Наконец она нашла лестницу и поднялась на второй этаж. Дважды, заслышав шаги, пришлось прятаться, но, слава богу, ее не заметили. Во времена Николаса здесь наверняка сновало столько слуг, что чужаку было бы невозможно незамеченным подняться на второй этаж, но эти дни давно прошли.

Оказавшись на втором этаже, она долго оглядывалась, не в силах сразу вспомнить, где находится барельеф. Пришлось заглянуть в три комнаты, пока она не оказалась в спальне. И там увидела лепной портрет Кита почти под потолком, над антикварным комодом орехового дерева.

Но тут из смежной ванной неожиданно вышла горничная, и Даглесс пришлось распластаться между комодом и стеной и, затаив дыхание, ждать, пока женщина поправила покрывало на кровати и покинула комнату.

Оставшись одна, Даглесс принялась за работу. Подвинула к комоду тяжелый стул, взобралась на него и только положила руку на барельеф, как дверь снова открылась. Даглесс опять прижалась к стене.

На этот раз горничная появилась с грудой полотенец и не заметила Даглесс. Та молилась до тех пор, пока женщина не ушла.

Едва дверь закрылась, Даглесс протянула руку и коснулась каменного лица Кита. Барельеф казался таким тяжелым и неподатливым, что она пожалела, что не захватила ни отвертки, ни маленького ломика. Она тянула и толкала и была уже готова сдаться, когда камень шевельнулся. Даглесс переломала ногти и ссадила костяшки пальцев, но ей удалось отодвинуть барельеф. Тяжело дыша, она встала на цыпочки и заглянула внутрь. Там в углублении лежал маленький, завернутый в ткань сверток. Даглесс поспешно вынула сверток, сунула в карман, поставила барельеф на место и спрыгнула на пол. Она так торопилась, что даже не стала тратить время и ставить на место стул.

Ей и на этот раз повезло: удалось спуститься вниз и незамеченной вернуться к группе, как раз когда туристы собрались в последней комнате.

– А здесь выставлены кружева, – говорила гид. – Большинство принадлежит викторианской эпохе, но у нас имеется один, совершенно необычный образец шестнадцатого века. – Даглесс насторожилась. – Похоже, что хотя лорд Николас Стаффорд так и не женился, в его прошлом была таинственная женщина. На смертном одре он попросил похоронить его с этим кружевом, но произошла какая-то путаница, и лорда Николаса положили в гроб без него. Тогда его сын Джеймс заявил, что поскольку кружево так много значило для его любимого отца, оно будет храниться на почетном месте в его семье.

Даглесс пришлось ждать, пока отойдут остальные, прежде чем она смогла подойти к витрине. Там под стеклом, теперь уже пожелтевшая и истончившаяся, лежала кружевная манжета, которую плела для нее Гонория. Имя «Даглесс» было окружено виньеткой из птиц и животных.

– Даглесс? – засмеялся какой-то тип. – Это мужское имя. Может, старина Ник не женился, потому что был маленьким… – Он недвусмысленно ухмыльнулся. – Словом, вы знаете…

Даглесс вмешалась прежде, чем гид успела что-то ответить:

– К вашему сведению, в шестнадцатом веке имя Даглесс было женским, и могу заверить, что лорд Николас не был маленьким… словом, вы знаете.

Она окинула туриста пренебрежительным взглядом и, повернувшись, покинула дом.

Предстояла еще прогулка по садам. Хотя остальные туристы восхищались их красотой, Даглесс втайне посчитала, что они выглядят неухоженными и заброшенными. Забравшись в укромный уголок, она села на скамью, вынула из кармана сверток и взялась за ленточку из провощенной ткани, которой четыреста лет назад касались руки Николаса. Пальцы Даглесс задрожали, а глаза затуманились слезами.

На свет появился миниатюрный портрет Николаса. Краски были так же свежи и ярки, как в тот день, когда он был нарисован.

– Николас, – прошептала она, дотронувшись кончиком пальца до его лица. – О Николас, неужели я навсегда тебя потеряла? Неужели ты ушел от меня?

Она погладила миниатюру, перевернула и увидела на обратной стороне какую-то надпись. Поднесла портрет к свету и прочитала:

«Время бессильно. Любовь переживет все».

И две буквы, одна над другой: сверху «Д», снизу «Н».

Прислонившись к старой каменной ограде, она сморгнула слезы.

– Николас, вернись ко мне. Пожалуйста, вернись…

Она еще долго сидела, словно ждала чего-то, прежде чем подняться. Оказалось, что время ленча прошло, поэтому она отправилась в кафетерий и заказала булочки и чайник крепкого черного чая. За едой она читала путеводители, купленные в Белвуде и Торнуике.

И с каждым прочитанным словом твердила себе, что случившееся стоило потери любимого человека. Ее сердечная боль оправданна. Какое значение имеет любовь между мужчиной и женщиной, когда, пожертвовав ею, она изменила историю. Зато Кит остался жив, леди Маргарет осталась жива и Николаса не казнили. Кроме того, семейная честь была спасена, и теперешний Стаффорд – герцог и родственник королевской семьи.

Что против всего этого какой-то мелкий, ничтожный роман?!

Она допила чай и направилась к станции. Теперь можно лететь домой. В Америку. К своей семье. Больше она не будет чужачкой. И никогда не станет изображать из себя кого-то, кем на самом деле не является.

По дороге в Ашбертон она убеждала себя, что должна радоваться. Они с Николасом так многого достигли! Кому еще повезло так изменить историю? А вот Даглесс получила эту возможность. Благодаря ее усилиям семейство Стаффордов процветает. По всей Англии стоят прекрасные здания, потому что она уговорила Николаса не зарывать в землю талант. Кроме того…

На этом месте она потеряла нить размышлений. Нет смысла диктовать себе, какие именно чувства следует испытывать, потому что на сердце лежала свинцовая тяжесть, а тоска грызла душу.

Сойдя с поезда, она медленно направилась в отель. Нужно позвонить в авиакомпанию и заказать билет.

Даглесс спустилась в холл, где, как оказалось, ее ждали Роберт и Глория. Поняв, что очередного скандала ей просто не выдержать, Даглесс едва взглянула на Роберта.

– Сейчас принесу браслет, – бросила она и отвернулась, прежде чем он успел ответить. Но Роберт успел поймать ее за руку:

– Даглесс, мы не можем поговорить?

Она оцепенела, готовясь к новому потоку оскорблений.

– Я уже пообещала отдать тебе браслет, и извини, что не сделала этого в тот раз.

– Пожалуйста, – неожиданно мягко попросил он.

Даглесс посмотрела на Глорию. Куда девалась обычная злорадно-самодовольная ухмылочка, сулившая Даглесс всяческие неприятности!

Она настороженно последовала за Робертом в угол холла и уселась напротив. Люси и Роберт Сидни. До чего Глория походит на будущую невесту Кита, а этот Роберт – просто копия своего тезки из шестнадцатого века. Даглесс подумала о том, как ей и Николасу удалось изменить жизни обоих этих людей. У Роберта Сидни не было причин ненавидеть Николаса, поскольку Арабелла не зачала ребенка на столе. А Даглесс помогла Люси обрести уверенность в себе.

Роберт неловко откашлялся.

– Мы… мы тут с Глорией потолковали, и… ну, мы решили, что, может, были не совсем к тебе справедливы.

Даглесс в молчаливом изумлении уставилась на него. На каком-то этапе своей жизни она была ослеплена Робертом. Видела только то, что хотела видеть, наделяла его качествами, которых тот не имел. Теперь, оглядываясь на их совместную жизнь, она понимала, что он никогда ее не любил.

– Что тебе нужно от меня? – устало спросила она.

– Мы всего лишь хотели извиниться и просим тебя присоединиться к нам на остаток поездки.

– Можешь сидеть впереди, – вставила Глория.

Даглесс в полном недоумении перевела взгляд с нее на Роберта, озадаченная не столько их словами (Роберт и раньше часто извинялся, чтобы добиться от нее всего, что хотел), сколько искренностью, сквозившей в каждой фразе. Похоже, на этот раз они действительно не лицемерили.

– Нет, – мягко отказалась она. – Завтра я лечу домой.

Роберт подался вперед и взял ее за руку.

– Надеюсь, ты вернешься в мой дом, – оживился он. – Дом, который станет нашим, когда мы поженимся.

– Поженимся? – прошептала Даглесс.

– Пожалуйста, дорогая, я прошу тебя выйти за меня замуж. Только такой глупец, как я, мог не увидеть, что мы созданы друг для друга.

Даглесс горько усмехнулась. Вот оно, все, чего она так хотела: брак с респектабельным, солидным мужчиной.

Глубоко вздохнув, она неожиданно для себя улыбнулась широко и откровенно. Потому что ей вдруг не захотелось продавать себя так дешево. Больше она не слабенький неудачливый ребенок, которому далеко до старших сестер! Она женщина, которую неизвестные силы перенесли в прошлое! Прошлое, в котором она ухитрилась не только выжить, но и выполнить сложнейшую задачу! Больше нет нужды доказывать чересчур идеальной семье свои достоинства, приведя домой преуспевающего мужа. Нет, она многое может!