Первые их годы были любовным сумасшествием. Им было везде хорошо вместе. Но постепенно в Юлии потеснив любовницу проклюнулась женщина. Ей было приятно заботиться о нём, ждать его возвращения, помогать ему — это стало смыслом её жизни. Она носила в вёдрах воду, не сразу, но научилась топить плиту. К приходу мужа на ней жарилась потрескивая и безумно вкусно попахивая в сковороде картошка со свининой, нарезанной большими кусками и посыпанная луком, кипел чайник. Все трудности она считала сущими пустяками. Он видел, как ей нелегко, но она горячо уверяла его в обратном. А он вечером, после ужина, не смотря на её возражения, принимался мыть посуду сажая её рядом с книжкой: — Читай вслух. Она читала. Ему было хорошо в семейном гнёздышке, но иногда казалось, что всё мираж и счастье только кажется. Неужели он угадал как раз в свою половинку?! Подходя к двери он знал, что она ждёт его на пороге. Всегда удивлялся по каким ведомым ей признакам она угадывала, что за дверью стоит именно он. Нравилось наблюдать за её вышиванием цветов. Ему казалось, стоит склониться над полотном и его нос моментально уловит их аромат. Страшно любил смотреть как она копошилась с переодеванием и расплетала косички на ночь. Так мило, такое удовольствие, смотрел бы и смотрел… Правда не обошлось без ворон-сплетниц. Принёсших ей в клюве, на хвосте и в лапах неприятный шёпот о нём. Со всей чистой совестью предупреждали молодую девушку, чтобы та впредь не была слишком доверчива. У Юлии по молодости только хватило ума слушая, не проявляя эмоций, молчать. Она принимала информацию или читала послания с каменным лицом и ни гу-гу. Ему не говорила. Так действовать с ним подсказала интуиция. Но когда грязный поток перегнул её силёнки, она передразнив своё отражение в зеркале:- "Страдаешь?" — расплакалась в подушку. "Эх, судьба моя видно такая". Раз от заставшего её в таком состоянии мужа отговорилась головной болью, но второй раз он не поверил. Похудела, на бледном лице горели одни глаза. Глядя на эти слёзы, растерянность, он не знал на что и думать. Развернув к себе осторожно спросил:
— Малыш, тебе трудно?
Юлия в первую очередь заглянула в его глаза. Непростые были у него глаза: при радости синие-синие, как весеннее небо; при не покое — они темнели, и их можно было принять за серые, а при ярости они теряли цвет. Сейчас светлые чистые глаза смотрели открыто и доброжелательно. Она вздохнула и всё же отрицательно покачала головой.
Скользнув по обнажённому плечу жены губами, он продолжил гадание.
— Тогда, соскучилась по маме, родне?
На этот раз Юлия не поднимая глаз, опять мотнула головой.
"Ладно, раз такое дело, пойдём гадать дальше", — свёл он брови на переносице.
— Тебя кто-нибудь обидел?
Он не зря задал этот вопрос. Юлия не очень-то походила на других жён военнослужащих: во-первых, молодая, во- вторых, не умела ругаться и постояв за себя лезть на потолок или стенку с разборками. Вся такая интеллигентная, воспитанная, с хорошими манерами, она столкнувшись с хамством, тут же закрывалась в себе. Женщины были старше её и многие на немало. К тому же, имели рабоче-крестьянское происхождение. Ей с ними не ровняться. Запросто расскажут кто она такая и пошлют не догонишь…
Но она с новой силой принялась с усердием мотая головой отрицать:- Никто не обижал.
"Интересно!" Костя ничего не понимал. Может, зря ударился в панику? Может, действительно голова? Нет, не похоже. Она вся как будто не живая. У него сжалось сердце. С таким безмолвным отчаянием отрицать… Нервным движением дрожащих пальцев вынул из пачки, лежащей на краю стола, папиросу, закурил и отошёл к окну, выпуская через открытую форточку дым. Докурив скомкал в пальцах не почувствовав ожога окурок и вернулся к жене. Она в напряжении смотрела на него. Его взволнованность её пугала.
— Юленька, мы муж и жена у нас не должно быть тайн, — терпеливо пустился он в объяснения. — Даже самой, самой маленькой.
Юлия немножко подумала, но почувствовав как меняется в лице закрыла ладошками щёки и молчала. Он поёжился. Что за чертовщина. И так манюнечка, а сейчас она выглядела совсем хрупкой и уязвимой. Он рядом с ней возвышаясь горой мускул и мужской силы — беспомощным. Не смотря на все старания топтался на месте не продвинувшись ни на её мизинчик.
Выругав себя, естественно, про себя, он заторопился с внушениями:
— Если есть вопросы и недоразумения, лучше прояснить. Мелочи шипами вгрызаются в душу и приносят больше боли чем одна рана.
Юлия закинула руки ему за шею и спрятала лицо на плече.
Могучий Рутковский почти паниковал.
— Люлю, ты мне веришь?
— Да! — прошептала она нежась в его объятиях.
Он хмыкнул. Это было её первое слово за вечер.
— Тогда давай разберёмся. Скажи, что тебя беспокоит?
Непререкаемый тон смутил её. Она помялась и замотала головой.
— Я не могу, — беспомощно подёргала она его воротник.
— А на ушко по секрету? — нежно целуя настаивал он найдя нейтральный вариант.
Угадал. Она поёрзав на его коленях в раздумье, съёжив худенькие плечики, шепнула несколько слов. Бровь поползла вверх. Гадал, гадал, а оно вот в чём было дело…
Его чудесные небесной чистоты глаза были рядом и всё что он собирался сказать сейчас ей отразилось в них. Юлия вдруг поняла, что страшного ничего нет.
Рутковский, придушив в себе смех, чтоб не обидеть её, притиснув к себе, порывисто поцеловал. Надо очень любить, чтобы задавать любимому мужчине вопросы. Он тянул время пытаясь сообразить, какие правильные, не ранящие её слова найти, как объяснить ей, заставить понять… С чего начать, если проблема состоит в том, что она ещё маленькая девочка. Он ещё раз поцеловал и с самым серьёзным видом осторожно сказал:
— Глупышка, я ж взрослый мужик, ты наверняка догадывалась, что у меня были женщины. По-другому неестественно. Я не монах. Но до тебя я не встречал женщины, которую бы хотел видеть около себя всю жизнь. Сейчас у меня есть ты, моя жена, и значит, других вариантов быть не может. Я не маленький мальчик и давно научился себя контролировать и воли мешающим нам чувствам не дам. У меня чувство ответственности такое большое, что сам бы хотел иметь его поменьше. Поэтому живи, девочка моя, спокойно. Слова Библии- мы ответственны за того, кого приучили, будут для тебя моей гарантией. Хочу, чтоб ты меня встречала и провожала. Есть тобой приготовленное хочу. Делить с тобой одну постель и быть счастливым в твоих объятиях. Хочу стариться с тобой рядом и умереть на твоих руках. Наверное, это много для меня и мало для тебя, но я люблю тебя, мой ангел, безумно и никогда не брошу. До последнего моего вздоха, ты останешься моей женой. Если, конечно, ты сама не бросишь меня, — добавил он с улыбкой. Юлия в знак протеста замахала руками. "Вот придумал, с чего ей его бросать". А он крепче прижав её к себе продолжил. — В грехах не зарекаюсь, жизнь моя не простая, но случись такому быть, расскажу. Я покаюсь, а ты прости. Люлю, твоя маленькая ручка опущенная в мою руку с полным доверием, сделала меня семейным человеком. Прошу тебя, любовь моя, учись отметать все сплетни от себя и не грузить головку ерундой. Мы вместе, до самого конца.
Рассказав всё это он туша игривость улыбнулся и властно притянул её к себе:
— Если согласна со мной, то поцелуй меня.
Она поцеловала. Он пряча улыбку в уголках губ заявил, что ничего не разобрал из этого поцелуя и следует повторить, показав всю силу любви к нему. Юлия повторила и показала. Мгновенно охмелев от такого поцелуя, он отправился с драгоценной ношей на кровать…
Вот он над ней. Из глаз колодцев сияние — любовь. Уму хотелось остановить мгновения, закрепить их на всю жизнь. Эта маленькая женщина имеющая завораживающие и загадочные ракурсы красивого тела, неповторимую осанку его безумно волновала. Уверенность обволакивала душу — она только его и до конца. Это пьянило и бросало в новый водоворот страсти.
Все последующие годы Юлия следовала совету Кости. После того разговора с мужем она задумалась: женщиной с бухты — барахты не станешь этому придётся научиться. Хватит ли у неё для этого, ума, смелости? Она не знала. Понимая, что о таком видном, приятном и привлекательном мужчине будут всегда говорить, старательно держала сплетни от себя на уровне вытянутой руки. Она, конечно, не ровня ему, но она его жена, вторая половинка, а они наблюдатели… Вот лучше ими им и оставаться. Не поймут: что ж, тогда это только их трудности. С высоко поднятой головой зашагала Юленька по жизни рядом со своим Рыцарем. С годами пришла к уверенности помощницей мудрость и Юлия стала покойной уверенной в себе женщиной. И уже от горящих женских глаз нацеленных на Рутковского она получала не раздражение, а удовольствие: "Смотрите, любуйтесь им нельзя не восхищаться, но он только мой! Я принадлежу ему, а он мне! А вы любуйтесь получая удовольствие от просмотра". Знала, что там, где личные желания будут уводить из-под его ног высокие принципы вроде верности, преданности и честности, он придушит их и не даст разрастись.