяноста лет.

– Нам нужна одежда. Все. От носков до носовых платков. И пожалуйста, измерьте его.

Она решила, что даже если безумец знает свои размеры, наверняка притворится, будто понятия ни о чем не имеет.

– Разумеется, – кивнул продавец. – Сэр, если вы пройдете туда, мы все сделаем быстро.

Увидев, что продавец показывает на примерочную в глубине магазинчика, Даглесс осталась на месте. Но Николас настоял, чтобы она пошла с ним.

Даглесс уселась на стул, взяла журнал и сделала вид, будто читает. Продавец стал раздевать Николаса. Судя по тому, как тот привычно поднимал руки, подобные услуги были ему знакомы. Очевидно, ему редко приходилось раздеваться самому.

Продавец осторожно, почти благоговейно снял панцирь и положил на банкетку. Даглесс заметила, как он ласкающе провел ладонью по светлому металлу.

Под панцирем оказалась широкая полотняная, промокшая от пота рубаха.

Зато какое у него было тело! Даглесс едва не уронила журнал. Она видела доспехи в музеях и всегда удивлялась, как металл повторял очертания мускулистого торса. Ей казалось, что это делается только для того, чтобы скрыть толстое брюхо. Но этот человек, Николас Стаффорд, действительно был широкоплечим и мускулистым, без намека на животик.

Даглесс всячески пыталась сосредоточиться на журнале, вчитаться в статью, описывающую радости ловли семги, но постоянно поглядывала на полуголого Николаса. Продавец приносил одну сорочку за другой, но ни одна не нравилась графу. После пятнадцатой бедняга умоляюще воззрился на Даглесс. Та отложила журнал и подошла к Николасу, стараясь смотреть исключительно в его лицо.

– Что не так? – коротко спросила она.

Он отошел от продавца, который принялся хлопотливо складывать одежду.

– В этом облачении нет красоты, – хмуро признался Николас. – Ни ярких цветов, ни драгоценностей и вышивки. Может, какая-нибудь женщина согласится поработать иглой над этими…

Даглесс улыбнулась:

– В наше время женщины не шьют. И не вышивают. По крайней мере, вот так. – Она коснулась манжеты его полотняной сорочки, небрежно брошенной на банкетку. На манжете черным шелком был вышит узор из птиц и цветов. Край был тщательно заделан.

Даглесс порылась в куче отвергнутых сорочек и вытащила одну, из стопроцентного хлопка и, на ее взгляд, очень красивую. Англичанам в отличие от американцев не требовалось нечто новое каждые пять минут, поэтому английская одежда всегда отличалась высоким качеством и не снашивалась годами. Если кому-то были по карману совершенно возмутительные цены, оно того стоило.

– Вот, померьте эту еще раз, – попросила она, пытаясь уговорить упрямца. Интересно, есть ли на свете женщина, которая, делая покупки с мужчиной, не произносила чего-то подобного? – Взгляните на эту ткань. Видите, какая она мягкая!

Она поднесла ему сорочку, и Николас с явной неохотой просунул руки в рукава. Девушка изо всех сил старалась не смотреть, как играют под кожей его мышцы.

Рубашка сидела на нем изумительно!

– А теперь, – велела она, – подойдите к зеркалу и взгляните на себя.

Она заметила высокий трельяж, когда входила в примерочную, но ей и в голову не пришло, что Николас не обратит на него внимания. И поэтому не ожидала такой реакции. Сначала он просто смотрелся в зеркало, потом протянул руку и коснулся гладкой поверхности.

– Это стекло? – прошептал он.

– Конечно. Из чего, по-вашему, делаются зеркала?

Откуда-то из глубин своих шаровар он извлек маленький круглый деревянный предмет и протянул ей. В деревянную рамку был вделан отполированный до блеска кусок металла. Даглесс взглянула в древнее зеркало и увидела свое искаженное изображение.